Дана Арнаутова - Избранная морского принца (СИ)

Так прошли похороны. В последний момент прощания Алестар дрогнул. Он редко плавал с отцом к усыпальнице: не мог смотреть на лицо матери. И сейчас видеть их обоих было почти невыносимым. Почти…

Он справился с горем, как с норовистым салту, так и пытающимся ударить о скалу или выбросить из седла. Стиснул поводья, сжал покрепче лоур… Вернулся во дворец вместе с Ираталем и Джиад, единственными, кого сейчас мог видеть рядом. Но и Ираталя отпустил, когда они втроем доплыли до дверей спальни Джиад. Начальник охраны понимающе кивнул, оставив их вдвоем.

— Прости, — устало сказал Алестар, когда они проплыли внутрь. — Я оставил тебя одну, да еще и в неведении.

— Ничего… Как вы?

Она села на край кровати, рассеянно поглаживая кинувшегося рыбеныша, подняла голову, смотря на Алестара с обычной спокойной откровенностью.

— Как я? — переспросил Алестар. — Я жив. Оказывается, это уже очень много. Джиад, поклянись, что никому и никогда не скажешь то, что сейчас услышишь.

— Клянусь Малкависом, — ответила она. — Только вы уверены, что хотите доверить мне тайну? И что нас не подслушивают?

— Я уже никому и ничему не верю, — вздохнул Алестар, тоже опускаясь на постель. — Но, кажется, не должны. Ход в этой комнате уже давно закрыт наглухо… Джиад, это не Сердце Моря. Это копия, очень искусная, но совершенно фальшивая. А настоящее — похищено. И я никому, понимаешь, никому не могу сказать об этом.

Ее глаза показались огромными омутами, черными провалами в Бездну — так расширились зрачки. Очень медленно Джиад поднесла руку ко рту, будто зажимая его, с ужасом посмотрела на Алестара.

— Да, — кивнул он. — Отца не просто убили. Вместе с ним убили и весь Акаланте, если я не найду Сердце до того, как что-то случится. Конечно, если проснется вулкан, кто-нибудь из соседей поможет. Как же не помочь… своим новым владениям? А еще сегодня вечером будет Королевский Совет. И я уверен, что Тиаран обвинит тебя в убийстве. Он ничего не сможет доказать, я думаю, но твой нож…

— Да, это очень серьезная улика, — согласилась Джиад. — И у меня нет других ответов, кроме тех, что я уже дала. Я не знаю, как это случилось…

— Вот и я ничего не знаю, — вздохнул Алестар. — Запомни, ты — каи-на. И поскольку ты единственная каи-на в своем храме, то, значит, старшая в нем по нашим законам. Всего в Совете двенадцать каи-на, ты тринадцатая, впервые за многие века. Тебя может осудить только Совет, если семеро — больше половины — проголосуют за обвинение. Но ведь должен у них проснуться рассудок? В любом случае я не позволю причинить тебе вред. Все смертные приговоры утверждает король, а моего согласия у них никогда не будет.

— Ваше… величество… Нельзя начинать правление, отвергая правосудие…

— А если правосудие само отвергает разум? — беспомощно огрызнулся Алестар. — Джиад, мой отец клялся в твоей безопасности. Я обещал тебе помощь и выкуп из храма. Королевское слово — честь всего моря, и если кто-то забыл об этом, то я напомню. Просто верь мне, слышишь? Хотя бы ты…

Он стремительно всплыл наверх и, не оглядываясь, выплыл из комнаты. Вздохнув, Джиад снова потянулась за табличкой с записями. Кажется, в них не хватало двух-трех граф с именами. Не то чтобы она верила, что это поможет, но время до Большого Совета все равно надо было чем-то занять. «Надежда — последнее, что остается рядом, пока воин еще жив, — гласила сутра. — Надежда поддерживает раненых, утешает обиженных, служит мечом и щитом ищущих справедливость. Когда уходит надежда — уходит жизнь. Поэтому не следует отчаиваться, как не следует умирать раньше времени». «А смерть, — подумала Джиад, — редко ходит в одиночку».

Вернувшись к себе, Алестар устало подумал, что день еще только начинается, а уже хочется, чтоб он быстрее закончился. Хоть бы не тянулось это отвратительное ожидание, как у постели тяжелобольного или раненого: выживет или нет. Теперь, когда впервые настоящая и близкая опасность угрожала не ему самому, а Джиад, Алестара до кончика хвоста обволакивал липкий холодный страх, щупальцами забираясь под чешую и кожу, скручивая внутренности, пропитывая насквозь.

Перед Джиад он старался казаться уверенным, но сам-то знал, что его голос, голос короля, неизмеримо веский в любом другом деле, сегодня вечером не будет иметь в Совете ни малейшего значения. Судьи должны быть совершенно беспристрастными, а разве он может быть беспристрастным к своей избранной?

Опустившись на постель в своей прежней комнате, Алестар мрачно и беспомощно посмотрел на полку с раковинами, карту дна, растянутую на стене, шкаф с табличками любимых книг. Он даже с Джиад не мог остаться, потому что и это Тиаран с радостью использовал бы против него, внушая всем и каждому, что король слаб и подпал под влияние двуногой.

А в Совете многие рады будут поверить высшему жрецу, ведь так просто найти виновного, покарать и успокоиться, решив, что беды на этом закончились. Умные, опытные главы высших родов, которые не видят вглубь дальше собственного хвоста!

Он дотянулся до шкатулки с украшениями и выбрал дюжину шпилек с самоцветами, разложив их на постели. Итак, Совет…

Тиаран и Герлас, конечно, будут против Джиад. Алестар отложил две шпильки с изумрудами вправо. Ираталь — за. Шпилька с крупной бусиной бирюзы легла влево. Герувейн, отец Эруви, будет последней медузой, если проголосует за обвинение той, кто помог спасти его дочь. Еще одна шпилька — влево. А вот отец Миалары вряд ли упустит случай отплатить за опалу своего сокровища. Алестар уже хотел переложить пятую шпильку вправо, но заколебался. Ему пришло на ум, что как раз это и можно использовать, чтобы подергать советника Лорасса за хвост, направляя в нужную сторону. Миалара пыталась воздействовать приворотным зельем на будущего короля. Теперь уже нынешнего. Да, отец уступил горячим мольбам советника и решил не наказывать дурочку слишком серьезно, но кто сказал, что Алестар с этим согласился?

Взвесив на руке массивную золотую шпильку, он отложил ее в сторону. Итак, двое на двое и с пятым пока никакой ясности. Впрочем, с шестым — тем более. Мнение Руаля ляжет тяжелой гирей на любую чашу весов, за что бы он ни выступил. А что советник думает об этом деле, никто не знает. Еще одна шпилька добавилась к той, которую он назначил Лорассу.

Алестар почти в отчаянии посмотрел на оставшиеся шесть, которые могли решить участь Джиад в любую сторону, смотря насколько будет убедителен Тиаран. Да и те, что он отложил… Герувейн, разумеется, благодарен, но никогда не пойдет против совести, да еще в таком деле. Значит… значит, нужно делать все, что возможно, однако готовиться к худшему. Конечно, у короля оставалось право вето любого решения Совета, но… опять же в делах, которые не могли касаться его самого — на этот счет предки-законодатели были непреклонны.