Олег Попович - Прайд. Кольцо призрака

– Я вспомнила.

«Надо смотреть прямо на него, не отводить глаз. Тяжело. Взгляд прогибается, провисает».

– И отлично. – Потер ладонь о ладонь, шорох сухой кожи. – Я так и надеялся, собственно, даже не сомневался.

– Вы спрашивали меня про шестое июля! – Ирина не смогла сдержаться, в голосе прорвалось торжество, радость близкой свободы. – Так вот, пожалуйста, я могу сказать, где я была.

– Ну-с.

– Я была у своей подруги. И она подтвердит, что…

– Главное, вы не торопитесь. Детали, нюансы, подробности. Ну, заодно и фамилии, конечно.

– Вот, пожалуйста. Она подтвердит, – повторила Ирина. Почувствовала: слова становятся легкими, пустотелыми, теряя убедительность, достоверность. – Я у нее была в тот день и даже ночевала. И еще один человек… Значит, адрес, фамилии? Записывайте. Вот.

– Постойте! Я догадался! Вы имеете в виду Лолиту? Вернее, Ларису Петровну? – лучезарно улыбнулся Николай Андреевич. – Ну, не ожидал. Это же несерьезно, Ириночка. Еще скажите, этот полоумный подтвердит. Ну, Вовчик, который у нее под кроватью живет.

«Все, все знает». Ирина, обмирая, почувствовала, как крошится, рушится все, казалось бы, устойчиво построенные ею укрытия. Кусками сыплется ее надежда на освобождение, безопасность. И она сама проваливается куда-то глубоко вниз, в темноту.

– Как же, побывал у Ларисы Петровны, – устало вздохнул Николай Андреевич. – В первую очередь. Побеседовали мы.

– Когда же? Нет! Я же только сегодня… – Отчаяние вырвалось у Ирины.

Николай Андреевич протянул руку, растопырил широкую плоскую пятерню жестом предостерегающим, как бы советуя далее не продолжать, чтоб не сказать лишнего, себе же во вред.

– Спрашиваете, когда? Для вас важно время? Только неверное у вас о нем представление, о времени. Все можно успеть. Такова наша профессия. Обязывает поспеть всюду. Так что, пока вы… бегали за Шурочкой. Кстати, как она насчет алиби? Впрочем, вряд ли, вряд ли. Вы, наверное, и не спрашивали, не в том она настроении. Так что в данный момент, ничего определенного в смысле алиби у вас нет.

– Почему? Лолита подтвердит, – не сказала, прошептала Ирина.

– Ах, Ириночка, ну зачем же эти детские игры, наивные уловки. Взял справку в больнице, потому и разговор у нас будет вполне конкретный. Шестого июля Лариса Петровна по настоятельному уговору вашей же подруги Натальи Ивановны легла к ней в больницу на предмет обследования, а возможно и операции. Но, к сожалению, я бы даже выразился – к прискорбию, ночью же, так сказать, самовольно убежала из больницы, даже не поставив в известность администрацию. И, купив бутылку водки, благополучно вернулась к себе домой. Так что шестого июля вы никак не могли у нее быть, и подтвердить это при всем желании она никоим образом не может.

Николай Андреевич сконфуженно умолк. Даже не глядит на Ирину, стыдно ему за ее неуклюжую ложь, неловко, что поймал за руку, как мелкого воришку.

Ирина почувствовала, что предательски краснеет, слезы навернулись на глаза. «Зря все это затеяла. Не выкрутишься, не спрячешься. Обречена».

И вдруг из памяти, густо населенной путаными образами, тревогой, страхами, сказанными и забытыми словами, всплыл этот вечер ясно – как сквозь хорошо промытое стекло.

«Да, это было шестого, именно в пятницу, ближе к вечеру. Когда смог от пожаров на востоке впервые накрыл город. Среди дня в невыносимую жару сгустились какие-то сумерки. Вдруг навалилась такая тоска. Мне во что бы то не стало нужно было увидеть Павла. И я решилась пойти к нему прямо на работу без звонка.

Шла по улице, и сумрак за ней становился все гуще и плотнее. Не узнала Сергея, охранника офиса. А может это был вовсе не он, кто-то его подменил в этот день. Лицо незнакомое, отсыревшее, затянуто болотной ржавчиной, не различишь.

Торопясь, проскочила мимо. Но Паша уже ушел. В пустом кабинете – Алла. Сидит – узкая, тонкая, в черном платье, в такое-то пекло. Глядит бархатом. На столе чашечки кофе, бутылка армянского коньяка.

– Проходи же, что встала, – металлическим голосом звонко воскликнула Алла. – Я сейчас домой иду. Может, что Паше передать?

Она идет домой. К Паше. Там ее дом… Почему две чашки? Для кого?… Придушила бы ее, сдавила бы эту тонкую гибкую шею.

Был бы у меня сейчас яд… в армянский коньяк…

Почувствовала странную томительную боль. Словно что-то с неслышным страдальческим стоном высвобождается из нее, расправляясь с воздушным шелестом, серебрясь и исчезая.

Алла начала рыться в бумагах на столе, все повторяя: «Да где же этот чертов контракт?»

И опять все одно и то же, своим режущим металлическим голосом. Словно комната битком набита бумагами, и Алла копается в них, роется, ищет и не может найти.

Алла, не оборачиваясь, по-деловому предложила:

– Ты можешь мне помочь. Ты лучше знаешь объект, и опыт есть. Мы вместе вдвоем поднимем этот контракт.

– Это как? А Павел?

– Твой Пашенька? Не все то золото, что блестит. Не та хватка. Ничего у него с японцами не выйдет. Он лишний.

Ирина с трудом выдохнула:

– Ты не любишь его. Так зачем он тебе тогда?

Алла обернулась, посмотрела Ирине в глаза, ухмыльнулась:

– Секс. Всего-то только секс. И пятьдесят пять процентов в компании.

Поплыло перед глазами. Ей показалось: Алла повисла в воздухе, у нее появилась еще одна пара рук, которой она угрожающе размахивает перед Ириной. Похотливое чудовище. Вот кто она.

– Я его люблю. А ты стерва, всего только похотливая стерва.

Алла громко рассмеялась и тут же снисходительно добавила:

– А ты просто голубоглазая, бесхозная корова.

А потом… А потом? Потом Алла исчезла».

– Вот уже и слезки на глазах, – сквозь вихрь теней и воспоминаний Ирина услышала невыносимо вкрадчивый голос Николая Андреевича. – Уверяю вас, есть, есть выход. Я все обдумал и вычислил. Уж постараюсь для вас. Лично. Вы только довертесь мне от сердца, до конца. Дело в том, что Алла Семеновна… У нас, знаете ли, покойники обретают отчество. Из уважения, так сказать, к статусу. Продолжаю. Как вам известно, Алла Семеновна с некой целью, весьма, кстати, для вас небезопасной… Но… но не будем осуждать покойницу. Итак, Алла Семеновна была по известному адресу и посетила вашу подругу, так называемую Лолиту. Обратите внимание: заходила к ней глубокой ночью пятого июля. Тоже накануне. Имеются свидетели, и не один. Не этот… – Николай Андреевич с гадливостью поморщился. – Как его… Вовчик. Впрочем – предан, как цепная собака. Ах, Ириночка, как важны события, происходящие накануне. Особый у нас к ним интерес. Словом, выход имеется.

Николай Андреевич полным жидкой хитрости глазом глянул на Ирину. Помолчал, может быть, ожидая ответа, хотя бы кивка головы. С откровенным уже осуждением вздохнул.