Дарья Кузнецова - Спасителей не выбирают (СИ)

А если нет, и проблема как раз в ней самой… она всё равно его вот так просто никому отдаст.

Брусника уже привычно устроилась у Хаггара под боком на узком лежаке, сплетённом из травы и накрытом некрашеным полотнищем: она старалась побольше времени проводить с ним, продлевая контакт, чтобы находка поскорее выздоровела. Когда мужчина с тихим ворчанием повернулся набок, во сне обхватив шаманку обеими руками, она в первый момент растерялась, но потом расслабилась, с удовольствием прислушиваясь к новому ощущению.

«Мой», — окончательно решила женщина, наслаждаясь окутавшим её запахом, непонятным умиротворением и тяжестью мужской руки.

А что у этого объекта собственности утром может обнаружиться мнение, не совпадающее с вердиктом Брусники — так это всё мелочи. Мужчины бывают сильные, упрямые, даже строптивые и властные, но в конечном итоге в природе всё равно выбирает женщина. Она просто позволяет мужчине думать, что это он её завоевал.

Наутро же Руся, обычно встающая с рассветом, всё бессовестно проспала. То есть она как обычно проснулась вместе с солнцем, и даже сделала над собой усилие и попыталась осторожно выбраться из уютных объятий Хаггара, но тот издал раздражённый звук, напоминающий волчье ворчание, и прижал убегающую грелку покрепче, так что та даже сдавленно пискнула от возмущения. Не помогло, пришлось замереть и дождаться, пока тот снова расслабится. Вторая попытка также не увенчалась успехом, а на третьей женщина и сама не заметила, как вновь уснула.

Так что Хаггар имел удовольствие не просто проснуться к полудню в почти полном сознании, но сделать это с умиротворённо сопящей шаманкой в охапке.

Прошлое помнилось не вполне ясно, через какую-то пелену, но тем не менее мужчина прекрасно осознавал, кто он такой, откуда и почему пришёл сюда и даже примерно догадывался, что пресловутое «сюда» представляет собой тот самый другой мир, в который он стремился сбежать. Воспоминания о пути сюда, то есть о пребывании в Междумирье, сохранились обрывочные. При мысли об этом накатывала непонятная тяжёлая тошнота и отзывалась болью в подвздошье.

Сегодня, через призму памяти и знаний, полученных на родине, вчерашние откровения шаманки о Лесе, который не желает его поддерживать, оказались простыми и понятными: он теневик, стихия земли и жизни (вряд ли этот самый Лес состоит из чего-то другого, верно?) в самом деле не имеет к нему никакого отношения, а вот пропущенная Брусникой через себя, энергия эта усваивалась вполне органично.

Родные, близкие силы — смерть и хаос — здесь тоже, к счастью, имелись, вот только ощущались странно. Если дома каждая сила напоминала реку или хотя бы ручей — стремительный, упругий, заполняющий любую подставленную ёмкость, то здесь это было скорее стоячее тягучее болото, и для того, чтобы зачерпнуть из него, требовалось приложить некоторые сознательные усилия. Проще говоря, резерв не восстанавливался самостоятельно, это был процесс, требующий постоянного внимания. Маг с иронией подумал, что по ошибке попал в рай для светлых: стихийных сил тут как раз имелось в избытке, и они так и напирали со всех сторон, чуть только в уши не затекали.

Судя по внешнему виду, словам и поведению его спасительницы, населяли это место вполне понятные люди, вот только, мягко говоря, не слишком цивилизованные, если совсем честно — откровенно дикие. Один счёт на пальцах чего стоил! Да и фраза про «кочевье» не добавляла аборигенам в глазах теневика очков. Но с другой стороны, как целительница эта маленькая шаманка почти гениальна, пусть и методы у неё какие-то непонятные. Походя залечить шрамы от гремучего железа — это дорогого стоит!

Но даже несмотря на все эти мысли, на осознанные наконец слова женщины о том, какую «пользу» может принести местному племени чужак, несмотря на мутные перспективы и полное отсутствие ответа на вопрос «А что делать дальше?», настроение у Хаггара оказалось отличное. Он достиг своей цели, это главное. Он сумел выжить!

Здесь нет Незримого, нет старых врагов, нет необходимости прятаться, и это главное. А все остальные проблемы стоит решать по мере их поступления.

Маг решил, что пока стоит осмотреться и внимательно изучить этот мир — начиная, например, со странной жестяной ржавой будки, в которой он проснулся, — и только потом уже строить планы на отдалённое будущее. Во-первых, окружающая реальность вызывала сейчас гораздо больше интереса, чем далёкое будущее, а во-вторых, глупо строить планы, основываясь на каких-то фантазиях и ничего не зная о мире.

Хаггар собрался подняться, но вовремя вспомнил, чем это закончилось вчера, и решил не торопиться с оценкой собственного самочувствия, дождавшись прежде пробуждения спасительницы.

Маленькая — а Брусника, кажется, была весьма миниатюрной особой, вряд ли достававшей макушкой магу выше плеча — шаманка вызывала у мужчины странные эмоции: ему почему-то становилось смешно от одного взгляда на неё. До крайности забавляли и растрёпанные перья в волосах, и примитивные рисунки на коже, и прямолинейное заявление о том, что «его не хотели ни с кем делить».

Да и не только они, весь этот странный дикий мир с его первобытными порядками и неподвижным, никому кроме него не нужным источником силы хаоса вызывал непонятное веселье. Хаггар чувствовал себя немного пьяным, и пьянило его главным образом осознание единственного факта: он выжил. Назло всему, включая самого себя.

Мужчину начало покусывать за пятки нетерпение и здорово подзабытая уже жажда деятельности, в юности толкавшая на сумасбродные поступки. А Брусника при этом продолжала сладко сопеть, даже не подозревая, что своей безмятежностью уже начинает раздражать мага, неожиданно обзаведшегося потерянным было шилом в известном месте. Он уже собрался потрясти соседку по кровати за плечо, но та вдруг сонно буркнула что-то во сне, ещё крепче прижалась к нему и даже бесцеремонно закинула ногу на его бедро. Это движение, а также пощекотавший ноздри тёплый запах золотисто-рыжих волос неожиданно для самого мага, но по факту вполне закономерно, подтолкнули мысли Хаггара в совсем другую сторону. Он вдруг вспомнил, что женщины у него не было эдак с начала войны…

Хар так и не сумел побороть брезгливость в этом вопросе. Он научился есть пищу, отвратительную на вкус и вид. Научился спать на любой поверхности и в любых условиях. Научился ценить одежду уже за одну её целостность, а не за качество ткани, подходящий цвет или фасон. Но так и не научился видеть женщин в доступных деревенских девках и уж тем более — полковых проститутках. Искать же и уговаривать недоступных… прямо скажем, ему было не до того.

Насилие же, с помощью которого некоторые мужчины на войне решали свои проблемы, магу откровенно претило. Да, у него имелась масса недостатков, он умел быть жестоким и часто бывал таким, но никогда в жизни ему не доставляла удовольствия примитивная физическая победа над заведомо гораздо более слабым противником. При необходимости убить или уничтожить такого он мог, но именно по необходимости, а никак не для собственного удовольствия.