Наталья Калис - Лунные дети

— Тише, девочка, тише, — в его резком голосе только глухой мог не услышать нежность. — Тише, маленькая, все хорошо, все хорошо, Эл. Никто не посмеет тебя тронуть, никто, слышишь? Ты не одна, мы здесь, с тобой. Я и Джет, мы вместе и поможем. Ты слышишь? Тише, Эл, тише. Плачь, моя милая, плачь, Эл, но ты — ни в чем не виновата, что бы тебе не говорили эти ублюдочные окружающие. Ни в чем. Мы с тобой, ты не одна.

Кэл сполз на пол по стене, он стиснул голову руками, не сводя взгляда с Кеннета. Тот не казался привычно тщедушным, не казался худым, он умудрился спрятать Элиш, и плащ сейчас казался стеной куда более крепкой, чем любой камень Рохстала и магический щит. Заполошный шепот перекрыл всхлипывания, а может, Элиш вовсе не плакала, не позволила себе дать слабину даже сейчас. Перед Кеннетом… Если даже перед Кеннетом она не открылась до конца, то ему не откроется точно, странно спокойно осознал Кэл. Никому не откроется, никогда — потому что до сих пор считает, что одной быть лучше… и легче.

— Идем, — Кеннет подтолкнул ее к выходу, и Кэл обреченно улыбнулся, поймав его почти презрительный взгляд. Он не произнес ни слова, но этого не требовалось: прочитать по глазам не составило труда. Только Кэл не собирался следовать молчаливому то ли совету, то ли приказу, потому упрямо поджал губы, сжал кулаки и резко задрал голову, возражая всем существом Кеннету. Только тот этого уже не увидел.

Дверь с грохотом закрылась.

В «Джохо» хватало свободных мест, даже создавалось впечатление, что таверна пустует, но Кэл помнил: Гестоль прятал своих детей, и эту волю выражали родители. Несколько завсегдатаев, больше похожих на бездомных, забились в угол, составив столики, пара человек сидела за стойкой, но и их вид не внушал доверия. Интересно, есть ли здесь лунные? Многоликое чудовище с пастью вместо лица — как узнать его настоящий облик? Как поймать тень?

Кэл тряхнул головой и улыбнулся кельнеру, впрочем, судя по тому, как вздрогнула и едва не отшатнулась девочка, улыбка не получилась. Она поспешно выставила три звякнувшие бутылки с темным виски, бокал, сгребла деньги и метнулась в подсобку. Кэл проводил ее недоуменным взглядом и выкинул поспешное бегство из без того пустой головы. Он вымотался за день, вымотался, кажется, сильнее, чем за все предыдущие годы, и теперь хотелось напиться и просто уснуть, не думая о проблемах. Правда, он не представлял, как доберется до дома, но Джет, наверное, не выгонит и позволит переночевать здесь, прямо за тем столом в самом темном углу.

Несколько раз срабатывал кристалл вызова — скорее всего, Тайг порывался либо поговорить, либо надрать ему уши, за то что ушел пить в одиночку. Он долго не хотел отправляться вечером в город вместе с остальными, но Кэлу требовалась тишина, чтобы осознать: та бледная девушка с истончившейся кожей и белыми губами — птица, лишившаяся крыльев, — это Алва. Его солнечная птица, его любимая младшая сестренка, которую он сам же обрек на мучения. Видеть ее, окутанную магическими исцеляющими нитями, было невыносимо больно, сердце замирало, перехватывало горло и хотелось идти убивать.

Кто бы мог подумать, что шли всего вторые сутки? И сколько впереди еще таких дней, которые придется провести без Алвы и… без Элиш. Без вспыльчивой, язвительной верткой лисицы, которую даже утешить не смог, только оттолкнул, только разрушил, пожалуй, все, что сумел выстроить.

Кэл покрутил стакан с виски и в несколько глотков выпил его. Первая бутылка упрямо не хотела заканчиваться, но алкоголь уже туманил голову и наталкивал на не самые приятные мысли о женщинах в его жизни. С ними не везло. Как с матерью, излишне любившей своего старшего сына, как с Алвой, безответно любившей его, как с Элиш… которую полюбил он сам. Почему? За что вообще можно было полюбить эту упрямую, язвительную, непослушную девчонку, младшего его самого на семь лет? Как так вышло?

Он помотал головой, почти испугавшись собственных мыслей. Как-то не приходилось прежде пить в одиночестве, а в компании обсуждалось совсем другое — иногда дела, иногда начальство, иногда женщины, но абсолютно не в таком ключе. Кэл повертел чуть больше чем наполовину опустошенную бутылку и снова налил. Нет уж, ему точно стоит забыться. Просто жизненно необходимо; родителям не позвонишь, иначе мать, чего доброго, вообще примчится в Гестоль. С нее станется, и никакая ссора не остановит Тару Эмонн.

Наверное, все-таки стоило позвать Тайга.

Кэл вздрогнул, не успев додумать следующую мысль, когда напротив уселся Кеннет. Он демонстративно переставил на пол поближе к себе две непочатые бутылки, первую тоже отодвинул на край и выразительно уставился на него.

— Виски смакуют, — рыкнул он, поморщившись, когда Кэл снова в три больших глотка опустошил бокал. — Так ты только заработаешь себе язву желудка. Наверное.

— Ты пьешь больше моего, — вяло заметил Кэл. — И дольше. Верни виски, я заплатил за них.

— Я отдам деньги, — отрезал Кеннет и отобрал стакан. — Хватит дурить. Пить в одиночку — не лучший выход. Что с тобой творится, Кэл?

— Одна девушка в больнице, вторая считает, что убила ребенка. Лунные убивают людей в принципе, — он скривился и едва сдержался, чтобы зло не сплюнуть на пол. — А ты спрашиваешь, дядя, что со мной творится. Непонятно, что ли?

— Детали, — передразнил его тот. — Элиш практически не появляется в «Джохо», а потом что я вижу? У нее срыв. Впервые, мать твою, Кэл.

— Не трогай мою… мать! — вскинулся Кэл и тут же осел на место. — Срыв… Кеннет… Дядя… Где она?.. Где Элиш?.. Небо, — он судорожно вздохнул и потер лицо, — я так хочу ее увидеть и обнять. Она нужна мне, понимаешь? Так нужна, что я понятия не имею, что с этим делать. — Он помолчал, разглядывая собственные сцепленные пальцы, и тоскливо продолжил: — Это глупо, да? Алва в клинике, едва избежала смерти, а волнуюсь об Элиш. Это… подло.

— Ничего подлого, — Кеннет успокаивающе хлопнул его по плечу и криво усмехнулся. — Мы всегда думаем в первую очередь о тех, кто нам дороже всего, ближе всего. Даже любовь имеет свои градации, Кэл.

— Алву я знаю семь… восемь… не помню, сколько лет. Элиш — чуть больше года, — он прижался правой щекой к столу, глядя в стену. — Это нерп… правильно, дядя. Я чувствую, что нерп… то самое… понимаешь? Ты… о ком бы?.. — язык постепенно переставал слушаться, мысли медленно исчезали, оставляя блаженную и такую желанную пустоту. Только эмоции продолжали царапаться в груди, больно раздирая сердце.

— Эл и Джет, — Кеннет не задумался ни на секунду. Он прищурился и покачал головой в ответ каким-то своим мыслям. — Я же говорю, Кэл, тебе не за что себя корить. Любовь бывает разная, разной силы, разной… направленности, разной… не знаю, чего-то еще разного, — Кэл поднял взгляд, чтобы увидеть, как на губах дяди появляется мягкая, совершенно незнакомая улыбка. — Эл и Джет — моя семья, и если бы мне пришлось выбирать, о ком больше волноваться — скажем, о тебе или об Эл, я бы выбрал ее.