Дж. Уорд - Поцелуй Крови

Все было так логично организовано, без сомнений, благодаря вкладу и влиянию ее брата.

Почему Роф не рассказал ей, что он помогает клинике Хэйверса?

С другой стороны, это не ее дело.

Интересно, а Бутч в курсе? — задумалась она.

Мне так жаль .

Марисса услышала слова брата в своей голове, и ее гнев вырос в стократ, настолько, что от жжения пришлось потереть грудь.

– Прошлое не исправить, — сказала она себе. — Пора возвращаться к работе.

Но, казалось, она была не в силах уйти. На самом деле, при мысли о возвращении в «Убежище» ей хотелось бежать сломя голову в противоположном направлении. Она не могла сейчас рассказать персоналу о случившемся. Смерть женщины словно отрицала все, что они пытались сделать под крышей «Убежища»: вмешаться, защитить, научить, придать сил.

Нет, у нее не хватит на это сил.

Проблема в том… что она не знала, куда еще ей податься.

Окруженная темнотой, словно в гробу, Пэрадайз слышала только грохот сердца за грудной клеткой. Щурясь, она попыталась заставить глаза привыкнуть, но, не было ни одного источника света… ни свечения из-за дверей, ни красных табличек выхода, ни аварийного освещения. Вакуум вселял ужас и, казалось, отрицал законы гравитации, чувство, что стоя на ногах, она могла оторваться от пола, пугало ее и вызывало тошноту.

Классическая музыка тоже затихла.

Но едва ли воцарилась тишина. Заставив уши переключиться с кастаньет в ее груди, она смогла расслышать бормотанье, тяжелое дыхание, ругань. Кто-то, должно быть, начал двигаться, раздавался шорох одежды, шарканье ног, все звучало словно фоновый напев для внушительных вокальных партий.

Они не причинят нам вреда, сказала Пэрадайз себе. Братство ни в коем случае не посмеет их тронуть: да, она подписала согласие и отказ от претензий на оборотной стороне заявления… не то, чтобы она с особым интересом прочла мелкий шрифт… но, так или иначе, убийство есть убийство.

Невозможно подписаться под смертным приговором.

Братья просто решили появиться таким образом. В любой момент. Да, они выйдут из какой-нибудь двери, в лучах софитов и посреди белых клубов дыма, словно супергерои, обвешав свои нереально огромные тела навороченными пушками.

Да-да.

В любой момент…

Темнота не рассеивалась, и страх вспыхнул снова, было сложно противиться его приказу и не побежать. Но куда ей идти? Она смутно помнила, где располагались двери, где бар, где стол и стойка регистрации. Она также подумала, что помнит, где находился этот мужчина, Крэйг… нет, секунду, он сдвинулся. Он передвигался.

По неясной причине Пэрадайз чувствовала его среди остальных, словно он был маяком…

Ветер коснулся ее тела, заставляя подпрыгнуть. Но это был просто холодный воздух. Холодный, свежий воздух.

Что ж, это исключало электрическое замыкание, раз вентиляции все еще работала.

Так, это смехотворно.

И, очевидно, не она одна была сбита с толку. Другие ругались еще больше, двигались, наступали друг другу на ноги.

— Будь готова.

Пэрадайз вскрикнула в темноте, но потом успокоилась, узнав голос Крэйга, его запах, присутствие.

— Что? — прошептала она.

— Приготовься. Сейчас начнется первое испытание… они открыли выход, вопрос в том, как они нас к нему подведут.

Ей хотелось казаться такой же умной, как и он, такой же спокойной.

— Но почему мы просто не выйдем через те же двери?

— Неудачная мысль.

Как раз в этот момент послышался скоординированный топот в сторону входа, словно несколько рекрутов образовали группу, согласовали стратегию и приводили план в действие.

И тогда Пэрадайз услышала первые крики этой ночи.

Высокочастотные и очевидно от боли, а не от испуга, ужасные звуки, которые дополняло непонятно откуда возникшее шипение.

Слепая… в прямом смысле… она выбросила руку, хватаясь за руку Крэйга… но нет, плоский и жесткий, это был его живот, а не рука.

— О, боже, прости. Я…

— Двери на электричестве, — сказал он, не замечая ее оплошность и извинения. — Здесь ничто нельзя считать безопасным. Ты пила то, что предлагали слуги? Ела что-нибудь с тарелок?

— Ой… нет, я не…

Слева, посреди хаоса, до них отчетливо донеслись чьи-то рвотные позывы, это было наверняка. А двумя секундами позже, словно птица отвечала на чириканье своих соотечественников, кого-то еще начало тошнить.

— Они не имеют права травить народ, — выпалила она. — Стой, это же… это школа! Они не могут…

— Это — выживание, — сказал он мрачно. — Не обманывай себя. Никому не доверяй, особенно так называемым учителям. И не думай, что дойдешь до конца… не потому что ты женщина, а потому что Братья задерут планку так высоко, что только один из десяти останется на ногах к концу этой ночи. Если не меньше.

— Ты не можешь говорить серьезно.

— Прислушайся, — сказал он. — Слышишь это?

— Рвоту? — ее желудок сочувственно сжался. — Сложно не расслышать.

И не почувствовать.

— Нет, тиканье.

— О чем ты… — И тогда она тоже услышала… на заднем плане, словно слуховой эквивалент кого-то, прятавшегося за шторами, раздавался ровный тикающий звук. — Что это?

— У нас осталось мало времени. Интервалы между сигналами становятся все короче. Удачи.

— Куда ты?

Не бросай меня, хотела она сказать.

— Куда…

— Я пойду за свежим воздухом. Туда всем положено направиться. Ни к чему не прикасайся. И, как я сказал, удачи.

— Стой!

Но Крэйг уже исчез, словно призрак испарился в темноте.

Внезапно Пэрадайз ощутила откровенный ужас, ее тело неконтролируемо затряслось, руки и ноги онемели, а на коже выступил холодный пот.

Отец был прав, подумала она. У меня не получится. О чем я только думала…

И тогда разразился ад.

Сверху и со всех сторон загремели взрывы, словно весь спортзал был заминирован, хлопки были настолько громкими, что уши вместо шума регистрировали боль, а вспышки света — настолько яркими, что одна версия слепоты перешла в другую.

Крича посреди этого водоворота, Пэрадайз обхватила голову руками и припала к земле, прячась.

Впереди себя она видела народ на полу, кто-то свернулся в защитной позе подобно ей, других рвало, кто-то находился возле дверей, прижимая к себе руки, словно от невыносимой боли.

Только один стоял на ногах и двигался.

Крэйг.

Среди прерывистых вспышек, Пэрадайз следила за его передвижениями до дальнего угла. И, конечно, там был выход, дверь, за которой стояла глухая темнота… но лучше так, чем попасть под бомбу.

Она сделал пару шагов вперед, но осознала всю глупость положения. Бежать. Ей нужно бежать… ее ничто не удерживало, и она не хотела, чтобы на голову что-то свалилось.

Не прикасаться к спортивным снарядам.