Дж. Уорд - Король

— Она в смертельной опасности, мой господин. — Когда Роф отшатнулся, целитель встал. — Я уверен, что она понесла.

Холод окатил его с головы до пят, лишая тело всех чувств.

— Она…

— Понесла. Да. Я могу утверждать, ощупав ее живот. Он твердый и увеличенный, и вы сказали, что она недавно перенесла жажду.

— Да, — прошептал он. — Значит причина обморока…

— Это не симптом ранней беременности, нет кровотечения. Нет, я уверен, это недомогание вызвано иной причиной. Прошу, мой господин, давайте поговорим у огня, чтобы не тревожить ее покой.

Роф позволил увлечь себя к камину.

— Она больна лихорадкой?

— Мой господин… — Целитель прокашлялся, будто опасался смерти, но своей, а не королевы. — Мой господин, простите меня…

— Скажи еще, что у тебя нет объяснения, — прошипел Роф.

— Вы предпочтете, чтобы я ввел вас в заблуждение? Ее сердцебиение замедленно, кожа стала серой, дыхание — неглубокое и прерывистое. Она может погибнуть от некоторого внутреннего осложнения, неизвестного мне. Я не знаю.

Роф перевел взгляд на свою супругу. Никогда он не испытывал такого страха. Сейчас ужас забрался под его кожу, овладел им подобно злому духу.

— Мой господин, я бы посоветовал вам покормить ее, прямо сейчас и затем так часто, как она сможет брать вашу вену. Может, заряд энергии, который обеспечит кровь, обратит процесс… определенно, если у нее есть какая-то надежда, то это вы. Если она очнется, я бы дал ей только свежей воды, и ни в коем случае — эль. Ничего, чтобы привело к упадку ее организма…

— Уйди.

— Мой господин, она…

— Оставь нас… немедленно!

Роф понимал, что целитель, спотыкаясь, бросился к двери. И оправданно… убийственная ярость поднялась в груди Короля, и она могла обратиться на любого, кто находился на расстоянии вытянутой руки.

Когда дверь снова захлопнулась, Роф подошел к ложу.

— Любовь моя, — прошептал он в отчаянии. — Ана, любимая, откликнись на мой голос.

Снова на колени.

Роф рухнул коленями на пол у ее головы. Поглаживая ее волосы, разметавшиеся по плечам и вниз по руке, он понимал, что его касания должны быть невесомыми.

Оценив ее дыхание, он попытался мысленно внушить ей, дышать глубже. Он хотел вернуться в прошлую ночь, когда они проснулись вместе, и он посмотрел ей в глаза, наблюдая в них искру жизни. Воистину, мозг сходил с ума при мысли, что он с такой четкостью помнил те мгновения, тот час, ту ночь, запах их трапезы, их разговоры о будущем, и аудиенции с придворными, на которые они потом спустились.

Ему казалось, что четкие воспоминания были дверью, через которую он мог пройти и провести Ану за руку, и почувствовать ее запах, легкость в ее сердце, которая свидетельствовала о здоровье и благополучии… что он мог вернуть ее в настоящее в том состоянии.

Но это были всего лишь фантазии.

Вытащив церемониальный кинжал из ножен, он поднял сверкающий, начищенный клинок. Когда на пути лезвия встал массивный рукав, украшенный камнями и золотом, он сорвал дорогой покров со своей груди, бросив позади себя. Одеяние приземлилось на пол, дотошно пришитые камни оцарапали жесткий дуб, и Роф полоснул лезвием по запястью.

Он хотел, чтобы на месте запястья было его горло.

— Ана, прошу, сядь ради меня. Любимая, приподними голову.

Подложив под нее свободную руку, он поднес выступившую кровь к ее губам.

— Ана, возьми мою кровь… пей…

Губы приоткрылись, но не по ее воле. Нет, только из-за наклона головы.

— Ана, пей… возвращайся ко мне.

Когда красная жидкость закапала в ее рот, он взмолился, чтобы кровь каким-то образом попала в горло и наполнила ее вены силой, оживляя.

Это не их судьба, подумал он. Им предназначено быть вместе века, они не должны разлучиться спустя всего год после бракосочетания.

— Любовь моя, пей…

Он удерживал свое запястье, но кровь грозилась политься из ее рта.

— Ана?

Уронив голову на ее холодную руку, Роф молил о чуде. И чем дольше он оставался здесь, тем больше присоединялся к ее состоянию в одном шаге от смерти.

Если она умрет, он отправится вслед за ней. Так или иначе…

Славная Дева-Летописеца, это не может происходить с ними

***

Роф просыпался так, как всплывающий из глубин буй тревожит морскую гладь.

Он был в прямом смысле охвачен кромешной тьмой своей слепоты… и по привычке выбросил руку на противоположную половину кровати…

Бамс!

Роф приподнял голову и нахмурился. Похлопал рукой, как выяснилось, по книгам, подставке, пепельнице.

Дрова в камине.

Он был не в своей комнате. И Бэт не было рядом.

Перевернувшись, он резко сел, сердце пропустило удар в груди, и от аритмии закружилась голова.

— Бэт?

Задворками разума он осознал, что был в библиотеке, в особняке Братства, но его мысли — словно черви во влажном грунте, без остановки извивались, и все безуспешно.

— Бэт..?

Отдаленный скулеж.

— Джордж?

Скулеж стал громче.

Роф потер лицо. Задумался, где его очки. Подумал, что да, он был на диване в библиотеке, на том, что перед камином.

— О… чтоб меня… — застонал он, пытаясь принять вертикальное положение.

Стоять на своих двоих — обалденное ощущение. Голова закружилась, желудок сжался в кулак, и ему пришлось ухватиться за подлокотник, иначе он бы разнес все помещение.

Пробираясь сквозь мертвое пространство, Роф не столько дошел до двери, сколько наскочил на нее, и жесткие панели врезались в его грудь. Нащупав ручки, он открыл замки… Джордж влетел в комнату и забегал кругами, чихание говорило о том, что пес улыбался.

— Хэй, хэй…

Роф собирался вернуться к дивану, потому что не хотел, чтобы все домочадцы лицезрели его в таком виде… но тело придерживалось иного плана. И когда он уселся на задницу, Джордж воспользовался возможностью подскочить к нему вплотную.

— Хэй, здоровяк, мы оба все еще здесь… — Он погладил широкую грудь ретривера, зарываясь носом в шерсть, и запах хорошо вымытого пса подействовал на него словно ароматерапия. — Где мамочка? Ты знаешь, где она?

Тупой вопрос. Здесь ее не было, и в этом виноват именно он.

— Блин, Джордж.

Огромный хвост бился о его ребра, морда обнюхивала его, а уши терлись о кожу. Так хорошо, так нормально… но совсем недостаточно.

— Интересно, который час?

Черт подери… он сорвался на Джона и Ви, ведь так? И это далеко не половина проблемы. Он смутно помнил, как разнес бильярдную, швыряя всякие предметы, сражаясь со всеми, кто пытался приблизиться к нему… а потом, видимо, выключился. Если бы не транквилизатор, он не знал, когда бы остановился.