Диана Гэблдон - Огненный крест. Книга 2. Зов времени

– Ты мой пленник, – произнес Джейми.

Мужчина непонимающе на него уставился. Он плакал, и слезы прочерчивали дорожки на грязном лице. Он пытался что-то сказать, но не мог вдохнуть достаточно воздуха из-за вздернутой кверху головы. До Джейми смутно дошло, что он говорил на гэльском, и этот человек его просто не понял.

Он заставил себя выпустить голову жертвы, затем попытался вспомнить английские слова, похороненные под бьющейся в сознании жаждой крови.

– Ты… мой… пленник, – наконец сумел выговорить Джейми, хватая воздух ртом между словами.

– Да! Да! Что угодно, только не убивайте, пожалуйста, не убивайте!

Всхлипывающий человек сжался, втянув голову в плечи и закрыв шею руками, словно Джейми мог впиться в нее зубами и перегрызть хребет.

Мысль об этом всколыхнула в нем смутное желание, однако грохот стучащей крови уже утихал. Проявились окружающие звуки. Ветер уже не пел ему, а одиноко отправился по своим делам, шелестя листвой вверху. Вдалеке раздавались ружейные залпы, но взрывов артиллерии уже не было.

С подбородка и лба капал пот, рубашка вымокла и воняла. Джейми медленно соскользнул с пленника и опустился рядом с ним на колени. Его вдруг охватила невыразимая нежность по отношению к этому человеку, и он протянул было руку, чтобы его коснуться, но нежность тут же сменилась внезапным ужасом, который тоже неожиданно ушел. Джейми закрыл глаза и сглотнул. Его тошнило. Прикушенный язык пульсировал от боли.

Сила, которую он впитал из земли, постепенно вытекала из ног и возвращалась в землю. Джейми неловко похлопал пленника по плечу и с трудом поднялся.

– Вставай, – приказал он.

Руки дрожали. Он лишь с третьей попытки смог вложить кинжал в ножны.

– Ciamar a tha thu, Mac Dubh?

Оказавшийся рядом Ронни Синклер спрашивал, в порядке ли он. Джейми кивнул и отступил, а Синклер поднял пленника на ноги и заставил его надеть вывернутый наизнанку сюртук. Приходили и остальные, в одиночку или по двое: Джорди, братья Линдси, Галлегер. Они собирались вокруг Джейми, словно железные опилки вокруг магнита, и тоже приводили пленников. Всего их было шесть, угрюмых, испуганных или просто изможденных, в вывернутых наизнанку сюртуках. Среди них был и Фаулз, бледный и несчастный.

Сознание Джейми уже прояснилось, но тело казалось вялым и тяжелым. У Генри Галлегера на лбу красовалась кровавая царапина. Один мужчина из Браунсвилля – Лайонел? – держал руку под неестественным углом, очевидно, сломал. Остальные на первый взгляд были целы. И то хорошо.

– Спросите, видели ли они Маккензи, – попросил он Кенни по-гэльски, коротко указав на пленников.

Стрельба почти стихла, раздавались лишь редкие выстрелы. Над головами пролетела испуганная стая голубей.

Роджера Маккензи никто не знал и не видел. Джейми кивнул и рукавом вытер пот с лица.

– Ладно, что случилось, то случилось. Вы были великолепны, парни… а теперь идем.

Вечером мертвых с военными почестями предали земле. Трое преступников, захваченных в ходе сражения, были повешены перед всей армией. Казнь доставила людям огромное удовлетворение, и в то же время это была необходимая жертва, дабы утихомирить ропот солдат, что настаивали на немедленном осуществлении правосудия и казни преступников, в борьбе с которыми они храбро сталкивались с множеством опасностей, а также теряли жизни и кровь.

Из «Журнала кампании против мятежников», У. Трион

Роджер с силой дернул руками, но веревка лишь сильнее впилась в запястья. Содранная кожа горела и, кажется, сочилась кровью, но кисти так оцепенели, что Роджер не мог сказать наверняка. Пальцы распухли, как сосиски, кожа на них натянулась.

Он лежал в тени поваленного дерева, куда его, предварительно связав по рукам и ногам, бросили Бакли с товарищами. Одежда после падения в реку насквозь промокла. По шее стекал пот, щеки горели, а голова буквально раскалывалась от прилива кипящей крови.

Рот ему заткнули белым флагом, затолкав так глубоко, что Роджер едва не задохнулся, и завязали сверху его же шейным платком. Роджер горел желанием как следует искалечить Уильяма Бакли Маккензи, даже если это будет последним делом в его жизни, и плевать, что он расправится с собственным предком.

Поблизости по-прежнему раздавались выстрелы, однако уже не залпами, а скорее треском жареной кукурузы. Воздух провонял порохом, и время от времени что-то свистело между деревьями, как Бармаглот у Кэрролла, с грохотом и треском ветвей. Цепные ядра?

Некоторое время назад на берег реки, разбрызгав грязь, обрушилось пушечное ядро, которое тут же остановило драку. Один из товарищей Бакли вскрикнул и помчался к деревьям, но другой остался, не обращая внимания на вопли и стрельбу, пока они с Бакли не сумели окунуть голову Роджера под воду. Он до сих пор чувствовал жжение в пазухах.

Теперь Роджер ухитрился встать на колени, согнувшись, как гусеница, только голову поднять над поваленным стволом не осмеливался, боясь выстрела. В его венах текла такая ярость, что он не испытывал страха, невзирая на кипящее вокруг сражение, хотя еще не полностью потерял способность мыслить.

Он с силой потерся о кору, пытаясь сорвать повязанный вокруг головы платок. План сработал: ткань зацепилась за сучок и после рывка сползла под подбородок. Кряхтя от усилий, он слегка вытолкнул изо рта белый флаг и при помощи все того же сучка сумел вытащить его из глотки.

К горлу тут же поднялась желчь. Роджер поспешил жадно глотнуть воздух, и желудок слегка успокоился.

Отлично, теперь можно дышать. А что дальше? Стрельба продолжалась. Слева раздался треск кустов, через которые пробежала группа людей.

Топот ног приближался. Роджер нырнул за ствол дерева как раз вовремя – в него чуть не врезалось перелетевшее через преграду тело. Новый сосед поднялся на четвереньки, прижимаясь к стволу, и только тогда заметил Роджера.

– Ты!

Чернобородый из лагеря Хазбенда уставился на Роджера, и его лицо медленно налилось кровью. Роджер буквально чувствовал исходящую вонь страха и злобы.

Чернобородый схватил его за грудки и дернул к себе.

– Это все ты виноват! Ублюдок!

Связанный, Роджер не мог сопротивляться, но все равно попытался его оттолкнуть.

– Пусти, осел!

Именно в этот момент чернобородый заметил путы и от неожиданности действительно выпустил его из рук. Роджер потерял равновесие и завалился на бок, больно ободрав лицо о кору. Глаза чернобородого выпучились от удивления, а потом сузились от веселья.

– Клянусь папашей, да тебя повязали! Вот так удача! Кто тебя словил, дурень?

– Он мой. – Низкий голос с шотландским выговором возвестил о появлении Уильяма Бакли Маккензи. – Что значит «это все ты виноват»?