Диана Гэблдон - Огненный крест. Книга 2. Зов времени

Роджер принюхался. Похоже, малыш в колыбельке. Он ощущал только запах жены – насыщенный аромат женской плоти, сладкое облако пота и влажного желания.

Брианна вздохнула во сне, что-то невнятно пробормотала и повернулась к нему. Под глазами у нее залегли темные круги. Вчера она допоздна возилась с вареньем, а потом еще пару раз вставала ночью к маленькому зас… ребенку. Разве может он разбудить ее, чтобы удовлетворить свое желание?

А разве можно удержаться?

Он сжал зубы, разрываясь между страстью и сочувствием, и подумал, что как только поддастся искушению, в самый интересный момент их прервет сосед из колыбели.

Опыт – суровый учитель, однако позывы плоти оказались сильнее голоса разума. Роджер осторожно протянул руку и нежно сжал гладкую и круглую, как тыква, ягодицу жены.

Брианна пробормотала что-то и раскинулась на кровати, оттопырив зад. Чтобы откинуть одеяло, лечь на жену и, наконец, достигнуть желаемого, уйдет секунд десять.

Однако удалось выполнить лишь первую часть плана. Подняв голову с подушки, Роджер увидел круглый бледный объект, поднимающийся над краем колыбели, словно одна из лун Юпитера. Пара синих глаз бесстрастно взирала на него.

– Вот черт! – вырвалось у Роджера.

– Вот, чолт! – радостно повторил Джемми. Он стоял, вцепившись в бортик колыбели, из которой уже почти вырос, и, подпрыгивая, распевал «Чолт-чолт-чолт». Наверное, решил, что это песня такая.

Брианна резко проснулась.

– Что? Что случилось?

– А-а… меня что-то укусило. – Роджер торопливо натянул одеяло. – Оса, наверное, залетела.

Брианна со стоном вытянулась на кровати и, откинув с лица растрепанные пряди, потянулась к столу, взяла чашку и сделала пару глотков. После сна ей всегда хотелось пить.

Она окинула взглядом Роджера, и легкая улыбка тронула ее полные мягкие губы.

– Ох, как укус распух. Хочешь, потру?

Она поставила чашку, перекатилась на локоть и потянулась к нему.

– Ты садистка, – заявил Роджер, ухмыляясь. – Точно, садистка. Вся в отца!

Она рассмеялась и убрала руку. Потом встала и натянула сорочку через голову.

– Мама! Мама чолт! – заявил сияющий Джемми, когда она, кряхтя от усилий, вытащила малыша из колыбели.

– Ах ты, паршивец! Папочка тобой сегодня недоволен. Нашел время проснуться. – Она поморщилась. – И не только проснуться.

– Ну, он-то считает, что проснулся как раз вовремя.

– Ага. – Брианна взглянула на него, приподняв бровь. – Так вот откуда у него новое слово.

– Он его уже слышал, много раз. – Роджер сел на кровати, свесив ноги, зачесал рукой волосы и потер лицо. – А теперь знает, когда его надо говорить.

Брианна поставила Джемми, опустилась рядом с ним на колени, поцеловала в носик и сняла пеленку.

– Ой, фу. Интересно, в полтора года уже пора приучаться к горшку?

– Ты кого спрашиваешь, меня или его?

Джемми стоически терпел, пока мать вытирала ему попу мокрой холодной тряпочкой, напевая новую песенку собственного сочинения, состоящую из одной строки: «Фу, фу, чолт, чолт, фу, фу…»

Наконец Брианна взяла его на руки и уселась у очага.

– Хочешь кушать? – спросила она, развязывая ворот рубашки.

– Еще бы, – с чувством ответил Роджер.

Бри сочувственно рассмеялась, усадила Джемми на колени и начала кормить.

– А тебе придется подождать, – сказала она мужу. – Что будешь на завтрак: овсянку или кукурузный пудинг?

– А что еще в меню?

Черт, пора вставать. Опять все сначала.

– Есть тосты и клубничный джем. Сыр. Могу сделать яичницу, только тебе придется сходить в курятник – в кладовой ничего не осталось.

На самом деле еда его мало волновала – он не мог отвести взгляда от Брианны, ее длинных ног, прикрытых рубашкой, и ступней, поджатых под стул. Кажется, она заметила, что он думает совсем не о еде, и улыбнулась, любуясь его обнаженным телом.

– Ты хорошо выглядишь, Роджер, – едва слышно сказала она, опустив свободную руку. Длинные пальцы с коротко обстриженными ногтями медленно двигались, рисуя круги на внутренней стороне бедра.

– А ты еще лучше, – хрипло произнес он.

Брианна ласково погладила Джемми по спинке.

– Проведаешь после завтрака тетю Лиззи, милый? – спросила она, не глядя на сына, и пухлые губы разошлись в улыбке.

Роджеру так хотелось прикоснуться к ней, что он не стал ждать завтрака. Он взял ее шаль, лежавшую в ногах кровати, благопристойно обернул вокруг бедер и опустился на колени рядом со стулом.

Из окна дуло, сквозняк разлохматил ее волосы, и руки покрылись пупырышками. Роджер обнял жену и сына. Теперь ветер холодил его спину, но ему было все равно.

– Я люблю тебя, – прошептал он, накрыв ладонью ее руку, лежащую на бедре.

Брианна склонилась и поцеловала его в губы.

– Я тебя тоже.

Она уже успела прополоскать рот водой и вином, и Роджер почувствовал на ее губах вкус осеннего винограда и свежесть ручья. Тут деревянная дверь затряслась от ударов и раздался голос тестя:

– Роджер! Ты там? Вставай сейчас же.

– Чего это он спрашивает, здесь ли я? – прошептал Роджер. – Где мне еще быть?

– Шшш. – Брианна поцеловала его в шею и неохотно отпустила, не отводя восхищенных глаз. – Уже встал, папа, – крикнула она.

– Ага, и не только он, – тихо проворчал Роджер и рявкнул: – Иду! Где, черт возьми, моя одежда?

– Под кроватью, где ты ее вчера оставил.

Брианна отпустил Джемми, который, услышав голос деда, завопил, бросился к закрытой двери и начал колотить в нее. Едва встав на ноги, он за считаные дни перешел к следующему этапу и теперь носился не переставая.

– Давай быстрее! – В хижину хлынул солнечный свет, и в открытом окне появилось широкоскулое лицо Джейми Фрейзера, горящее от волнения. Его брови влетели вверх, когда он увидел, как Роджер ползает по полу, зажимая рубашку между ног. – Шевелись, парень! Нет времени ползать с голой задницей. Маклауд видели в горах каких-то зверей.

Он послал Джемми воздушный поцелуй.

– A ghille ruaidh, a charaid! Ciamar a tha thu? [19]

Роджер забыл о сексе и смущении. Он натянул рубашку и вскочил.

– Каких? Лосей или оленей?

– Какая разница – и то, и то мясо.

Джейми опустил занавеску, и комната погрузилась во тьму.

Тесть впустил в комнату свежий воздух, напомнивший об охоте, бодрящем ветре и багряных листьях, грязи и свежем помете, мокрой шести, лоснящейся звериной шкуре и запахе пороха.

Бросив последний жаждущий взгляд на тело жены, Роджер схватил чулки.

Тяжело дыша, охотники поднялись туда, где горы поросли темно-зелеными хвойными деревьями. На этой высоте островки бальзамической пихты и тсуги соседствовали с группами елей и сосен. Возвышавшаяся над источенными ветром камнями, вечнозеленая хвоя, казалось, горько рыдала по мимолетному великолепию опавших листьев внизу.