Елена Ершова - Неживая вода

Игнат не знал, сколько еще они простояли так, оценивая друг друга, словно войска перед решающей схваткой. Первым очнулся Касьян.

– Паны! Не серчайте, паны! – заискивающе заговорил он, выбегая вперед. – Вот, грузовик с колеи сошел, насилу выбрались. Все у нас готово, как условлено. Вот, сами убедитесь! – он махнул в сторону кузова, и Игнат отметил, как трясется его рука. – А что уж не успели к бурелому, так вы не серчайте, паны…

Одна из четырех фигур покачнулась, выдвинулась вперед. Земля под ногами завибрировала снова, и Касьян пригнулся, непроизвольно вскинул руки, как в ожидании удара. За спиной Игната кто-то громко сглотнул слюну.

– Хо… ро… шо, – произнес навий, и запах сладости, приторной до тошноты, стал резче.

Игнату вспомнился его недавний сон – мертвая Званка, застывшая возле его постели. Черный рот становится похожим на букву «О», слова с трудом выходят из окоченевшей гортани и не несут в себе ни эмоций, ни чувств.

Тем же мертвым голосом говорила сейчас и навь:

– Заби… раем…

Существо сдвинулось с места. Трое оставшихся как по команде одновременно потянулись следом. Игнат видел, как под тяжестью их тел с хрустом надломился наст. За спиной громко и протяжно промычала корова, будто почувствовала уготованную ей участь. Вслед за этим раздался еще один звук, но на этот раз он шел из кабины – приглушенный стон измученного человека.

Марьяна!

Стон повторился, и теперь мужики тоже услышали его.

– А тут, извольте полюбопытствовать, у нас девица-красавица, – суетливо заговорил Касьян, однако не сделал попытки приблизиться – расстояние между ним и кабиной пересекала темная навья тень. – Девка кровь с молоком, пан, так жалко отдавать! Чистая, хе-хе. Женка моя лично проверяла, так не побрезгуйте, пан…

Существо скользнуло к кабине, и теперь в его движениях появилась какая-то изящная плавность. Игнат вспомнил, как однажды ходил на болота за клюквой, и выструганной тросточкой ощупывал впереди дорогу, чтобы не провалиться в ямы и змеиные норы. Тогда-то он и встретил гадюку – она пересекла его путь грациозно, вальяжно, вовсе не пугаясь присутствия человека. Ее туловище отливало красноватой медью, вдоль хребта струились зигзагообразные узоры. Королева северных змей и хозяйка болот, всегда нападающая исподтишка.

Гадюку – вот кого напоминал теперь навий.

Его руки закрутились вокруг Марьяны, будто змеиные кольца. Она билась в них испуганным зябликом, растрепанная коса хлестала по щекам, но навь была куда сильнее всех солоньских мужиков и не собиралась отпускать добычу. Безликую серую маску лица пересекла трещина, открыв ряд заостренных людоедских зубов – навий улыбался. Потом из трещины рта вынырнул язык – длинный и острый, как змеиное жало. Медленно, со вкусом навий провел языком по Марьяниной щеке и проурчал утробно:

– Булочка… сладкая булочка…

Тогда Игнат не выдержал.

Картина, что сейчас разворачивалась перед его глазами, наложилась на события прошлого, словно калька. Чувство вины, годами копящееся под спудом, с размаху подтолкнуло в спину.

– Не троньте ее, проклятые!

Игнат налетел на обидчика, ударил раз, другой, не думая, кто перед ним находится – человек ли, черт ли.

«Рано или поздно приходится выходить на бой со своими бесами и побеждать их».

А перед внутренним взором вместо лица Марьяны маячило скорбное, посеревшее лицо Званки.

Потом Игнат обнаружил, что его кулаки молотят один только воздух, а его самого вздернули за шиворот, как котенка.

– Уди… вительно, – раздался низкий, рокочущий бас.

Лицо Званки подернулось рябью, рассыпалось мозаичными фрагментами, и вместо него из тумана выплыла белесая маска с горящими угольями глаз и косой трещиной вместо рта. Некоторое время навий смотрел в упор и молчал. Затем Игната швырнуло на снег. Он больно ударился спиной о смерзшуюся землю, горячий лоб обдало снежным крошевом.

– Удивительно, – повторил мертвящий голос. – Было время… человечьего духа слыхом не слыхано… видом не видано… а нынче он сам пожаловал.

Над лесом пронесся глухой, раскатистый грохот – так камни осыпаются с гор, так кости мертвецов перекатываются в жестяном жбане, – так смеялась навь.

– Отпустите! – выдохнул Игнат.

Превозмогая боль в пояснице, он приподнялся с земли и теперь смотрел прямо в безучастные лица.

– Отпустить? – повторил навий. – Но мы даже не начали!

Смех прокатился по лесу снова. Небо над головами дрогнуло и наконец лопнуло у самого горизонта. Из разверстого нутра начали медленно и бесшумно опускаться снежинки.

Пришел в себя и Касьян. Он молитвенно заломил руки, заговорил сорванным голосом:

– Паны, не обращайте внимания! Это ж дурачок местный, Игнашка Лесень! У-у! Стервец! – Касьян замахнулся рукавицей. – Вечно не в свои дела суется! Вы не серчайте, малоумный он! – Касьян ухмыльнулся, покрутил пальцами у виска. – В детстве навь на его глазах девку забрала. Вот он и тронулся.

– Званку, – шепнул Игнат. – Навь забрала Званку Добуш.

В сердце словно вошла невидимая игла, и оно дрогнуло и застыло. Грудь изнутри окатило тоской и болью, а пальцы против воли начали сжиматься в кулаки.

– Вы забрали Званку Добуш! – повторил он, и голос сорвался на крик. – Забрали Званку! И нет ей теперь покоя, и жизни мне нет!

– Да помолчи ты! – закричал из-за спины Егор. – Дурак! Ты хоть понимаешь, с кем связываешься?

– Ти… хо!

Рокочущий бас разом заставил всех смолкнуть. Игнат стоял, подавшись вперед и дрожа всем телом. В колышущемся мареве застыли и темные силуэты.

– Забрали, – повторил навий, и в трещине рта снова блеснули треугольные акульи зубы. – А ты… вернуть бы хотел?

– Как мне ее вернуть, когда вы живую воду тоже спрятали? – горько произнес Игнат. – Да и мертвой воды у меня нет. Не успокоить мне ее и раны не заживить.

– Так… найди, – вкрадчиво шепнула тьма. – А мы… так и быть… вернем твою Званку…

За спиной кто-то сплюнул в сердцах:

– Дурак! Как есть дурак…

– Тихо!

Навий вскинул руку, тусклыми бликами расчертили воздух стальные когти. Боковым зрением Игнат заметил, как взвыл и повалился в снег дядя Егор. По его лицу ото лба до подбородка пролегла косая рана.

– Обманете ведь! – крикнул Игнат. Веки обожгло, и он заморгал быстро, отер лицо рукавом.

– Нет, – прошелестел навий. – Мы слово держим.

И засмеялся – дробный звук града, просыпавшегося на деревянную кровлю.

– Тогда отпустите и Марьяну!

– Зачем тебе она? – спросил навий, а его руки еще плотнее обвились вокруг обмякшего тела девушки, треугольные зубы поблескивали влажно. – Коль мы Званку вернем…

– Отпустите Марьяну! – упрямо повторил Игнат. – Довольно с вас и прочего откупа!