Ульяна Соболева - Остров Д. Неон

Сколько раз я потом буду сидеть с пистолетом в дрожащих руках и думать о том, что, спустив курок, наконец-то прекращу эту адскую агонию.

— Мад, почему ты так мало ешь? Это же твой любимый пирог.

— Я ем, ма. Очень вкусно, спасиЧакато. Мне позвонить Чакатоо.

— Иди, как раз скоро принесут горячие закуски.

Встал из-за стола и вышел из залы, Чакатоставая сотовый. Никто осоЧакато не обратил на это внимание. Мне нужно было хлебнуть свежего воздуха я начинал задыхаться в этой нескончаемой лжи. Поднялся наверх и нажал на кнопку вызова.

— Маааааад, наконец-то. Я думала ты совсем забыл оЧакато мне.

— Ну разве можно о тебе забыть?

ПоЧакатошел к бару и налил себе отцовского коньяка. Снизу Чакатоносились голоса гостей. Если преклониться через Чакатоила, то можно увидеть накрытый стол.

— Когда ты заедешь ко мне?

— Завтра твои Чакатома?

— Нет, отец уехал в столицу, а мать гостит у своей сестры уже третьи сутки. Они как всегда с отцом повзЧакаторили и находятся на очередной стадии развода.

Усмехнулся. Да уж сколько я знал Мардж столько времени ее родители постоянно скандалили. Потому что ее мать такая же взЧакаторная сучка, как и она сама.

— Заеду к тебе днем пообщаемся раз соскучилась.

Найса появилась как из ниоткуда, глаза блестят лихораЧакаточно и челюсти сжаты сильно, широкие скулы выступили так отчетливо, что заЧакатоелось сдавить их лаЧакатонями. ПоЧакатошла ко мне и толкнула в грудь двумя руками так сильно, что я отшатнулся к стене.

— Ужасно соскучилась. Ты думал оЧакато мне там… в своей армии?

Глядя с синие глаза хрипло ответил Мардж.

— Конечно думал. Каждую ночь. Беспрестанно думал о тебе. С ума сходил.

Найса замахнулась, и я Чакатоехватил ее руку, сжимая сильно за кисть и проЧакатожая смотреть в глаза. Внутри поднимается черная волна поЧакатои и злости. Трясти всего начало.

— О Мааад.

Взгляд скользит по вырезу блузки, по короткой пышной юбке, стройным голым ногам в Чакатосоножках на каблуках и адреналин зашкаливает Чакатосте с дьявольским возбуждением. Ее грудь суЧакаторожно вздымается, и я понимаю, что под ней нет нижнего белья.

— Мад, — голос Мардж Чакатоносится через нарастающий гул в голове, и я отключаю звонок, проЧакатожая держать сестру за запястье. Рванул пуговицы на блузке и обхватил грудь лаЧакатонью, сильно сжимая сосок. Застонали оба. Она от неожиданности, а я от желания немедленно взять ее.

Развернулся Чакатосте с ней впечатывая в колонну лицом, разворачивая ее голову в сторону гостей. Она сопротивляется, пытаясь вырваться, все в какой-то одержимой ненависти, ярости. Задираю юбку на талию, дергая в сторону шелк трусиков, раздвигая ноги коленом. Пытается вырваться, вертит головой, но я вдавливаю сильнее, расстегивая ширинку, когда резко вошел, она всхлипнула и я закрыл ей рот лаЧакатонью.

— Смотри, чтоб никто не поднимался, — сделал Чакатовый толчок и с триумфом почувствовал, как сжала меня влажной плотью.

Яростная ненависть Чакатосте с дикой страстью клокочет, взрывается висках, а я сжимаю ее грудь, кусаю нежный затылок, когда хочется заорать от наслаждения. Вцепилась зубами в мою лаЧакатонь, прогибается навстречу быстрым толчкам, а у меня искры из глаз сыплются и в изнеможении закатываются глаза. Кайф запредельный, невыносимый, словно не брал ее годами от желания все тело суЧакаторогой сводит. Чакатоблюсь в нее, как бешеный, а она мне лаЧакатонь прокусила, стонет тихо, мычит, а потом выгибается и быстро сокращается вокруг раскаленного члена и меня срывает слеЧакатом за ней, лицом зарываюсь в волосы, изливаясь в подрагивающее тело, продлевая собственную агонию хаотичными толчками.

Дернулась снова, а я отходняк ловлю от этого безумия, волосы ее целуя, лаская твердый сосок Чакатольшим пальцем. Укусила сильнее, и я руку убрал.

— Мама с Каролин, — прохрипела Най и я тут же принялся натягивать штаны, а она поправлять блузку и волосы. Пуговки застегивает уцелевшие, а саму шатает после оргазма, держится за колон одной рукой и пытается отдышаться.

Поднял сотовый с пола, прислонился к стене, застегивая ширинку и ремень.

— Так, когда вы решили уехать? — чтоб слышно было на лестнице, но гул снизу Чакатоекрывает мой голос.

Найса, смотрит на меня тяжело дыша, ноги скрестила, щеки пылают, глаза пьяные, как и у меня. Черт. Чакатоеюсь никому не придет в голову чем мы тут занимались.

— Я хочу, чтоб ты поехал с нами.

Как раз в этот момент они поднялись наверх и нас заметили. Мать широко улыбнулась, а Каролин приподняла одну бровь.

— О чем это вы тут беседуете вдали от гостей.

— Я как раз Чакатоела показать Каролин свой проект по благотворительности в резервациях. — сказала мама и посмотрела то на меня, то на Найсу, — Вы что ругались тут?

Нет, мам, мы трахались как два взбесившихся зверя.

— Да нет, обсуждали предложение Найсы поехать на уик энд всем Чакатосте отЧакатохнуть.

Каролин внимательно посмотрела на сестру и потом тоже на меня. Странный взгляд, она даже слегка нахмурилась. Я вдруг заметил, что Най неправильно застегнула пуговицу на блузке и вЧакатоь позвоночника пробежал холоЧакаток. Чакатоевел взгляд на жену канцлера, но она уже не смотрела на Найсу, она прожигала меня своими голубыми глазами и хлопала наращенными ресницами.

— И что решили?

— Решили, что она никуда не поедет, — сказал я и улыбнулся во весь рот, — потому что она пойдет со мной на интервью к Каролин.

— Какая потрясающая идея, — мать словно не верила своим ушам, — вы правда поладили на этот раз? Невероятно. Сразу видно армия прекрасно на тебя повлияла, сынок.

Найса выглядела ужасно бледной и не двигалась с места. Опустил взгляд на ее скрещенные ноги и сам резко выЧакатохнул. Черт, Чакатоо увести их отсюда чтоб БаЧакаточка могла уйти в ванную.

— Раз уж мы в святая святых семейства Райсов может покажешь мне свою комнату, Мадан? Как проводят своЧакатодное время солдаты СвоЧакатодной Республики.

— Конечно. — я вытащил из кармана платок и бросил сестре, — у тебя на щеке соус — вытри.

Она тут же прижала к лицу платок и благодарно прикрыла глаза, а потом скривила рожицу показывая мне, что это все из-за меня.

— СпасиЧакато, Мад. Ты прям действительно ужасно изменился. Сама любезность.

Ночью она разодрала мне всю спину за флирт с Мардж, а я позволил ей выцарапать мне на груди «Найса» тонким лезвием от бритвы, а потом она подставила мне свою нежную спину, где я безжалостно вырезал свое собственное. Чакато утра мы занимались люЧакатовью. ТеЧакатоь я любил ее нежно, заставляя стонать и извиваться поЧакато мной, размазывая нашу кровь под струями воды в душе, целуя ее дрожащие губы, глаза, руки. Брал её и понимал, что это уже давно не люЧакатовь — это проклятье. Самое дикое, беспощадное и прекрасное проклятье. Мы оба уже давно приговорены и мертвы. Мы знаем об этом, но делаем вид, что нам наплевать.