Анна Чарова - Магия страсти [litres]

С трудом отвернувшись, я легла на перину лицом вниз, накрыла голову ветошью и попыталась уснуть. Спасибо алкоголю, сон пришел быстро.

Проснулась я от предчувствия беды. Будто бы тайный доброжелатель шепнул на ухо, предупредил – именно поэтому я не вскочила, разомкнув веки, а осталась лежать, притворяясь спящей. Кто-то склонился надо мной – большой, сильный. Его тяжелый взгляд парализовывал, превращал кровь в колючий лед, и сердце замирало, пропускало удары.

Как в детстве, когда просыпаешься в абсолютной темноте и знаешь: за тобой наблюдает оно . Что за иррациональное чувство? Если кто-то и смотрит на меня, то почему я уверена, что это враг? Хотел бы, давно убил бы меня.

Осторожно-осторожно я приподняла ресницы: надо мной нависал Эд. Он отогнул полог, и мне на лицо падал лунный свет, я видела только голову Эда. Не в силах томиться ожиданием, я распахнула глаза и зачем-то попятилась от Эда, уперлась в сиденье, замерла, посмотрела непонимающе:

– Ты что… ты напугал меня!

– Ты кричала во сне и говорила на непонятном языке, – прошептал он, глядя куда-то вниз, я отследила его взгляд и поняла, что он сосредоточил внимание на моей коленке – платье поднялось, когда я отползала, и обнажило ногу до самого бедра.

Сделалось неловко, захотелось поправить подол, но я не стала этого делать, закрыла лицо руками и пролепетала:

– Мне снилось, что я превратилась в питриса, меня поймали и ведут сжигать на костре, а тут еще ты!

Не знаю, что на него нашло – то ли и правда пожалел бедную напуганную девочку, то ли возымели действие голые ноги, – но он подошел ко мне на коленях, обнял – я напряглась, не веря в свое счастье, а потом расслабилась, обхватила его руками, прижалась щекой к обнаженной груди и замерла, ловя ощущения и стараясь замедлить время. Потому что когда он отстранится, снова нахлынет пустота, а так он мой, пусть всего лишь на минуту.

Но нет, не стал отстраняться. Осторожно провел по спутанным волосам, по спине, огладил плечи, а я боялась пошевелиться, чтобы не спугнуть удачу. Убрал пряди волос и прошептал, щекоча дыханием ухо:

– Если скажешь, я уйду… Скажи мне, чтобы я ушел, Вианта. Скажи, потому что…

Я отстранилась, тут же прижалась к нему и приложила палец к его губам:

– Молчи. Пожалуйста, молчи.

Не удержалась, погладила его шершавую щеку, волосы, провела пальцем по бровям. Вот оно, ощущение – я плавлюсь, он – горящий фитиль свечи, в моих венах течет кипящая лава. Эд открыл глаза, приблизился к моим губам и прошептал, едва не касаясь их:

– Я безумно хочу тебя и не смогу остановиться, если…

Наверное, мне стоило подождать, чтобы он все сделал сам, но я двинулась навстречу, и наши губы встретились. Эд дышал часто и горячо, то стискивал меня в объятиях, то отталкивал, потом снова прижимал к себе и говорил, покрывая поцелуями щеки, шею, лоб:

– Девочка моя маленькая… Радость моя. Счастье мое.

Похоже, он все еще боялся пройти точку невозврата и не спешил снимать с меня платье, а у меня не было сил терпеть, потому я легла так, чтобы сорочка поднялась до самых бедер. Рука Эда сразу же нырнула под сорочку и скользнула по моей спине вверх. Поддерживая второй рукой, он рывком поднял меня, и мы обнялись, стоя на коленях, платье с меня он так и не снял. Хотя от желания его сердце колотилось бешено, прикосновения были сдержанными, если не сказать – целомудренными.

Некоторое время мы просто стояли, обнявшись, будто перед расставанием, и мне даже показалось, что сказка закончится, едва начавшись, но Эд положил руку мне на затылок и принялся перебирать волосы, а потом чуть натянул их, вынуждая меня запрокинуть голову. Коснулся двумя пальцами приоткрытых губ, провел по щеке, лбу, векам, он смотрел не мигая, будто фотографировал меня взглядом, и его синие глаза в свете луны казались серебряными.

Чуть улыбнувшись, он, не убирая со щеки ладони, накрыл губами мои губы. Мы целовались жадно, неистово – так странники, долго блуждавшие в пустыне, пьют воду. Так насыщается влагой иссушенная почва. Так пламя в сильный ветер мечется по кострищу.

Оторвавшись от моих губ, Эд прочертил дорожку поцелуев от подбородка до выреза сорочки, не сдержавшись, чуть прикусил кожу – я всхлипнула и запрокинула голову, ослабила завязки, и Эд наконец освободил меня от верхнего платья, рывком стянул сорочку, накрыл ладонями оба холмика грудей, провел языком от ямочки между ключицами до розовой виноградины соска, накрыл ее губами, чуть прижал – именно так, как я представляла в фантазиях. Не сдержав стона, я зарылась пальцами в его волосы…

А потом все закончилось. Растрепанная, задыхающаяся, я осталась одна посреди пустоты. Распахнула глаза, отыскала Эда взглядом и улыбнулась сквозь слезы: он никуда не делся, не растаял, как мираж, просто выпрыгнул из телеги, вытащил перину и поманил пальцем. Покосившись на спящего Арлито, я на четвереньках отползла к выходу, свесила ноги, и Эд бережно подхватил меня на руки, будто что-то хрупкое и ценное, закружил, а потом встал на колени, уложил на перину. Отстранившись и не сводя с меня глаз, снял рубаху, отшвырнул в сторону. Лег сверху, опираясь на согнутые локти, припал к моим губам, он целовался жадно и на удивление целомудренно, будто бы боялся меня, но, отвечая на мою страсть, понемногу смелел.

Мне и не нужно было от него изощренных ласк, какие дарил мне принц Элио, один его взгляд заводил меня больше, чем тысяча поцелуев, одно осознание, что рядом со мной – родной, любимый человек, кружило голову и превращало тело в клокочущий вулкан, жаждущий освобождения.

Дрожа от возбуждения, я обхватила Эда ногами, царапнула спину и вскрикнула, принимая его, выгнулась, открываясь навстречу, впуская его глубже, и каждая клеточка устремилась к нему; пусть заполнит пустоту, я буду принадлежать ему безраздельно…

Хотелось, чтобы ощущение длилось бесконечно, но по телу прокатилась волна судорог – я прижалась к Эду, закусила губу, но все равно застонала от наслаждения. Эд не понял, что произошло, остановился, чуть отстранился и посмотрел виновато:

– Больно?

Я помотала головой, улыбнулась, вздрогнула, расслабляясь в его руках, и прошептала:

– Что ты… Хорошо, – плеснула бедрами, сжала его там.

Он шумно вздохнул, погладил меня по щеке, задвигался сначала осторожно, потом смелее и смелее. Я наслаждалась, закрыв глаза, и почти видела, как в низу живота трепещет красный огонек, разгораясь все сильнее. Вскоре лежать без движения стало невыносимо, и я закинула ноги ему на плечи – чтобы продлить удовольствие. Минута, и вот он сидит, опершись на руки, а я сижу сверху, и его родное лицо, посеребренное луной, – напротив.

От одного осознания, что Эд – мой, за спиной расправлялись крылья. А я – его, и буду принадлежать ему, и отдаваться безоглядно, потому что когда он во мне – мир цельный, и я целая, его глаза заменяют мне небо, волосы – лес, руки – всех остальных людей.