Галина Чередий - Ключик

— Ты сейчас угрожаешь убить меня, если что-то пойдет на твой взгляд не так, я правильно понимаю? — нетерпение было настолько сильным, что Сейм даже не изумился.

— Не тебя. Но если я убью твой Ключ, то и ты за ней последуешь, — отрывисто ответила женщина.

— Только попробуй! — рык, вырвавшийся из груди мужчины, заставил в страхе замереть все живое вокруг, и в лесу стало оглушающе тихо.

Айчин со свойственной ей стремительностью увеличила между ними расстояние и приняла защитную позу.

— Нет смысла сейчас забрасывать друг друга угрозами, полукровка! Я не подлая и не хладнокровная убийца и поэтому предупреждаю тебя о своих намерениях честно и в лицо. Если все так, как ты говоришь, я не только не посягну на жизнь Ключа, но и буду вашим проводником и даже защитником, пока мы будем идти к порталу. Если же нет — не обессудь! Я своему предназначению не изменю.

Айчин говорила тихо и даже грустно, но абсолютно решительно, как человек, что не сойдет со своего ни в коем случае. Вспыхнувший лесным пожаром гнев мужчина неожиданно стих, наталкиваясь на прямой и почти обреченный взгляд маленькой женщины. Он-то теперь знал, каково это — быть преданным чему-то или кому-то беззаветно и быть готовым умереть за это.

— Ты вообще можешь не идти с нами! Джимми сама найдет обратную дорогу, и мы уйдем, можешь даже не сомневаться. Не то что я верю в то, что тебе, и правда, хватит сил добраться до Джимми через меня, но в любом случае мы не задержимся здесь больше, чем нужно. Так что можешь смело идти по своим делам, какими бы они ни были.

— Ты не знаешь моих возможностей так же, как я не знаю твоих. И у меня нет других дел. А тебе следует радоваться, что я готова помочь. Тогда, если мы встретим в пути кого-то из моей общины, я могу поговорить с ними и убедить дать вам пройти, а не нападать. И к тому же Ключ-то, может, и видит нужный путь, но я знаю, как его лучше пройти. Я нужна вам, а мне нужно убедиться, что вы убрались прочь.

— Хорошо. Но тогда и я предупреждаю тебя честно — я не сведу с тебя глаз. Попытаешься навредить Джимми, и я забуду о том, что ты женщина, слабее и что помогла мне выбраться. Ты станешь для меня просто объектом для уничтожения.

— Ну, по поводу слабее и что ты не отведешь глаз, мы еще посмотрим. А в остальном я согласна. Все по-честному.

В этот момент Сейм ощутил приближение очередного приступа и не смог сдержать глухого рычания. Айчин, поняв, что опять начинается, метнулась к нему и, проскользнув под руку, с поразительной для такого тщедушного создания силой обхватила Сейма за талию, подставляя острое плечо для опоры.

— Не надо, — попытался отмахнуться Сеймас, испытывая жуткий стыд за собственное состояние.

— Молчи, тупой ты полкуровка! Давай уже доставим тебя к твоему проклятому Ключу! Мне надоели твое глухое рычание, распугивающее все живое вокруг.

Буквально через сотню шагов они резко вынырнули из леса, и Сейм с облегчением заметил знакомые скалы всех оттенков синего. Перед ними был вход в ущелье, а значит, его Джимми была совсем рядом. И это было последнее, что он успел подумать до того, как его монстр вырвал контроль над телом, отбрасывая Айчин и устремляясь вперед с такой скоростью, что окружающий пейзаж стал нечеткой картинкой.

Эмма сидела на каменистой почве в тени скалы и бездумно скользила взглядом по противоположной стороне ущелья. С одной стороны, в нескольких метрах от нее расположились дремлющие в полглаза близнецы, а с другой — Пич и Эйден. Они так же, уважая ее просьбу, соблюдали небольшую дистанцию. При этом Пич бросала в ее сторону взгляды, в которых Эмма отчетливо читала тревогу и непонимание. И это усиливало и так огромное чувство вины и безысходности, что совершенно пропитали ее плоть и разум, мешая думать и наваливаясь непонятной скованностью и усталостью. Девушка была уверена, что решение о разрыве связи — единственно верное. Она должна была освободить своего Нормана. Как бы не пошли дела дальше, у него должен быть выбор и шанс жить, не важно — с ней или без нее. Это справедливо, это абсолютно честно, и она действительно именно этого хотела. Чтобы любимый жил. То, что в ее судьбе нет выбора в любом аспекте жизни, вовсе не значит, что она должна из страха перед одиночеством или из малодушного желания хоть как-то согреться, тащить кого бы то ни было за собой. Тем более лейтенанта. И в этом вопросе была полная ясность, пусть ледяная и вымораживающая сердце, но она была. Так почему же в самом центре груди медленно, но неостановимо расползалась огромная дыра, как будто ее выедала жгучая кислота, опустошая девушку и оставляя лишь оболочку, сродни тончайшему стеклу, готовому осыпаться миллионами режущих осколков при малейшем касании. И это сейчас, пока в ее душе еще мерцало крошечной лампадкой ощущение связи с Сеймасом. Что же будет с ней, когда столь уверенно принятое решение станет свершившимся фактом? Ее отношения с Сеймом длились так недолго, что у нее есть лишь краткие моменты в качестве воспоминаний. Их близость вообще была настоящим сумбуром, из которого она могла вспомнить лишь череду запахов, звуков, болезненно-сладких еежайз прикосновений и эмоций. Ничего отчетливого, конкретного. Или так и должно быть? Секс — это не та вещь, ощущения от которого можно облечь в привычные по прежней жизни четкие формулировки, или это только у нее так? Внутри все протестующе сжалось. Не секс был тогда между ними, нет. Сеймас любил ее в те короткие выпавшие минуты счастья, любил по-настоящему, как только мог. И это и будет тем, что она сохранит как великую ценность и запомнит. А что касается самого действа… Секса. Эмма вздохнув покосилась на Пич и снова наткнулась на настороженный взгляд подруги. Нет, это неважно сейчас. Если Беллами сказала правду, само это слово — «секс» — ей вообще стоит исключить из лексикона и из мыслей. Вот только чем больше она об этом думала, тем сильнее, казалось, нуждалась в том, чтобы Сеймас вдруг оказался рядом и просто сказал ей своим глубоким низким голосом, правильно ли она поступает. Создал бы под ее ногами фундамент однозначно принятого решения, приказа, чтобы дать ей въевшуюся в сознание привычную опору. Но гораздо больше определенности она желала просто его присутствия. Пока они двигались и работа дара занимала все ее сознание и мысли, Эмма такого не ощущала. А сейчас, вместе с опустошающей болью внутри как будто неуклонно росла температура. Так, словно она заражена каким-то вирусом, и тот беспощадно захватывает ее тело и разум, разворачивая мысли снова и снова в совершенно противоположную сторону той, которую решительно выбирала девушка. И чем больше она старалась думать о разрыве связи, тем болезненней и острее накрывали яркие вспышки, словно стоп кадры. Их первый поцелуй в машине, сделавший ее на краткий миг совсем другой, свободной.