Галина Чередий - Ключик

Большие грубые ладони с таким трепетом скользящие по ее коже, что она не знала, от чего она задыхается — от готовых хлынуть слез нежности или от нового пугающего чувства возбуждения.

Голова Сейма между ее бедер, и первое же касание, убившее смущение, последние сомнения и родившее острую потребность отдаваться, принадлежать только ему или исчезнуть вовсе, если не так.

А еще то, что она видела в его взгляде. Непередаваемый коктейль кроткой нежности, голодной жадности, бесконечного терпения и при этом такое свирепое желание, что даже сейчас, позволив себе на секунду вспомнить это, Эмма затряслась, как в ознобе.

— Эк тебя разбирает-то, пичуга, — сказал Кир и плюхнулся у ее ног на землю, вытягиваясь на животе.

Эмма испуганно дернулась и посмотрела по сторонам. Близнецы были на прежнем месте, а вот Пич и Эйден пропали. Выходит, она не только не заметила, как прошел час, но и того, как Пич сменила Кира в карауле, а майор, само собой, последовал за ней. Как же она умудрилась так погрузиться в свои мысли и что было написало на ее лице, пока она позволила себе переживать интимные моменты заново?

— Да не дергайся, пичуга. Это только я учуять могу, — широко зевнув, успокоил ее Кирос.

Эмма уткнулась взглядом в свои ботинки и сжала зубы. Как она должна повести себя? Что-то ответить Киросу, потому что он ее друг, или огрызнуться и проигнорировать, как и принято поступать с любым вторжением в личное в кругах сослуживцев? Но блондин избавил ее от необходимости делать выбор.

— Скажи, пичуга, как думаешь, могла бы ты найти какое-то местечко, где все мы могли бы быть свободны и счастливы? Ну, в смысле, вообще? — Кирос не смотрел на Эмму, положив подбородок на скрещенные перед собой ладони и сохраняя видимость полной расслабленности.

Эмма шокированно посмотрела на Кира, а потом на близнецов только для того, чтобы заметить, как неотрывно они уставились на нее, явно ожидая ответа.

— Да, маленькая птичка, ты ведь не думаешь, что все мы можем вернуться в наш мир после того, что было? — поддержал Кироса Сидда. — То есть, конечно, можем, но вот только если хотим жить, то придется скрываться всю оставшуюся жизнь. А остаться ее может крайне мало. Так что, как ни крути, нам нужен новый дом.

Брант хмуро хмыкнул, подтверждая слова брата.

— Разве сама ты хочешь вернуться, Джимми? К чему? К кому? — оглянулся, наконец, Кирос через плечо.

— На самом деле единственное, чего я хочу, это чтобы пришел кто-то… и сказал мне, что и как будет сделать правильно, — неожиданно даже для самой себя призналась друзьям Эмма и смутилась, стыдясь признания в собственной слабости и страхе перед принятием решений.

— Ха! Тоже мне новость! — фыркнул Кирос и перевернулся на спину. — Да кто из нас этого не хочет, пичуга? Думаешь, каждый спит и видит, как бы взять на себя ответственность в том случае, если все обернется эпичным дерьмом? Вот поэтому мы и идем за нашим командиром, чтобы, если что, его во всем сделать крайним. — Кир и братья рассмеялись, и Эмма понимала, что они просто пытаются разрядить обстановку и выдернуть ее из ямы отчаяния, в которую она падала с момента разговора с демонессой.

— Да, а я вот жуть как соскучился за тем, как он гоняет нас до сотого пота во время тренировок. Да всем нам не помешало повпахивать так, чтобы меньше мыслей глупых в голову лезло, — закинул руки за голову Брант и потянулся.

— Вам-то чего переживать? — вмешалась в разговор неожиданно появившаяся Пич. — У вас всю жизнь только две мысли — пожрать и потрахаться.

— Могут же люди взрослеть и умнеть? — и не думая обижаться, отозвался Сидда.

— Люди-то могут, но вы двое — не-а! — отмахнулась Пич.

Эмма смотрела на друзей и пыталась улыбнуться, но не могла, потому что ее никак не отпускала мысль о том, что в ближайшее время она может стать причиной гибели кого-то из них. Она не настолько наивна, чтобы не понимать — демонесса потратила столько сил не ради получения какой-то никчемной безделицы. Наверняка это будет нечто опасное и, может, фатальное, если даже для дороги к этому ей понадобится помощь всей команды.

— Так что, пичуга, есть шанс, что ты найдешь для нас Эдем? — неожиданно вернулся к своему вопросу Кирос.

А ведь и правда. Она же могла бы. Если настроиться и правильно сформулирует для себя, куда хочет открыть дверь. Пока еще она не могла понять, как это сделать, ведь представления о счастье и настоящем доме у всех абсолютно разные. Возможно, стоит желать тогда хотя бы найти путь в то место, где все будут просто свободны выбирать, как жить и куда идти дальше? Да, наверное, так и нужно. Вот только она с ними туда не пойдет. Потому как Эмма уже с какой-то отчетливой обреченностью поняла — ее дар был скорее уж проклятьем, и всегда за ней будут приходить те, кому нужны ее способности для своих корыстных целей. А значит, у нее нет права на друзей и привязанности. Иначе все дорогие ей люди так и будут раз за разом оказываться мишенью.

— Я обязательно постараюсь найти для вас новый дом, — Эмме наконец удалось выдавить улыбку.

— Не для вас, а для нас, — поправил Кирос и посмотрел на нее неожиданно проникновенно, словно видел насквозь, до самой последней глубоко припрятанной мысли. — И ты это брось думать, что от нас избавишься! Мы теперь ведь повязаны крепче некуда! Считай семья. Одни-одинешеньки будем новые пространства осваивать. Так что сейчас лейтенанта вернем, отыщешь ты для нас угол в тихой жопе миров, где мы осядем. Поженим вас, меня усыновите. Потом вон Пич майор как-нибудь мозги вправит и к рукам приберет, и им, так и быть, близнецы в сыновья достанутся.

Близнецы стали закатывать глаза и корчить рожи, как мальчишки, а Пич всячески старалась сохранить серьезное выражение лица, одновременно игнорируя направленный на нее пристальный взгляд Эйдена. Она сама смотрела только на Эмму, и у той не хватило силы воли отвернуться и избежать вопрошающего взгляда подруги.

— Давай, Джимми, скажи, чего нам ждать, — голос Пич был словно ледяной нож, отсекающий их от кратного момента согревающего веселья.

— Я дала слово не говорить… — сглотнув, ответила Эмма.

— Слово кому? Демонской сучке? — презрительно фыркнул Кирос. — Джимми, не будь дурой! Нельзя доверять таким, как она, нельзя с ними ни о чем договариваться, иначе ты всегда будешь той, кого поимеют.

— Это правда, мелкая. Она пообещает тебе все что угодно, но обманет и получит только свою выгоду. Все ее клятвы — ложь. Все выгоды — только ее.

Опять все смотрели на нее. И хоть в глазах друзей не было осуждения, только тревога, их взгляды резали натянутые до предела нервы Эммы как по-живому, и девушка ощутила, как к горлу неумолимо подкатывается слезливый ком.

— Ну, значит, я уже сделала ошибку, — она упорно моргала, стараясь не дать сорваться слезам. — Я взяла слово с Беллами разорвать мою связь с Сеймом, а взамен обещала найти для нее то, что она хочет.