Галина Чередий - Ключик

У девушки вырвался прерывистый всхлип, и этот звук был словно выстрел в оглушающей тишине комнаты. Сейм резко повернул голову, разрывая жгуты этой гравитации, и Эмма почувствовала себя словно выныривающей с глубины. И тут же гнев вернулся. С какой стати этот мужчина так на неё действует? Желание обороняться было словно удар хлыста, приводящий в чувство с помощью обжигающей боли.

— Если ты пришел… — начала Эмма, стиснув кулаки.

— Я пришел извиниться, — низкий хриплый голос лейтенанта прервал девушку, мгновенно заставляя забыть то, что хотела сказать.

— Что? — её собственное горло почему-то смогло произвести только какой-то жалкий писк.

— Я пришёл извиниться за то, что был груб с тобой сегодня. Я, конечно, твой командир, но это не дает мне права вести себя так, как сегодня. Просто был… неудачный момент.

Эмма уставилась на профиль этого огромного мужчины, который упорно смотрел в стену и хмурил густые брови. Что ему ответить, она просто не знала. Сеймас же резко выдохнул, и Эмма увидела, как несколько раз дернулся его кадык, когда он сглатывал. Это движение мощного горла будто приковало её глаза, и только когда лейтенант продолжил, девушка смогла перевести взгляд на его рот.

— Просто мне показалось, что тебе не слишком нравится, что этот засранец жмется к тебе. Но если я ошибся… — нижняя челюсть мужчины на секунду напряглась, а желваки резко обозначились. — Если я прервал ваши, мать их, заигрывания, то прошу прощения. Все, что происходит по согласию, ни хрена не касается меня.

Последние слова Сейм практически выплюнул и, повернув голову, полоснул по Эмме взглядом, будто хотел вскрыть и узнать, прав он или не прав в своих, только ему известных, предположениях на её счет. Эмма по-прежнему продолжала молчать, потому что волны исходящей от Сейма злости были совершенно ощутимы и метались в тесной комнате, многократно отражаясь от стен. Если лейтенант так взбешен, то зачем явился с этими странными извинениями? Перед ней еще никогда не извинялся мужчина, может, это в порядке вещей для них — так злиться в процессе? Так, словно, тронь Сейма пальцем, и он рванет, отхватывая ей руки. Так может, лучше уж помолчать, не давая новых поводов для взрыва? Не дождавшись от неё реакции, лейтенант опять глубоко вдохнул, отчего его мощная грудь расширилась и, немного задержав дыхание, шумно выдохнул, явно собираясь с мыслями.

— Я знаю, что это ни черта не моё дело, но ты должна знать, на что идёшь, связываясь с таким, как этот… Михей. Так как я твой непосредственный командир, я читал твой личный файл и знаю, что ты… у тебя… нет опыта в этом вопросе, — Сеймас опустил голову и стал нервно мять переносицу.

«Нет опыта в этом вопросе». Когда через секунду до Эммы дошло, о чём он говорит, удушливый стыд сковал её легкие, а кровь с такой силой ударила в голову, что, казалось, должна хлынуть потоком изо рта и носа. Она захотела, чтобы пол под ней разверзся, или случилось чудо телепортации, и она исчезла отсюда.

— Просто ты должна осознавать, что, появившись здесь в уже устоявшемся коллективе, привлекаешь повышенное внимание парней самим фактом новизны, — продолжил мужчина, по-прежнему упорно глядя в сторону. — Так что любой из них сейчас будет преследовать тебя, в надежде оказаться первым, кто заполучит.

Обида сжала грудь Эммы. На что это он намекает? Что ею могут заинтересоваться парни только потому, что она пока новенькая блестящая игрушка? Просто что-то, что они еще и не пробовали? И больше ни по какой причине? На его взгляд она больше ничем, кроме новизны, и не привлекательна? Кулаки опять сжались сами собой от отчаянного желания врезать этому здоровенному чурбану.

— Что ты пытаешься мне сказать? — еле сдерживаясь, процедила сквозь зубы Эмма.

— Я пытаюсь тебя предостеречь от необдуманных поступков. Ты… ты совершенно не знаешь мужчин. А они… то есть, мы можем быть еще теми подлыми и бесчувственными засранцами, — о, вот тут Эмма была с СС сейчас полностью согласна. — И то, что ты по неопытности можешь принять за серьезное увлечение со стороны парня, может оказаться просто желанием сиюминутной победы.

Пальцы Сеймаса на его переносице сжались так сильно, что Эмме показалось, что он её сейчас себе сломает. Но из-за его слов у неё возникло устойчивое желание оставить за собой это удовольствие.

— Как бы там ни было, — яростно прошипела она, — в одном ты совершенно прав. Неважно, хочу ли я просто однократно с кем-то переспать или желаю более серьезных отношений — это ни в коей мере тебя не касается. Ты мне не отец и не старший брат, чтобы лекции о морали читать и предостережениями озадачивать!

Сеймас вскинул голову, и из его карих глаз на Эмму обрушилась настоящая взрывная волна, заставляющая совершенно невольно попятится прочь. И без того жесткие черты лица лейтенанта исказились, становясь маской безжалостного хищника. И этот самый хищник сейчас надвигался на Эмму, неумолимо демонстрируя каждым движением, что ей не спастись, и даже не стоит и пытаться. Спина девушки вжалась в стену, однозначно давая понять, что отступать больше некуда. А в следующую секунду Сейм навис над ней — огромный, дико пугающий и неизбежный, как сама смерть, что рано или поздно приходит к любому. Он окружил её своей мощью, буквально отрезая от всего остального мира, вынуждая вдыхать собственный головокружительный запах вместо кислорода. Между ними остались считанные сантиметры и слои их одежды, но жар тела Сейма был таким сокрушающим, что Эмме казалось, что они обнажены, и мужчина касается каждого нервного окончания в её теле. Его плечи сгорбились, и он опустил голову, наклоняясь к самому уху девушки. Отбирая последние крохи свободного от него пространства.

— Ты права, дело-то не моё. Но, хочешь, скажу тебе, как все будет? — и снова в его голосе глубинные незнакомые вибрации, говорящие о степени гнева и еще чего-то. Чего?

— Это смазливый говнюк будет увиваться вокруг тебя и петь сладкие песни. Будет целовать тебя, ласкать, уговаривать… — вместо слов почти сплошное низкое рычание, которое, касаясь разума Эммы, рождало невозможные картины. Большое мужское тело, трущееся об неё, моля каждым движением о близости… Руки, скользящие по её коже то медленно, то лихорадочно, стремясь захватить все и сразу… Губы, оставляющие ожоги в любом месте, где бы ни коснулись. Те самые губы, в которые она уперлась ошалевшим взглядом прямо сейчас…

— Он будет делать это, пока ты не позволишь опрокинуть себя на спину и не раздвинешь для него свои сладкие ножки… — донеслось до неё как из другого измерения. — Не позволишь войти в свое тело… Погрузиться в тебя до упора… Трахать тебя как одержимому… — дыхание, обжигающее кожу, становится все резче, и её собственное начинает вторить, подстраиваясь, ловя ритм. Рычащие нотки изменяются, растягиваются, прокатываясь внутри потрясающей истомой обещания и такого нового для Эммы чувства предвкушения. — Он будет пить тебя… пробовать на вкус… жадно заглатывать… наслаждаться каждым малейшим скольжением… Врываться так глубоко и так часто, что ты перестанешь понимать, что вы два разных человека…