Татьяна Зингер - Соль и пламя. Леди теней

В один из тоскливых вечеров ко мне наведался братец. Вообще он работал где-то при министерстве на не последней должности и в отчем доме бывал редко, но тут ради встречи с сестренкой уделил свободный вечерок и застал меня врасплох, сидящую на подоконнике и свесившую ноги наружу.

— Сольд? — Голос был пискляв и малоприятен.

Я вгляделась в закатную мглу.

— Рейк?

Он появился из-за угла дома, похожий на упыря из бардовских песен, и встал, освещенный свечами. Тощий и высокий, лицо его было болезненно бледным и вытянутым, волосы свисали немытыми паклями. Глаза узенькие, губы пухлые — можно сказать, я уродилась красоткой, раз уж единокровный братец столь неприглядный.

— Привет, сестра! — выглядел он то ли испуганным, то ли не до конца верящим, что я вернулась.

Я спрыгнула с окна на траву и горячо обняла брата. Тот, подумав, сжал меня в быстрых объятиях. Потом боязливо тронул пальцем ошейник.

— Больно?

— He — а. Ты, говорят, трудишься в министерстве?

— Пятым помощником при великом казначействе, — Рейк горделиво выпятил грудь.

Пфи, всего-то пятым? По словам мамочки, его назначили если не первым, то хотя бы вторым. Да, братцу не досталось ни материнской хватки, ни её же красоты, ни отцовского обаяния. И чем больше мы общались, тем сильнее я в том убеждалась. Любимый мамин сын оказался крайне посредственным, разговора завести не мог, а когда терял нить беседы, начинал глупо мямлить и перебирать волосы между пальцами.

Мама просто обожала Рейка. Каждый раз, когда он навещал нас, она не отходила от сына ни на шаг и ежеминутно внушала ему его гениальность, а мой давно не маленький брат ей верил. Она выбирала ему в миске самый лакомый кусочек, вытирала капельку грязи у краешка рта и называла не иначе, как «солнышко моё». Меня тошнило от их ласк.

Если в деле о собирательстве и были сдвиги, мать мне не рассказывала. Бежать я не пыталась, а смысл? Лучше уж дождаться вердикта и плясать от него, чем в итоге оказаться отловленной за ближайшим поворотом. Так я и жила бы в полнейшем неведении, если бы в наш дом не пожаловал гость.

Я встретилась с ним за завтраком, и он не понравился мне с первого взгляда. Маг, и наверняка темный; воздух около него пах сладостью и гнилью. Жиденькие волосенки он зачесывал на бок, кожу покрывали рытвины и застарелые оспины. Между тем, маменька, одетая в плотно облегающее бирюзовое платье, ворковала с ним как с кем-то необычно привлекательным. Я прокашлялась, застыв на пороге столовой.

Гость обратил взор в мою сторону.

— Неужто это ваша дочь? — проскрежетал он с плохо скрываемым восторгом.

Матушка как-то сразу сникла и хмуро кивнула. Ну да, комплимент, пусть и завуалированный, да не ей. Незнакомец бодренько вскочил и подлетел ко мне. Он горбился, потому был ниже меня на голову. Рука с туго обтянутыми кожей пальцами устремилась к моей ладони. Я отдернулась

— Сольд, как ты себя ведешь! — не выдержала матушка. — Поздоровайся с господином Розеншалем!

Так вот как выглядит тот самый господин. Я отвесила неуклюжий поклон, но ладони словно невзначай спрятала за спину.

— Доброе утро, — сказала без улыбки.

Он пожирал меня настолько жадным взглядом, что захотелось убежать в свою комнату и спрятаться под одеяло.

— Я много слышала о вас.

— А я о вас, к сожалению, ни слова. — Он с укоризной обратился к матери: — Где же вы прятали вашу очаровательную дочь?

— Она… была похищена какими-то уродами, которые потребовали неподъемный выкуп, — нашлась матушка после секундного замешательства, — но даже после оплаты драгоценными камнями не вернули мне ребенка, и я уже не чаяла застать её живой. А тут закрутилась история с академией, ох, ну вы слышали. Теперь до окончательного решения совета Сольд находится под моим присмотром, будто я какая-то тюремщица.

Голос Леневры дрогнул. Гладко стелешь, мамочка, да верится с трудом, что ты передала кому-то в обмен на меня хоть монетку, хоть ржавую, хоть погнутую.

Тем утром я, два месяца назад исключенная из академии, вышла на улицу, уж не помню с какой целью. Забылось и лицо существа, который схватил меня в охапку, одурманил разум тряпицей, резко пахнущей зельями, и продал на Островах Надежды в рабовладельческий дом Шата. Для семьи дочь — недоучка стала обузой, чего матушка потерпеть не смогла — потому, думаю, она заказала мое похищение. И я более чем убеждена, что никакого выкупа у неё не просили.

— Конечно же, сия байка на слуху у всей столицы. Если передо мной юная собирательница, я готов сложить горы к вашим ногам, только бы иметь приватную беседу с ней. Возможно, вы позволите нам переговорить по душам?

— Вполне, — улыбнулась матушка, поднимаясь. — Мне пора на поклон к его величеству. Сольд, обслужи господина Розеншаля как он того заслуживает.

С этими словами она вышла из столовой и прикрыла за собой двери. Мы остались вдвоем.

— Чая или кофе? — дрогнувшим голосом спросила я.

Но господин Розеншаль словно потерялся во времени и молча смотрел прямо мне в глаза. Я разлила жасминовый (мать помешалась на жасмине) чай по двум чашечкам, подставила тарелку со свежей выпечкой поближе к этому ужасающему мужчине, а тот облизал треснувшие губы желтоватого цвета.

— Вы хотите выбраться отсюда?

Я напряглась.

— Не стану рассусоливать очевидное. Вы интересны мне, и если согласитесь временно поселиться в моем имении, гарантирую, оковы с вашей шеи спадут, а все обвинения будут сняты раз и навсегда. Поверьте, моего могущества хватит на такую малость как умасливание совета, — а следом добавил, отщипнув кусочек от булочки с корицей: — Клянусь, я не коснусь вас и пальцем.

— Что вам нужно?

— Я возьму образцы вашей крови, да и просто пообщаюсь с живой собирательницей, коих пока не доводилось лицезреть. Поймите, что бы ни решил совет, он не оставит вас в покое. А мне искренне жаль столь юную и симпатичную особу, которая навсегда наденет их магические кандалы.

— Я не…

— Вы — собирательница. Соглашайтесь, Сольд. Давайте заключим контракт, коли вы боитесь быть обманутой?

Пусть он и предлагал покинуть дом, где я не была кому-либо нужна, и именно к нему я приехала в столицу, но уйти вот так запросто с опасным магом…

Я отказалась, а он не сильно огорчился, лишь сказал:

— Золотце, я умею убеждать.

И, мазнув моё запястье холодным поцелуем, удалился. Может, стоило спросить его про Дарго, да только как?

— О чем вы говорили? — спустя минуту или две в столовую вошла матушка, остановилась у стола.

Понятно, ни к кому королю она не ходила — ждала окончания разговора.

— Господин Розеншал был рад встрече с собирательницей, — не соврала, но и не договорила всю правду.

— И только?

— Да. — Я посмотрела прямо в глаза Леневре.