Марина Суржевская - Я тебя рисую

К моему удивлению, на крыше было тихо и пусто, ни одного постороннего. Я прошлась по дорожкам, с удовольствием вдыхая запахи цветов и рассеянно рассматривая бабочек. Подошла к самому краю, посмотрела на голубое озеро, столь красивое по ночам. А потом на небо. Последнее время я часто смотрю на небо и всегда знаю, затянуто ли оно тучами или ясное. Сегодня небесную синь лишь слегка нарушали белые мазки, словно легкие сизые перья на лазурной ткани.

Тихий вздох заставил меня вздрогнуть и обернуться. И нахмуриться недовольно.

– Ваше Величество, – я вежливо улыбнулась Арвиэлю. – Сегодня в саду удивительно безлюдно.

– Я запретил гостям подниматься сюда, – пояснил он. – Тебе нужно место, чтобы побыть одной.

– Благодарю, – несколько удивленно протянула я и замолчала, не зная, что еще ему сказать. Он кивнул, не спуская с меня глаз. Странно, но за прошедшие дни мы ни разу не разговаривали наедине, было слишком много дел и забот, тем более у него. Да я и не стремилась к такому общению.

– Если тебе что-то нужно, Ева, говори мне. Мои комнаты напротив твоих, если ты не знаешь.

– Я знаю, Ваше Величество.

Он снова побледнел, как бывало всегда, когда общался со мной.

– Тебе понравились наряды, выбранные для… торжества? Или ты хотела бы что-то другое?

– Все прекрасно, Ваше Величество.

– Хорошо, – проскрипел он. Его голос снова был тусклым, бледно-серым, невыразительным, и даже это меня раздражало.

Я бросила по привычке взгляд на небо.

– Если ты надеешься, что прилетит дракон и спасет тебя от этой свадьбы, ты сильно заблуждаешься, – окатил холодом Арвиэль. – А если он сунется, то пожалеет. Вокруг Оэр такая защита и сети, что даже слепень не пролетит.

– Вы зря потратили силу ваших магов, – отозвалась я, отворачиваясь. – Дракон не прилетит. И я никого не жду.

– Он придет за тобой, – прошептал Арвиэль, подавшись ко мне. – Я знаю это. И очень этого жду, дорогая невеста. У меня для арманца новое удобное подземелье. И я знаю способ сдержать его обращение, так что он навсегда останется в теле человека!

– О чем ты говоришь? – резко обернулась я и почти уткнулась носом в грудь Первородного, так близко он стоял. Он презрительно улыбнулся.

– О том, что ты будешь моей женой, а твой арманец сгниет в подземелье этого замка. Всему свое время, Ева.

– Скорее от твоего замка не останется ни камушка, Арвиэль, – яростно выплюнула я. – Тебе никогда не одолеть Линтара! Он сильнее, умнее и быстрее тебя! И в твои ловушки не попадется, даже не мечтай! Слышишь!?

– Да. Слышу, – без эмоций произнес Первородный и отодвинулся. – Спасибо за содержательную беседу, Ева. Увидимся на приеме, сегодня приезжают горные кланы, надеюсь, ты помнишь.

Он резко развернулся и пошел между цветущих растений, стражи посторонились, пропуская его. А я сжала кулаки, с ненавистью глядя на прямую спину Первородного. А потом без сил опустилась на дорожку, обхватила голову руками. Ладони дрожали, а сердце стучало как сумасшедшее. Создатель сущего! Снова посмотрела на небо. Даже себе я не хотела признаваться, что жду его. Постоянно, каждую минуту, каждый миг. Я начинаю ждать его, лишь открыв глаза поутру, и ни одно самое важное дело не может отменить этого ожидания. И даже засыпая, я снова вся в нем, словно арманец впитался в мою кожу, стал воздухом моих легких и заменил собой кровь в жилах. Магия… Проклятая магия!

Там, в подземелье, я приняла решение, единственно возможное для меня. Я хотела, чтобы он жил. Знала, что он убийца, ненавидела и в то же время… Не могла допустить, чтобы Линтар умер. Одна мысль о том, что его не будет, причиняла мне невыносимую боль. Я хотела, чтобы он жил, пусть далеко, за Стеной, в городе со статуями драконов, но живой и свободный…

Не знаю, что я чувствовала к нему. Слишком много разных и противоречивых чувств, они обжигали меня всполохами алого и желтого, разливались внутри багровым и мускатным, жалили горчичным, кусали цветом шарлах. И в то же время… сладко таяли карамельным, обнимали теплым ванильным и пьянили золотисто-янтарным… Если бы можно было нарисовать мои чувства, мне понадобилась бы хорошая доза драконьей крови, потому что обычных красок было бы недостаточно – слишком у них узкий спектр цветов, он не вмещал все то, что я ощущала…

Я обхватила себя руками, сделав знак обеспокоенно подбежавшим стражам.

– Все в порядке… Я просто хочу посидеть. Здесь.

Я сидела, пока в арке не показалась запыхавшаяся от подъема служанка и не позвала меня на очередной прием. Приехала делегация кочевников…

А на следующий день меня поставили перед фактом, что день свадьбы переносится и состоится не через полтора месяца, как планировалось, а завтра. Арвиэль просто сообщил мне об этом и ушел прежде, чем я запустила в его голову тяжелую шкатулку, инкрустированную камнями. Чуть успокоившись, я кинулась писать послание брату, который все еще был в Идегоррии, надеясь, что он сможет изменить решение Первородного. И оборвала письмо на середине. Сжала виски, не зная, что делать.

Бежать? Но куда? И зачем? У меня есть долг и обязательства, которые я просто обязана выполнить, как бы ни было от этого противно!

Я хотела, чтобы день этой свадьбы был омрачен свинцовыми тучами, зависшими над шпилями замка, и холодным дождем, что способен смыть краску с лиц придворных и промочить шитые золотом наряды. Такая погода как нельзя лучше соответствовала бы моему настроению. Но с утра светило яркое летнее солнышко, и птицы распевали, как в начале цветения вишен. Так что я даже подумывала, не скрыться ли в купальне от вездесущих служанок и не нарисовать ли пару тучек своим стержнем. Но тут же укорила себя. Не стоит тратить силу артефакта на такие глупости. Грифель я всегда носила с собой, еще в Идегоррии приспособив для этого специальный кожаный мешочек на ремешке. Он был узкий и тонкий, так что под одеждой совсем был незаметен.

Дома я пыталась использовать его силу, чтобы вернуть брату эликсир, рисовала Люка, с мечтательным видом сочиняющего сонеты, но наутро разочаровывалась, поняв, что мои рисунки не воплотились. Возможно, такое желание было мне не под силу даже с артефактом.

Еще затемно меня начали готовить к обряду, и я скрипела зубами, с трудом перенося все эти бесконечные процедуры.

Сама церемония должна была проходить в храме Первородных, это место их силы. Мои сборы закончились лишь к обеду, меня, чистую до скрипа и пахнущую горькими священными травами, облачили в белое платье, расшитое серебром. Мне накрасили лицо, а волосы разделили на три части и перевили сверкающими нитями, так что две пряди спускались на грудь, а третья – на спину. Лоб увенчали сверкающей диадемой, которую в храме заменят короной.