Елена Литвиненко - Волчица советника

Мужские губы путешествовали по моей шее, по затылку. Вверх-вниз, до самого плеча. Вверх-вниз, пощипывая мочки ушей, покусывая их, когда я, дрожа, пыталась увернуться от настойчивого рта, от горячих рук. Вверх-вниз, пока я не сдалась, не замерла, позволив ему ласкать меня.

— Ты пахнешь летом… — прошептал Йарра. — Лира моя…

И накрыл рот долгим поцелуем, прежде чем я успела возразить.

Это был его первый нежный поцелуй. По-настоящему нежный. Помню, я зажмурилась, когда его губы прильнули к моим, готовая к смятому рту, к болезненному укусу, как бывало не раз, к его языку, бесцеремонно толкающему мой, — и удивленно распахнула глаза, почувствовав ласку. Наткнулась на его взгляд и поспешно опустила ресницы, но он успел разглядеть мои изумление и недоверие. И легкую ноту восторга.

— Еще? — спросил граф, выписывая большим пальцем узоры у меня на щеке.

Я осторожно кивнула — понимала, что именно этого он ждет, — и… не пожалела.

Поцелуи Йарры стали нежными и сладкими, как южный шоколад, руки осторожными, а движения мучительно-медленными. Не было больше ни стальных объятий, в которых, кажется, вот-вот задохнешься, ни жестокой страсти, ни грубой ласки, от которой недолго рехнуться.

Лишь нега, томление и странная неудовлетворенность.

И тревожные мурашки по телу.

И колотящееся, будто лигу пробежала, сердце.

И неожиданно острое желание обнять графа, прижаться к нему, почувствовать его глубже, полнее. Помню, я опешила. И уперлась в его плечи, умоляя остановиться, испугавшись теперь уже не его, а своих чувств. До сих пор не знаю, как он сдержался и где нашел силы меня успокаивать. И продолжать только тогда, когда я сама рефлекторно шевельнула бедрами.

А потом был восторг, и тот самый полет, о котором, как я успела решить, врут книги, и вязкая бархатная темнота, и стон графа одновременно с моим.

Йарра очнулся первым. Чуть приподнялся на локтях, покрывая мое лицо поцелуями.

— Кошка дикая, — улыбнулся он, — ты мне всю спину расцарапала. — И засмеялся при виде моих расширившихся глаз, когда я вдруг сообразила, что одна моя рука по-прежнему лежит на его плече, а другая на голых ягодицах.

— Вы!.. Вы!.. — задохнулась от возмущения я и рванулась. — Пустите!

Йарра захохотал еще обиднее, поймал мои запястья, прижимая их к шкуре.

— А я уже хотел было спросить, кто эта покорная девица и куда она дела Лиру!

Завизжав, я забилась под ним, укусила за плечо, боднула головой. Йарра навалился на меня, зажал рот ладонью, прерывая поток оскорблений.

— Тебе Тимар никогда рот с мылом не мыл?

— У! Угу! Гу! — замычала я и попыталась испепелить его взглядом.

— Жуткое зрелище, — прокомментировал Йарра. — Я сейчас уберу руку, но, Лира, насчет мыла я не шутил.

Ладонь он убрал… и едва успел отдернуть голову, когда я клацнула зубами перед его носом.

— О боги… — Граф спустился ниже, целуя мне плечи, грудь. — Тебе не надоело драться? Тебе же хорошо со мной…

— Плохо!

— Да ну?

— Да!

— А если так? — Его рот сомкнулся на соске, потянул, и я закусила губу, сдерживая крик.

— Да!

— А вот так?

О боги!.. Он хочет еще? И забрыкалась:

— Да!

— Так тоже плохо? — Йарра вдруг поднял мою ногу, забросив ее себе на плечо, и прижался губами к чувствительному месту под коленом.

Надеюсь, он смог расслышать мое «да» среди стонов.

— Лира, проснись.

— У…

— Лира, мне пора.

— Угу… — Она даже глаз не открыла.

Уже одевшийся, Раду опустился рядом с ней на одно колено. Светлая кожа девушки разительно контрастировала с зимним мехом черного волка, и ладонь сама легла на хрупкое плечо. Скользнула ниже, сжав аккуратный холмик упругой груди. Пальцы ущипнули затвердевший сосок, и Лира застонала.

— Ну не надо, пожалуйста… Вы же и так всю ночь мне спать не давали…

Раду покосился на часы на каминной полке и неохотно убрал руку.

— Оденься хотя бы, — проворчал он, отворачиваясь. Розовые лепестки девичьих губ манили, искушали, а темное пятно от поцелуя на шее вызывало едва контролируемый приступ желания.

— Вы рубашку испортили, — равнодушно пробормотала Лира, и граф тихо выругался. Рывком стянул с себя шерстяную тунику, как куклу, одел в нее слабо сопротивляющуюся девушку.

— Колется…

— Потерпишь. — Туника, доходившая ему до середины бедра, укрыла Лиру балахоном, закрывающим колени. — Держись за шею, — велел он, поднимая девушку на руки.

— Куда вы меня несете? — вяло спросила она.

— В твою спальню.

Крепко прижимая спящую девушку к груди, Раду вышел из кабинета, пинком ноги захлопнул дверь… и остановился, будто на стену налетел, — в коридоре, всего в нескольких шагах, сидел Тимар. Сидел достаточно близко, чтобы слышать все происходящее ночью.

Глубоко вдыхая запах вербены и лайма, Йарра прикрыл глаза, успокаивая поднявшуюся волной ярость. Если бы не Лира на руках, он, скорее всего, свернул бы наглецу шею. Или нос — хорошего секретаря найти сложно.

— Как видишь, я ее не съел.

— Вижу, — кивнул Тимар. — И безмерно этому рад. Позвольте мне? — Орейо шагнул ближе, пытаясь забрать сестру.

Глаза графа из светло-голубых стали стальными.

— Пошел вон, — прошипел он, оттолкнул парня плечом и быстро зашагал по коридору.

А Лира спала. Спала, доверчиво прижавшись щекой к его груди, и забавно морщила нос во сне. Ее не разбудили ни перебранка, ни ворчание графа, обнаружившего, что покои, соседствующие с его спальней, заперты, ни даже поцелуй — Раду не смог отказать себе в удовольствии почувствовать вкус ее губ перед уходом.

Записка, придавленная ниткой радужных опалов, гласила, что Его брыгово Сиятельство собирается навещать меня по средам и субботам. Радуйся, Лира! Рассерженно фыркнув, я смяла и бросила бумагу под кровать. Опалы я бы с удовольствием швырнула туда же, если б не предчувствие, что граф меня на этой нитке повесит.

Проснувшись поздним вечером, я долго соображала, где нахожусь, — кровать лишь ненамного шире моей кушетки, жесткий матрас, жесткая подушка, тонкое одеяло, темная громадина шкафа, прогоревший камин, белеющие штукатуркой стены без следов какой-либо обивки, голый каменный пол с единственной шкурой у постели. Потом сообразила, что, кроме одеяла, укрыта еще и мужским плащом с толстым меховым подбоем, увидела записку и наконец узнала спальню графа — я была в ней однажды, шесть лет назад, когда он очнулся после нападения мантикоры и впервые почувствовал зов флера.

Я поманила магический светильник, силясь прочитать убористые строчки.

— Ярче!

Зашипела, когда брызги света ударили по глазам, проморгалась и наконец разобрала: «Вынужден тебя покинуть — дела. Постараюсь выкраивать время по субботам и точно буду по средам. Р.В.»