Аня Сокол - Первый ученик (СИ)

Макс взял второй конверт, третий… аудитор обернулся, но Лисы в комнате не было.

— Официальный документ, — пояснил Дорогов, — С печатью и подписью, потому и на бумаге.

Игрок вскрыл конверт. Сухарев отложил лупу, профессор прислонился к столу, из-за его плеча выглянул толстяк. Под их любопытными взглядами Леха развернул листок, и судя по кривой улыбке новости оказались не очень радостными.

— Неужели кафедра пси — история? К нам? — попытался пошутить профессор.

— Почти, — хмыкнул игрок, — Кафедра теоретической материализации. Экспертиза, или, — он закрыл глаза, — Боги, спасибо за выбор, Кафедра пси-розыска.

— Я же говорю, очередной опер, — констатировал Дорогов.

— Расследования, погони, перестрелки, романтика, — добавил аудитор, они рассмеялись и повернулись к Грошеву.

Макс разорвал конверт, белая бумага захрустела под пальцами. Один листок, несколько сухих строчек и темно — фиолетовый оттиск печати. Парень пробежал глазами первые строки. Его самообладания хватило чтобы удержать лицо. Руки дрогнули, он заставил их разжаться, и не смять чертову бумажку в кулаке.

«Допрыгался, сына» — раздался в голове усталый голос матери, и в нем не было удивления.

— Куда тебя? — спросил Игроков.

«Настоящим письмом уведомляем Грошева Максима Влароновича что его обучение в пси-академии имени Керифонта Первого закончено. Вам присвоена степень бакалавра теоретической псионники. Вы направляетесь в третий спецотряд стирателей Вороховского корпуса службы контроля».

Дата. Подпись. Печать.

Без выбора, без вариантов.

По сути, произошло то, чего он так долго добивался. Его отчисляют. Вернее считают закончившим обучение, И отправляют к чистильщикам. Тем, кто до конца дней стирает мертвецов лишние знания не нужны. Зачем тратить деньги на обучение того, кто скоро умрёт.

«Допрыгался, сына» — повторил голос в голове.

Мечта осуществилась, его выгнали.

— Макс? — повторил Лёха.

— Следственный факультет или архивное дело. — непослушными губами проговорил Грошев.

— Очередной следователь, — Илья пошел к выходу, — Что Империя будет делать с таким количеством героев?

— Архивариус или следак? — удивился Дорогов, — Какой интересный разброс.

— Простите, мне надо подумать, — ровно проговорил Макс.

— О чём? — не понял Игроков.

— Обо всем, — Грош пошел к выходу вслед за Цаплиным.

Дверь открылась до того, как аудитор успел взяться за ручку, в зал вошла Лиса, по обыкновению избегавшая даже смотреть на него.

— О чём тут думать? — не понял Лёха.

Но Макс даже не обернулся, обогнул остановившегося аудитора и вышел первым, спиной чувствуя их удивлённые взгляды. Он шёл и шёл по широкому коридору, монолитность стен сменилась, рядом одинаковых дверей.

Он никогда раньше не слышал, что студентов отправляли в стиратели. Слишком ценный ресурс пси-специалисты чтобы им разбрасываться. Обычно это наказание, отряд штрафников, для оступившихся псионников, да не просто оступившихся, а безнадежно упавших. На пути ко дну много ступеней и остановок. Видимо, кто-то решил что он уже достаточно спотыкался, и ему придали ускорение пинком.

На первом же перекрёстке Грошев свернул направо и толкнул первую же двойную дверь. Не очень большая квадратная комната мало походила на библиотеку, но именно ей и являлась. Книг было немного, всего два шкафа из старомодного темного дерева, закрытые стеклянными дверцами. Основной доступ к информации был через компьютер. Через три машины, стоящие в разных углах.

Макс бросил письмо на стол и сел за первый. Пальцы пробежали по клавиатуре, вбивая слова в строку поиска. Комп затребовал код доступа. Да, они не в лагере, они в Императорском бункере. Грош снял с шеи муляж кад-арта и вставил в порт, машина пискнула и он получил ученический допуск.

«Отряд стирателей», найдено двадцать семь тысяч результатов.

Как назло первыми выскочили фотографии, от которых Грошев уже не смог оторваться, палец как заведённый кликал картинку за картинкой. Изображения того, во что превращаются люди, часто применяющие модификацию «игла».

Стирая чужую душу псионник растрачивает собственную. Из отряда стирателей редко кто выходят на пенсию, его солдаты к тридцати годам выглядят на семьдесят. Стереть призрака — значит вливать в него силу, пока оболочка не лопнет. Делая это, пси-специалист опустошает себя. Сколько он выдержит на пределе возможностей?

— Ох, — послышался тихий вздох, парень обернулся.

Макс погрузился в мир фотографий, снимков энергии и некрологов, в мир грядущего будущего так сильно, что не услышал, как вошла Лиса. Как она встала за спиной и взяла в руки письмо, на котором остались его потные отпечатки.

— Убирайся. — сказал он.

— Максим…

— Чего непонятного в слове «убирайся»?

— Я могу помочь.

— Я не просил о помощи.

— Послушай…

— Уходи, или я выкину тебя отсюда.

Настя была упорной, иногда безрассудно упрямой, но она не была дурочкой. Она знала, когда можно настаивать, а когда нет. Не тогда когда его голос звенел от бешенства.

— Когда будешь готов говорить, просто позови, — тихо сказала девушка, закрывая за собой дверь.

Грош вернулся к экрану, с которого на него смотрели люди с потухшими глазами. Люди в инвалидных колясках, многие с кислородными баллонами и скрюченными шишковатыми пальцами.

Картинки преследовали его всю ночь, не помог даже укол, смесь обезболивающего с успокоительным. Он забылся сном, в котором он бежал по заваленным штрекам шахты, спасался от оглушающего камнепада, преследующего его попятам. И вдруг оказывался сидящим в инвалидной коляске. Дрожащие пальцы не в силах были ухватить обод колеса и двинуться дальше, в мышцах не было силы, а дряхлеющее тело ломило о усилий, дыхание отдавало кислятиной. Звук раздавался все ближе и ближе. Каменный глыбы катились по коридору, словно мячи в кегельбане. Еще секунда и… он до последнего пытался сдвинуть с места застрявшую на неровном полу коляску. Пока его не завалило. Пока он не проснулся.

Грош до утра пялился в потолок, как никогда осознавая, что до отъезда из бункера осталось семь дней.

— Ты как? — спросил Лёха.

— Думаешь, если ты спросишь в третий раз, а я в третий раз отвечу: нормально, что-нибудь изменится.

— Блин, ну почему ты такой, — Игрок отставил кружку.

Они сидели в столовой. За соседним столом о чем-то спорили толстяк и Сухарев, через проход заканчивала обед сменившаяся с поста охраны пятёрка солдат, Калес присоединился к ним спустя минуту. В дальнем конце зала, где столики были заняты через один, он увидел Маркелова, и встретился взглядами с незнакомыми мужчинами и женщинами. Здесь мало кому было дело до временного жильца, раз знал своё место и не совался куда не надо. Лисицина заняла столик в углу и сверлила его взглядом.