Марина Эльденберт - Опасные иллюзии

— Спасибо.

Клотильда взяла его под руку, и они пошли к выходу. Ночь сомкнулась вокруг них сплошным пологом, ее каблуки громко стучали о мощенную камнем дорожку.

— Все-таки ты везунчик, Эванс!

— Завидуешь?

— Еще как.

Риган притянул Клотильду к себе и поцеловал в губы. Это было странное чувство — забытое и ускользающее, как вода сквозь пальцы. Он целовал женщину, и человек в нем трепыхался, как выброшенная на берег рыбина, но бесполезно: Риган не почувствовал ничего. Клотильда провела пальцами по его щеке — многие ли способны были сделать это при его нынешнем облике, не содрогаясь и не пряча взгляд? А потом улыбнулась, словно вспомнила о чем-то забавном.

— Сильвен обещал посадить тебя под замок, если ты будешь продолжать прятаться от Уваровой.

— И что ты ему сказала?

— Что от нее не спрячешься.

Теперь, когда Эванс-Холл выставили на продажу, возвращаться было особо некуда. Выбирая пункт назначения, Риган отказался от Лондона, который крутился в сознании навязчивой идеей и не желал отпускать. Противиться искушению увидеть Агнессу становилось невозможно, но он отчаянно боялся коснуться ее губ и не почувствовать ничего, как случилось с Клотильдой. Риган мог пережить даже замешательство в любимых глазах, когда она увидит его истинный облик, но только не свое равнодушие. Он хотел сохранить их близость если не в сердце, то хотя бы в памяти.

В конце концов Риган выбрал Париж. Весна еще не вступила в свои права, но город понемногу просыпался. Повинуясь захлестнувшему мир мартовскому безумию, он бродил под маской иллюзии по улицам, флиртовал с женщинами, отрывался в барах и ночных клубах, но это всегда заканчивалось одинаково. Он тянулся к эмоциям и чувствам: так муха, залетевшая в комнату, рвется к свободе, но безуспешно колотился о стекло безучастия.

Попытки отнимали много сил и давали преимущество внутреннему противнику, несколько раз Риган незаметно соскальзывал в липкую паутину беспамятства. Однажды танцующая приватный танец дама запустила руку в его волосы, а вместо распаленного желанием мужчины увидела монстра с остановившимся взглядом. Ее вопль чудом не поднял всех мертвых на кладбище Монпарнас и вернул Ригана в реальность. Он увернулся от лампы, которая должна была раскроить ему голову, быстро накинул маску. Пришлось отпаивать несостоявшуюся любовницу ирландским кофе и объяснять, что она перебрала с алкоголем.

После этого случая Риган отказался от веселого времяпрепровождения и заперся в квартире. Щелка между дверью и стеной, когда приезжал курьер, и французское окно стали единственными проводниками во внешний мир. Не считая редких ночей, когда он все же выбирался на улицу и пытался пьянеть от будоражащей прохлады весеннего воздуха. Тщетно.

За время вынужденного отшельничества Риган умудрился заново перечитать почти всю классику про монстров и их создателей, проклятых и отверженных. В один из чудных, наполненных таинством чтения вечеров к нему в квартиру постучали. Курьера он не ждал и предположил, что это любопытная старушенция, что жила этажом выше. Она знала по именам всех соседей, включая квартиросъемщиков, и только с ним ее профессиональная гордость всезнания невероятно страдала. Какие только предлоги она не изобретала, чтобы разузнать о нем побольше. Караулила на лестнице вечерами, у нее постоянно забивался слив в раковине, ломался телефон или заканчивался лук-порей. Все попытки не находили ответа, но соседка продолжала переть, как танк по оккупированной земле.

Пять минут попеременного трезвона и стука поставили точку в его терпении. Не поднимаясь с дивана, Риган швырнул в дверь ботинок и попал в подвесной шкафчик для ключей. Вместе с ним с грохотом обрушилось настенное бра. Риган не пошевелился, но тут снова засвиристела настойчивая трель звонка. Он выругался и решил высунуться как есть, без маски. Какое-никакое, а развлечение. Глядишь, назойливая старушенция наконец оставит свои попытки.

Исполненный мрачной решимости, Риган прошагал к двери, рывком распахнул ее и оказался лицом к лицу с Джонатаном. Хартстридж не изменился в лице и не сиганул на лестничный проем, увидев его. Впрочем, на веку дворецкого Эванс-Холла случалось много всего, чтобы так просто испугаться полупрозрачной кожи с внутренней подсветкой.

— Что надо? — процедил Риган. Вышло зловеще.

— Сэр, могу я войти?

— Нет!

Хартстридж ловко подставил носок ботинка, на удивление шустро перехватил дверь и проскользнул внутрь.

— Сэр, у вас тут хлев.

— Просто слегка не убрано.

Риган услышал смачный хруст и понял, что наступил на коробку из-под пиццы. Судя по звуку, в ней еще что-то осталось.

— Слегка?

В безукоризненном костюме и светло-сером пальто, с аккуратно зачесанными назад волосами, в его квартире Джонатан смотрелся как пришелец из нашего мира на картинах Сальвадора Дали. Видеть Хартстриджа и слышать его безупречный выговор было приятно.

Риган продал Эванс-Холл потому, что особняк казался ему одной из иллюзий. Заново отстроив родовое гнездо, он нацепил на себя гирю, которая тянула на дно. Поместье, Ньюкасл, клеймо человека второго сорта — все растаяло в дымке прошлого, когда он подписал бумаги на продажу. Но Джонатан остался в настоящем, и это грело душу. Или что там сейчас толклось на ее месте.

— Не так давно ко мне приходила Агнесса Уварова.

Риган мысленно выругался. Наверняка Клотильда подсказала Хартстриджу о его временном обиталище, и вот пожалуйста.

— Сговорились вы все, что ли?

— Так вот, она очень просила…

— Я уже слышал эту душещипательную историю. Можешь избавить меня от подробностей?

— Мне нужна работа, — сказал он, внимательно глядя Ригану в глаза.

— На то, что ты уже заработал, можно жить лет пятьсот! Не особо скромничая.

— Я трудоголик, сэр.

— В старой доброй Англии мало рабочих мест? Перебирайся в Шотландию!

— Я люблю постоянство.

— Могу одолжить свою рубашку или носки. Но только на первое время.

— И мизантроп к тому же. У меня плохо получается ладить с новыми людьми.

— А я-то тут при чем?

— Если у вас все срастется, я мог бы работать в вашем новом доме.

— И думать забудь… — Под пристальным взглядом Джонатана он все понял и задохнулся от ярости. — Ты что, привез ее сюда?!

Ярость?! Он опешил — сначала от нахлынувших чувств, от непривычно яркой вспышки, ворвавшейся в размеренно раскачивающийся маятник пустоты, а следом — от осознания, что Агнесса здесь. Она совсем рядом.

— Сэр, — Хартстридж перешагнул через валяющуюся на полу рубашку, хотел сесть на диван, но заметил там крошки и передумал, — я бы не потащился в Париж абы ради кого.

— На что это ты намекаешь? — хмуро поинтересовался Риган. Он уже понял, что встречи с Агнессой не избежать, оставалось только смириться с этим. И с тем, что под толщей льда безучастности по-прежнему жива надежда.