Марина Кистяева - Я всё снесу, милый

— Спи, колючка.

— Еще?

Удар в живот был неожиданным и очень болезненным.

Зоя задохнулась и согнулась пополам. Из глаз хлынули слезы, дыхание сперло, а внутренности обожгло огнем.

Ее ударили впервые в жизни. Никогда раньше она не сталкивалась с физическим насилием и не ожидала, что столкнется. Одно дело — угрозы, другое — приведение их в исполнение.

Мужчина в дорогом черном костюме, широко расставив ноги, возвышался над ней, точно башня. Башня, которая сомнет ее. От мужчины исходила агрессия, которую он не прятал за маской успешного бизнесмена и уравновешенного человека.

— Не слышу ответа, сука! — прорычал он и сделал шаг по направлению к ней.

Зоя судорожно всхлипнула и вскинула руку, призывая его остановиться.

Перед глазами замелькали черные мушки. Пришлось сжать зубы, чтобы сосредоточиться на происходящем и не позволить панике овладеть сознанием.

Как же больно…

— Не… надо… — простонала она и, сделав рывок, выпрямилась.

Виктор

Валерьевич стоял с искаженным яростью лицом.

— Ты плохо понимаешь! Вернее, до тебя вообще не доходит! Я думал, у тебя есть хоть крупица ума, но ошибся! Не люблю вправлять мозги, но придется!

Он снова двинулся к ней, и Зоя поспешила выкрикнуть:

— Не надо! Пожалуйста…

— Что «не надо»? — бесновался мужчина, надвигаясь на Зою и заставляя ее отступать. — Ты, мразь, даже не представляешь, как мне хочется свернуть тебе шею! Прямо руки чешутся! И я непременно бы это сделал, если бы не Юра! Почему я звоню, а у моего парня голос грустный?! В чем дело?! Плохо его ублажаешь? В чем проблема, мать твою?

Пятью минутами ранее Зоя поднималась на лифте в номер. Она пару часов провела у бассейна, загорая и стараясь отключить все мысли. Звонила сестра, щебетала о том, что тоже хочет съездить отдохнуть и намекала, чтобы Зоя постаралась и для нее организовать отпуск на элитном курорте. Мол, несправедливо, когда одной сестре все, а второй — ничего. Зоя отключила телефон. Не стала ни психовать, ни нервничать. Она знала, что в Ольге сильно меркантильное начало, и не раз сталкивалась с ним. Уже привыкла.

Мальчик Юра с утра куда‑то ушел. Она еще спала, когда услышала, как осторожно захлопывается дверь. Вот и ладненько. Они три дня отдыхали, и Зоя по — прежнему не сдавала позиций, то есть спали они отдельно. Каждый вечер Юрий пытался соблазнить ее, а она отмахивалась, втайне опасаясь, что он снова попытается взять силой. И каждый раз радовалась, что опасения не оправдались.

Может, он все‑таки поймет, что ошибся?

Юрий не появился до обеда, и Зоя решила поваляться на солнце.

День казался неплохим до того самого момента, пока она не вошла в номер и не увидела надвигающегося на нее Виктора Валерьевича.

Он ударил без предупреждения. Вместо приветствия. И теперь жаждал продолжить начатое.

— Виктор Валерьевич, — Зоя предприняла отчаянную попытку начать нормальный разговор, хотя сердце заходилось от страха. Живот и внутренности болели, напоминая об осторожности, — проблем нет никаких. Мы отдыхаем. Все хорошо.

— Все хорошо? — мужчина развернулся и одним махом смел мелкие бытовые предметы с висящей на стене полки. — Все хорошо было до тех пор, пока мой парень на тебя не запал! Трахал девок в свое удовольствие и был счастлив! Ан нет, появилась ты! Где он только тебя откопал, дрянь этакая? Появилась и все! Все покатилось под откос! Видите ли, у него любовь появилась! Какая на хрен любовь? И к кому? К тебе?! Ладно бы красотка была, а то… тьфу! — он, не стесняясь, смачно сплюнул на пол. — Ты — пиявка, присосавшаяся к моему парню! И я, сука, не могу тебя оторвать от него!

— Виктор Валерьевич, да я с радостью исчезну из жизни Юры…

Следующий удар пришелся по лицу. Голова мотнулась, отозвавшись тупой болью в позвоночнике. Но испугаться дальше Зоя не успела. Ее схватили за плечи и швырнули на белый кожаный диван.

Она вскрикнула и закрыла лицо руками в жалкой попытке защититься.

Не получилось.

Отец Юрия налетел, точно ураган. Оторвал ее руку от лица и, склонившись, зарычал:

— Слушай меня сюда, девка! Два раза повторять не буду! Надо было с тобой поговорить еще до поездки в больницу! Пощадил! Думал, мой парень очухается, придет в себя! Хренушки! Подсел на тебя! Но ничего, теперь ты будешь плясать под его дудку! Любое его желание выполнять, точно комнатная собачонка! И только попробуй не сделать его счастливым! Поняла?

Зою схватили за волосы и потянули назад. Слезы градом полились из глаз. Если не ослабит хватку — или волосы выдерет, или шею сломает.

— А — а-а — а…

— Это не ответ! Поняла меня или нет, спрашиваю?

— Что… Что я… понять… — выдавила Зоя, захлебываясь слезами и болью.

— Что отныне ты собственность моего парня! Его игрушка! Его вещь! Ты будешь делать все, чтобы он был счастлив! На цыпочках вокруг него ходить! И не дай бог, слышишь, курва, не дай бог, я узнаю, что он чем‑то огорчен! Что что‑то не так! Я с тебя шкуру слоями снимать буду! Кусочек за кусочком! Ты захлебнешься в собственной крови и будешь подыхать медленно! Годами! Я позабочусь об этом! Лично!

Зоя всегда считала, что криминальные авторитеты в прошлом. Что не могут в современном мире проблемы решаться с помощью силы и угроз. Что государство навсегда избавилось от криминала, как от пережитка прошлого.

Чуть позже Зоя будет ругать себя последними словами и поражаться, какая она наивная дура. Ведь знала, что мальчик Юра не из простой семьи. Думала — отпрыск богатых родителей.

Оказалось: все куда хуже. Серьезнее. Виктор Валерьевич был советником премьер — министра и курировал отдел засекреченных военных разработок. Он был не просто богатым, а еще и влиятельным. Очень.

Ответить она ничего не успела — в комнату ворвался мальчик Юра.

— Что ты делаешь? Отойди от нее!

Расстояние между дверью и диваном он преодолел в считанные секунды и встал между ней и отцом. Выглядел Юра не лучшим образом — к нему вернулась бледность, которая иногда пугала и смущала Зою. Она‑то помнила, при каких обстоятельствах они познакомились.

— Не кричи, — приказал Виктор Валерьевич, но сделал два шага назад. — Не трону я ее больше.

— Больше?! — взвился молодой человек, резко поворачиваясь к Зое и опускаясь перед ней на колени. Его пальцы судорожно принялись ощупывать ее тело и замерли, добравшись до лица. На щеке красовалось красное пятно, горевшее от недавнего удара. — Зоя! Зоя! Тебе больно? Где болит? Скажи, моя хорошая? Скажи! Ну, что ты молчишь? Почему не скажешь?

Зоя переводила взгляд с сына на отца и изо всех сил сдерживала истерический смех, пришедший на смену страху.

Один — бьет, второй — защищает. И первый бьет, чтобы заставить «полюбить» второго.