Марина Кистяева - Я всё снесу, милый

— Вы ведь ширас? — уточнила кухарка.

— Я Зоя. Но в этом доме меня предпочитают называть ширас, — и столько отчаяния прозвучало в ее голосе, что женщина поморщилась.

— Тогда вы должны были знать, что…

Зоя вскинула руки, призывая ее остановиться.

— Не надо! Ничего не говорите! Пожалуйста… Иначе я… Иначе он…

Она не договорила и сорвалась с места.

Где ОН? Где этот мерзавец?

Часто дыша, Зоя заметалась по огромному особняку. Сердце едва не выпрыгивало из груди, в висках стучало, тело сотрясала мелкая дрожь. Не обращая внимания на то, что оставалась босой, Зоя побежала вверх по лестнице. Если она хоть что‑то понимает в расположении комнат, то апартаменты господина мрасса должны располагаться на втором этаже.

— Варшавский! — закричала она.

Девушка поочередно распахивала двери, не задумываясь о последствиях. Дыхание участилось, ноги налились свинцом, но она гнала себя дальше и дальше. В глазах помутилось, перед ними замелькали черные мушки.

Неизвестно, чем бы закончился забег, если бы, распахнув четверную дверь, она не увидела обнаженного мрасса, методично растирающего широкую спину махровым полотенцем.

— Что ЭТО значит?! — воскликнула Зоя, упираясь рукой в дверной проем.

Со стороны они выглядели двусмысленно. Он, полностью обнаженный, лениво обматывающий полотенце вокруг бедер. И она, в одном нижнем белье, нервно поправляющая покрывало, которое чудом умудрилась не потерять, метаясь по дому.

— Тебя не приглашали, — его равнодушный голос произвел эффект холодного душа.

— Да, меня не приглашали, — Зоя не собиралась сдаваться и останавливаться на полпути. Хватит! С нее достаточно! Она намерена получить ответы на свои вопросы! — Я сама пришла! Или к вам надо записываться, чтобы соизволили принять?

Завязав полотенце на узких бедрах и развернувшись к ней полностью, Юлиан скрестил руки на груди, демонстрируя недовольство.

— Ты можешь посещать мою комнату лишь по приглашению, — расставил он акценты.

Но не тут‑то было!

— Да неужели? — ехидно заметила Зоя. — Уж не для того ли, чтобы понести от вас?

Она сознательно использовала грубое, больше применимое к животным, слово «понести».

— Вижу, что тебя просветили. Хоть кто‑то справляется со своими обязанностями, — казалось, ничто не в состоянии вывести его из кокона высокомерия.

Ни один мускул не дрогнул на лице мрасса, глаза оставались холодными. Лишь развитая грудная клетка ритмично опускалась и поднималась.

— Вы…вы… — начала Зоя, но осеклась. Пришлось перевести дыхание, настолько сдавило горло. В груди появилась знакомая боль, отдающая в сердце. — Вы чудовище! И ваш мир чудовищен! Неужели вы пробуждаете девушек, чтобы они рожали вам детей? Обычные женщины не подходят? Или вы настолько противны вам подобным, что никто не соглашается стать матерью вашего ребенка?!

— Замолчи, — последовал короткий приказ.

— Хрен вам! — Зою понесло. — Я не собираюсь молчать! И не затыкайте мне рот! Вы промахнулись, выбрав меня! Вернее, нет, не так! Вы же заплатили за меня? Много?! Судя по вашему статусу, очень много! Только зря, господин мрасс, — его статус она произнесла с отвращением, не скрывая эмоций. — Я не собираюсь от вас рожать! Я не собираюсь вас к себе подпускать! Я не позволю вам к себе прикоснуться!

Зоя даже не поняла, когда он оказался рядом.

Рывок — и ее впечатали в стену, ощутимо ударив головой.

А к полуобнаженному телу прижалось стальное обнаженное мужское.

— Только я решаю, что ты позволишь, а что нет! — горячее дыхание обожгло щеку, ввергнув Зою в шоковое состояние. Если раньше девушку сотрясала мелкая дрожь, то теперь она стала задыхаться.

Сам факт, что мрасс прикоснулся к ней, почему‑то поразил. Ноги перестали держать, и если бы она не была прижата к стене и к мужскому телу, то кулем упала бы на пол.

Что‑то пошло не так…

Эта мысль промелькнула в голове, но, не укрепившись, исчезла.

У Зои сейчас были проблемы поважнее.

— Да что вы говорите! — бушевала она и, не придумав ничего лучшего, подняла колено, желая ударить мрасса в пах. Так сильно, чтобы его скрючило от боли.

И этому порыву не позволили осуществиться. Мрасс умело ушел от удара, прижав девушку сильнее, едва ли не расплющивая о стену, и лишая доступа к кислороду.

— А будешь драться, приглашу медбрата, чтобы угомонил! — яростно прорычал Юлиан. Впервые за время их недолгого знакомства на его лице отразилась хоть какая‑то эмоция, кроме скуки, пусть и негативная.

При упоминании о медбрате и психотропных препаратах Зоя притихла. Но ненадолго. Ее хватило ровно на десять секунд, после чего она снова взорвалась:

— Да что вы творите?! Думаете, я вещь, которой можно распоряжаться? Ширас — женщина — инкубатор? Так? Почему вы молчите?

К гневу примешивалось бессилие. Зоя смотрела в темные глаза мужчины, и в глубине души зарождался страх. А он не шутит, когда говорит, что она в его власти. Он ее купил.

КУПИЛ.

Как машину. Как кухонную технику.

И относится к ней именно, как к приобретенному имуществу.

Но она‑то с этим не согласна!

— Потому что ты кричишь! И твой крик меня раздражает! В моем доме не принято столь бурно выражать эмоции!

— Да мне плевать…

Зоя заерзала, пытаясь отодвинуться от мрасса.

Это было ошибкой.

Роковой.

Она сразу почувствовала изменения, произошедшие с мужчиной.

Более того, она почувствовала его возбуждение.

Эрегированный член уперся в бедро.

Губы мужчины дрогнули в циничной ухмылке.

— Что же ты замерла, замолчала? Продолжай! Мне даже становится интересно! — и он выразительным жестом, не оставляющим сомнений в дальнейших действиях, повел бедрами.

— Вы меня изнасилуете? — выдохнула Зоя, приготовившись бороться до конца.

Она больше не будет жертвой…

— Думаю об этом, — последовал бескомпромиссный ответ.

— Я буду сопротивляться, — голос упал до шепота.

Где были ее мозги, когда она ворвалась в его спальню в нижнем белье?

— Это будет даже интересно.

— Вы не посмеете…

— Проверишь?

— Не надо, — буркнула Зоя. Она готова унизиться, лишь бы ее не тронули.

— А что? Куда подевалась твоя смелость? — темные глаза прищурились и пытливо уставились в лицо девушки.

— Испарилась. Отпустите меня.

— Не хочу.

— Вам доставит удовольствие насилие?

— Пока не знаю. Зато тебя на место поставлю, ширас.

Последнее слово особенно резануло слух Зои. В его устах оно звучало, как оскорбление. Унижение.

— Не надо. Уже поставили.

— Сомнительное заявление, судя по твоему неуравновешенному поведению, — он продолжал исследовать ее лицо.

И все бы ничего, почти терпимо, если бы он не поднял руку и не коснулся щеки.