Райчел Мид - Тень суккуба

— Я знаю. Все в порядке. Возьми. Уезжай, уезжай подальше отсюда. Рисуй. Пиши. Создай что-нибудь прекрасное. Что угодно, только бы это сделало тебя счастливым.

Он уставился на меня, и я испугалась, вдруг он откажется брать деньги.

— Все равно я не понимаю. Как ты можешь спокойно смотреть на это? Как ты можешь быть такой жестокой? Почему ты так поступила?

Я взглянула на костер. Люди любят сжигать дотла вещи. Или друг друга.

— Потому что людям не дано превзойти богов. Пока не дано.

— Прометей и не подозревал, как люди воспользуются его даром.

Я грустно улыбнулась, вспомнив, как мы с ним обсуждали классическую мифологию в те дни, когда наше счастье было безоблачным.

— Да, думаю, не подозревал.

Больше мы не сказали ни слова. А потом он ушел, растворившись в темноте. Мне вдруг отчаянно захотелось рассказать ему, что большая часть сокровищ в целости и сохранности. Я хорошо заплатила людям, которые тайком вывезли коллекцию из Флоренции, подальше от этого безумия.

На самом деле я отправила коллекцию одному ангелу. Как правило, ангелы не вызывали у меня симпатии, но этот был довольно образованный, мы с ним познакомились в Англии, и его я еще кое-как сносила. Книги и картины, вся эта ересь, вызывали у него такие же сильные чувства, как и у меня. Он наверняка сохранит их. Какая ирония судьбы, подумала я, обращаться к врагу за помощью. Тавия оказалась права. Иногда добро и зло неотличимы друг от друга. Если бы она узнала об этом, мое существование очень быстро закончилось бы.

Поэтому я должна была держать все в строжайшей тайне. О судьбе коллекции знали только я и ангел, а мне так хотелось поделиться этим с Никколо, успокоить его. Но теперь я буду жить с ощущением того, что лишила его жизни, души и надежды. Он будет вечно ненавидеть меня, и эта боль останется со мной навсегда — медленно, день за днем, делая меня все более несчастной.

Мир погрузился во тьму. Я снова оказалась зажата в тесной коробке. Как всегда, я ничего не видела, но щеки были мокры от слез. Я очень устала, чувствовала себя потерянной, ощущая душевную боль, которую никогда не умела облечь в слова. Онейридов не было видно, но что-то подсказывало мне — они рядом.

— Это правда, — прошептала я, — все так и было.

Мои подозрения оправдались, и из темноты раздались слова, объясняющие, зачем они показывают мне сны о событиях, которые произошли на самом деле.

— Твоя правда еще хуже твоей лжи.

Я проснулась рядом с Сетом, и на долю секунды мне показалось, я действительно проснулась — проснулась по-настоящему, очнувшись от ужасного кошмара об онейридах и обо всем, что произошло с тех пор, как мы с Сетом расстались. Он крепко спал, простыни сбились, каштановые волосы отливали медью в лучах утреннего солнца. Он спал в одних трусах, и меня невыносимо потянуло прижаться к его груди, впитывая тепло и нежность кожи.

Он лежал неподвижно и расслабленно, ровно дыша. Я впитывала каждую мелочь, каждую частичку Сета, все то, по чему так скучала последние месяцы. Клянусь, я даже чувствовала его запах! Разве во сне можно почувствовать запах?! Тонкий хвойно-яблочный аромат обволакивал, укачивая в нежных объятиях.

Вскоре он заворочался, сонно приоткрыл глаза, жмурясь от яркого света, и перевернулся на спину, сладко зевнув. Мне сразу же захотелось лечь на него сверху, обнять и рассказать, какие ужасы снились мне сегодня ночью.

И тут я поняла, что не могу приблизиться к нему. Я не могла двигаться. Нет, не совсем так: у меня не было тела, я оказалась наблюдателем, скрытой камерой, как в том сне, когда Роман встречался с Джеромом. И тогда я осознала ужасную правду: это просто еще один сон, который мне послали онейриды. Они существуют. Мне это не приснилось. Мы с Сетом действительно расстались.

Он сел в кровати и потер глаза. Сколько раз я видела, как он это делает… Сет всегда с трудом просыпался, вдохновение часто находило на него в самое неподходящее время. Он посмотрел на часы, стоявшие как раз в том месте, откуда я наблюдала за ним, его взгляд словно бы прошел сквозь меня. Да, здесь я была для него только призраком. Но где «здесь»? Что это: правда или ложь?

Часы показывали девять утра, и, видимо, ему было пора вставать. В одних трусах, так и не проснувшись до конца, он пошел в ванную, чудом умудрившись ни на что не наткнуться. Он стал чистить зубы и увидел прикрепленную к шкафчику записку. Почерк мне был хорошо знаком, я видела его сто раз на работе, в «Изумрудном городе»:

Ушла рано, нужно кое-что сделать, освобожусь в шесть. Если сможешь, возьми Бренди, и сходите померяйте те туфли .

Люблю,

Имя Мэдди сразу же вернуло меня с небес на землю, ощущение чуда от близости Сета исчезло. Теперь я видела более четко и поняла, что с тех пор, как мы расстались, в ванной многое изменилось: например, появилась еще одна зубная щетка. Косметичка. На крючке висел розовый халатик. Официально Мэдди все еще жила у Дага, но все знали, как оно на самом деле. Боль, еще не отпустившая меня после предыдущего сна, усилилась, сердце щемило. Повсюду в квартире было заметно ее присутствие. Она заполняла собой пространство, которое когда-то с Сетом делила я. Она заняла мое место.

Сет продолжал собираться. Принял душ он на удивление быстро — обычно он мог стоять под душем бесконечно долго, размышляя над новой сюжетной линией. Я изо всех сил старалась не смотреть на его обнаженное влажное тело и гадала, куда же он пойдет. Если просто в магазин работать, то зачем так торопиться?

Он нашел в шкафу чистые трусы и джинсы, а вот дальше ему предстояло принять самое сложное решение дня: какую надеть футболку? Когда мы встречались, я обожала смотреть на это. Я лежала в постели — у меня-то проблема с выбором гардероба решается за секунду — и смеялась, глядя, как он беспомощно разглядывает свою огромную коллекцию футболок. Каждая футболка висела на отдельной вешалке, на всех были изображены какие-то персонажи ретро или поп-культуры. «Vanilla Ice». «Альф». «Кукурузные хлопья „М-р T.“». Он задумчиво провел по ним рукой, внимательно разглядывая и дотрагиваясь до рукавов.

А потом Сет вдруг остановился около вещи с рукавом подлиннее, все-таки у него в шкафу не одни футболки: по краям приютилась пара свитеров, пуловеров и фланелевая рубашка, она-то и привлекла его внимание. Он снял ее с вешалки и стал разглядывать, прикасаясь почти с благоговением.

Несмотря на то что у меня не было физического тела, показалось, будто сердце остановилось. Я хорошо помнила эту рубашку. Когда-то давно он привел меня к себе домой в совершенно пьяном виде, я вырубилась, а проснувшись, обнаружила, что он переодел меня именно в эту рубашку. На следующий день мы впервые поехали к его родственникам, наверное, я выглядела ужасно нелепо в его фланелевой рубашке поверх коктейльного платья на бретельках. Пока мы встречались, я ни разу не вспоминала об этом.