Робин Хобб - Кровь драконов

– Или для множества разных целей. А Карсон сказал правду: карта не сможет дать нам ответы, пока мы не научимся задавать вопросы.

Татс кивнул, и уставившись на реку, поблескивающую внизу, спросил:

– Ты очень по нему скучаешь, да?

Она нахмурилась.

– По Рапскалю? Да. По Теллатору? Нисколько. – Она прижала руку к груди. Ее сердце заныло. Это ощущение стало для нее привычным. – Татс! Кто из них к нам вернется? Рапскаль или Теллатор?

Он не стал к ней поворачиваться.

– По-моему, их уже нельзя разделить, Тимара. Бесполезное занятие. Рапскаль изменился навсегда.

– Наверное, ты прав, – неохотно проговорила она.

Однако себе она призналась в том, что никогда не будет считать Рапскаля и Теллатора одним и тем же человеком. А потом ее посетила новая идея. Как и ее беспокойство, эта мысль проистекала из пустого убеждения, что, думая определенным образом, она превратит свои мысли в действительность. Внезапно Татс что-то произнес – негромко и хрипло.

– Что?

Он откашлялся и набрал в легкие побольше воздуха.

– Я сказал: «Я считал, что ты любишь Теллатора. Ведь он – любовь всей жизни Амаринды. А такие влюбленные не расстаются ни в прошлой жизни, ни в последующей». – Он поколебался и, опустив голову, пробурчал: – По крайней мере так мне все объяснил Рапскаль.

Она приглушила свой гнев, не желая высказывать его вслух. После долгого напряженного молчания она уточнила:

– Рапскаль? Или Теллатор?

– А разве это важно?

В его голосе явно слышалась душевная боль.

– Очень! – отрезала она. – Теллатор давит на окру-жающих. И вполне способен обмануть кого угодно, лишь бы добиться того, чего хочет. – Она отошла от Татса и прижалась лбом к стеклу. – В ту ночь, когда он привел меня к Серебряному колодцу… Рапскаль такого не сделал бы. Кажется, он даже знал, что если Рапскаль спустится в колодец, я полезу за ним.

О своей последней встрече с Рапскалем она никому не рассказала. И сейчас собиралась помалкивать о том случае.

– Тимара, теперь Рапскаль и Теллатор – один и тот же человек.

– Возможно. Но даже если Теллатора любила Амаринда, я его не люблю. Я не Амаринда, Татс. Я полезла в колодец ради Рапскаля, а не ради Теллатора.

Татс не отзывался. Она оглянулась через плечо и увидела, что он молча кивает, продолжая смотреть в окно.

– Ради Рапскаля, – с горечью прошептал он.

Она внезапно приняла важное решение.

– Ты со мной не прогуляешься?

Татс наконец оторвался от окна. Уже наступили сумерки, однако город еще не начинал светиться. В башне царил полумрак, и Татс прищурился, глядя на девушку. Но Тимара почти не различала черт его лица – перед ней мелькали лишь изменчивые тени. Однако ей показалось, что он собирается спросить, куда или зачем она хочет пойти. Но она ошиблась.

– Давай, – просто сказал он.

С наступлением вечера всегда пробуждались городские призраки. Спускаясь вниз, они встретились с посыльным, бегущим им навстречу. Он очень спешил и несся по ступеням, задрав желтую хламиду выше колен. Тимара прошла прямо сквозь него и только потом подумала, насколько странно то, что это перестало ее пугать и превратилось в обыденность.

Сумерки на улице были отчасти небесными, а отчасти – городскими. Дневной свет медленно уступал место мерцанию камней. Бестелесные толпы обитателей Кельсингры становились менее прозрачными, музыка звучала громче, ароматы еды манили все сильнее.

– Интересно, будет ли здесь в будущем так же много Старших?

– Интересно, было ли их когда-нибудь настолько много? – отозвался Татс.

– Что?

Слова Татса чуть не заставили ее забыть о своем наме-рении.

– Просто меня волнует кое-какой вопрос. Эти люди… Мы видим одну-единственную ночь времен Старших или наслоения многих лет?

Тимара углубилась в размышления и не сразу обратила внимание на то, что они молчат. Она уводила Татса от центра Кельсингры в район роскошных особняков. Улицы стали тише: тут было меньше общих камней памяти, и видения ограничивались только личными скульптурами. Тимара заметила старого дракона, дремлющего у фонтана, и женщину, которая наигрывала на флейте нежную мелодию. Музыка следовала за ними и растаяла в воздухе, когда они добрались до тупика на вершине холма. Тимара на мгновение застыла. С неба струилось неяркое сияние. К парадной двери вели два ряда колонн: один был отмечен золотыми солнцами, а другой – круглолицей луной.

– Я знаю это место, – холодно сказал Татс.

– Откуда?

Он не ответил. Тимара вздохнула. Ей не хотелось бы услышать, что он когда-то пришел сюда следом за ней и Рапскалем. Может, он видел, как они прикасались к колоннам, держась за руки, и наблюдал, как они погружаются в чувственные грезы прошлого и чужих жизней? Он остановился, будто окаменев.

– Я зайду в дом, – выдавила она.

– Зачем ты привела меня сюда? – с болью спросил он.

– Не для того, чтобы сыпать тебе соль на раны. Татс, поверь мне. А сейчас мне необходимо закончить одно дело. Я быстро. Ты меня здесь не подождешь?

Ей не хотелось одной приближаться к черным каменным колоннам с прожилками Серебра. Воспоминания цепляли ее разум, манили ее. Но ей было страшно даже переступать порог этого жилища.

– Что ты собираешься сделать?

– Я… я никогда не была у них дома.

– Никогда?

– Да.

Она не могла этого объяснить – да и не пыталась. Здесь жили Амаринда и Теллатор.

Тимара сжала губы. Вероятно, дело было в том, что на улице она могла притворяться, будто жизни этих двух по-прежнему оставались реальными, продолжаясь в каком-то «сейчас», которое таилось за углом.

– А почему со мной?

Пора говорить честно.

– Я должна. А с тобой мне не так страшно, Татс. Ты придал мне мужества.

Она отвернулась и начала длинный путь между колоннами. Серебро было очень сильным, камень имел наивысшее качество. Мастера Амаринду устраивало только самое лучшее. Когда Тимара проходила между колонн, воспоминания тянули и цепляли ее. Ночами она видела их все, и не раз. Теллатор в праздничном наряде с безмятежной улыбкой на безупречном лице. Амаринда в летней тунике с бело-желтым узором. В ее распущенные волосы вплетены цветы, а ветер, которого Тимара не могла ощутить, шевелит складки ее одеяния. Теллатор гордо стоит в доспехах и держит в руках длинный свиток. Босая Амаринда в домашнем платье сидит на табуретке и играет на струнном инструменте. Тимара видела множества воплощений двух любовников – и наконец оказалась у входных дверей.

Она дотронулась до деревянной створки, которая со временем приобрела консистенцию губки. Память подсказала Тимаре, что раньше поверхность была отполирована до блеска и украшена по периметру солнцами и лунами. Девушка осторожно приоткрыла дверь. Раздался скрежет – и Тимара проскользнула внутрь. После того как она сделала несколько шагов по комнате, разбуженный дом неравномерно озарился – то тут, то там зажглись светильники. Тимара стала изучать обстановку, и воспоминания тотчас наложили на царящий хаос давний порядок.