Шелли Крейн - Запечатленные

Калеб тоже выглядел бодрее некуда.

Мы встали вместе. Он натянул джинсы поверх пижамных штанов и набросил рубашку. Будь у меня кнопка замедленной съемки, я непременно нажала бы ее, когда Калеб надевал футболку. Закусив губу, я наблюдала за ним из-за дверцы шкафа. Он прочел мои мысли, улыбнулся и покачал головой. Затем поцеловал меня и велел держать себя в руках, иначе он не уйдет никогда. В ответ я хихикнула.

Калеб поднял раму, перекинул ногу через подоконник и обернулся. Не знаю, кому из нас пришлось труднее на сей раз. Наверное, не выдержали оба. Я схватила его за рубашку, а он порывисто заключил мое лицо в ладони. Мы пообещали друг другу, что все будет хорошо и что вечером мы увидимся. Потом Калеб снова меня поцеловал, поспешно выскочил из окна и слетел вниз по водосточной трубе. Мое тело тут же заныло, заявляя о том, что прикосновение Калеба мне понадобится гораздо раньше, чем я думала.

Я смотрела ему в след. Махнув на прощание, Калеб скрылся из виду. Я пошла отпирать дверь и одеваться. На работе я ношу специальную форму: платьице с карманами и фартучек. На груди табличка «Горошинка». Платье коротковато, но по замыслу владельцев кафе под него полагается надевать белые легинсы. Вместе смотрится довольно мило, хотя без легинсов выглядишь словно распутная официантка из какого-нибудь сомнительного бара.

Я оделась и посмотрела на часы. Почти десять! Калеб ушел в девять. Отец никогда не встает рано, на работу ему к одиннадцати. Так что все выходит как нельзя лучше! Раньше я работала вечерами, но после окончания школы моя смена передвинулась на утро.

Я спустилась в кухню позавтракать и обнаружила на столе свою кружку-термос с кофе, в который папа добавил сливки со вкусом французской ванили. Он не делал ничего подобного со времени маминого ухода.

Папа вернулся на кухню, мы поболтали о работе, о расписании наших смен и планах на ужин. А потом он взял газету! С того эпизода он не прочел ни одной… Теперь, когда все потихоньку налаживалось, я решила называть уход мамы «эпизодом».

Я гордилась, что мне удалось вытащить отца из болота депрессии, пусть и случайно. Его можно понять: дочка встретила нового парня, чем не повод прийти в себя? Мне это было чудно, и все же я очень радовалась.

В завершение совсем обычного утра я чмокнула папу в щеку и поблагодарила за кофе. На прощание он назвал меня своей крошкой, и у меня глаза защипало от слез… Вот теперь он действительно стал прежним! Некоторые девочки не любят, когда их папы нежничают, но после всего случившегося мне этого очень не хватало. Это не пустой звук, и то, что папа не называл меня так с прошлого лета, а сейчас вернулся к прежним привычкам, означало одно: с ним произошло нечто серьезное. Долгое время его не было рядом, а теперь он снова со мной!

И вот я отправилась на работу. Утренняя прогулка длиной в пять кварталов оказалась теплой, но не жаркой. Я встретила школьных знакомых, которые выходили из кафетерия, радостно хихикая и держась за руки.

– Привет, Мэгги! – поздоровалась одна. Кажется, ее звали Лесли.

– Привет, – ответила я на ходу.

– Куда поедешь летом?

Они увязались следом за мной. Обе учились на класс младше, который я проскочила, потому что окончила школу экстерном.

– Ну, пока работаю. Через пару месяцев собираюсь в колледж.

– И где будешь учиться? Отправишься во Флориду вслед за Чедом?

– Не-а.

– Правда?! – удивилась она. – А куда?

– Может, в Теннесси.

Если бы Калеб меня слышал! Он улыбнулся бы от уха до уха.

– Да ну? А почему не во Флориду? Тебе наверняка удалось бы вернуть Чеда.

– Больно надо! – разозлилась я и вздохнула. – Прости. Послушай, тебя Лесли зовут? – Она кивнула. – Мы с Чедом уже год как расстались, и я не собираюсь к нему возвращаться.

– Ах, как жаль! Вы были такой милой парочкой!

К счастью, мы дошли до кафе «Жаровня». Я с натянутой улыбкой повернулась к девочкам.

– Мне пора на работу. Приятно было поболтать.

– Нам тоже. Пока!

Они пошли дальше. Я толкнула вращающуюся дверь и проскользнула внутрь. Будто сто лет здесь не была! Меня тут же окутал привычный аромат жареной картошки.

– Привет, – прокричал Большой Джон, перекрывая шкворчание гриля. – Едва успела вовремя! Думаешь, раз такая умная и окончила школу, теперь можешь приходить когда вздумается? А?

Я уперла руки в бока и сердито на него посмотрела.

– Иди сюда, прелестная девчушка, и обними своего старого босса! – усмехнулся он.

Я рассмеялась и бросилась за стойку. Большой Джон вышел из-за гриля, приподнял меня, крепко стиснув в объятиях, и осторожно опустил на пол.

– Ах! – Ко мне подлетела Умница, жена босса и старшая официантка. К груди она прижимала блокнот для заказов, в волосах торчал карандаш. – Как же наша малышка выросла!

Я обняла и ее тоже.

– Ладно вам! Подумаешь, событие! Ну окончила школу, ничего особенного.

– Еще какое событие! – воскликнул Большой Джон и достал из-под кассового аппарата маленькую коробочку. – Держи, Горошинка, это тебе сюрприз. Жаль, мы не смогли прийти на церемонию, сама знаешь, гриль никогда не остывает!

– Ох, ну зачем вы! – улыбнулась я и взяла коробочку.

Умница и вторая официантка, Эна-Бена, подошли посмотреть, как я ее открою. Я ахнула, увидев серебряный браслет, на который крепятся подвески. На нем уже сияла крошечная звездочка. Внизу лежала открытка: «Жаль, что ты не можешь остаться с нами навсегда! Куда бы жизнь тебя ни занесла, сияй там как звезда! С любовью, персонал «Жаровни».

По щекам мигом хлынули слезы. Умница пылко меня обняла.

– Ах ты, моя милая! – проворковала она.

– Спасибо, ребята! – всхлипнула я. – Для меня это очень много значит!

– Всегда пожалуйста. Вроде пустячок, а приятно, – сказал Большой Джон, похлопал меня по спине и вернулся к грилю. – Как отец?

Я отстранилась от Умницы, вытерла слезу и угодила в объятия Эны-Бены.

– Ну, он… Не знаю. Мне кажется, он очнулся от спячки и стал почти прежним.

– Неужели?! – обрадовалась Эна. – Милочка, это же замечательно!

– Ага.

Я оглядела их всех. Думаю, вы понимаете, за что Большой Джон получил свое прозвище. Он мужчина крупный, а зовут его… ну, тут все ясно. Он владелец кафе и самый лучший босс на свете! Ему лет сорок пять, высоченный, массивный. Жену его на самом деле зовут Алиса, но мы называем ее Умница. Чтобы отвадить особо назойливых посетителей, Большой Джон всем дал прозвища. Думаю, ему нравится атмосфера, которую они создают. Так вот, ей около тридцати, у нее чудесный характер, а сама она очень стройная, но не тощая. Белокурые волосы всегда собраны в конский хвост.

Оба относятся ко мне как к родной дочери. Поскольку работать в кафе я начала сразу после того, как оба моих родителя покинули семейный корабль, то с начальством мне крупно повезло.