Дэни Аткинс - Виновата любовь?

Кусочки мозаики вдруг сложились вместе.

– Я понимал, что ты с Мэттом, но дал себе слово: до того как мы разъедемся по университетам, ты должна узнать, что я испытываю – и всегда испытывал – к тебе. Я даже назначил тебе встречу, но это было как раз в вечер…

– …аварии, – закончила я за него.

– Да, а потом подходящего случая так и не выдалось. И после университета вы все еще оставались вместе; я решил, что упустил свой шанс.

У меня сердце разрывалось от мысли, какую боль он испытывал, столько лет видя меня с другим.

– Спасибо, что ждал, – прошептала я чуть слышно.

Его ответная улыбка была для меня бальзамом.

– Всегда пожалуйста.

Язычки пламени тихонько потрескивали в камине, мерцали огоньки елочной гирлянды, но мы не видели и не слышали ничего вокруг, кроме друг друга.

* * *

Кажется, папа догадался о том, что произошло. Это чувствовалось по глупой улыбке, с которой он поздоровался со мной утром на кухне.

– У тебя счастливый вид.

Похоже, не у него одного рот расплывался до ушей.

– Джимми вчера надолго задержался?

О Господи, ну разве можно вот так напрямую?!

– Да, – ответила я коротко, беря у него из рук чашку кофе. – Ты ведь и сам знаешь.

Папа кивнул.

– Он поставил меня в известность, что намерен рассказать тебе о своих чувствах.

Так вот о чем они говорили, пока меня не было!

– Он в самом деле спрашивал твоего разрешения?! – изумилась я. От этого веяло чем-то старомодным, викторианским.

– Ну, не то чтобы разрешения. Просто спрашивал, как я считаю – готова ли ты услышать такое, достаточно ли оправилась или стоит еще подождать.

– И что же ты сказал?

– Сказал, что он и так прождал лишних двадцать лет – пора действовать.

– Вряд ли я была готова к такому признанию в три года.

– А сейчас?

Зачем спрашивать? Разве по моему лицу не видно?

– Сейчас счастливее меня нет на свете.

* * *

Я много лет не чувствовала себя благодарной Богу в рождественский вечер, но теперь все вдруг изменилось. Мы собирались на службу в церковь; Джимми, хоть и работал допоздна, успевал за нами заехать. Я дожидалась его, сидя у окна гостиной и глядя, как пушистые снежные хлопья понемногу укутывают дорогу и тротуары. Знакомый пейзаж на глазах превращался в идиллическую картинку с открытки. Я улыбнулась, любуясь тем, как привычные и даже скучные детали преображаются, укрытые белым искрящимся пологом. Я вообще последнее время постоянно улыбалась. Каждая минута с Джимми наполняла меня радостью и счастьем. Каждую минуту вдали от Джимми я либо думала о нем, либо с нетерпением ждала, когда наконец раздастся знакомый стук в дверь. Не знаю, как бы отец терпел мои вечные улыбки и задумчивые взгляды, если бы сам не радовался такому повороту событий. Он по-прежнему давал нам возможность подольше побыть вдвоем; по-моему, шестилетки и то ложились позже.

Папа вошел в гостиную, одетый по погоде в длинное пальто и шляпу.

– Еще не подъехал?

– Скоро будет, – ответила я. Неосознанная безмятежная уверенность моего тона заставила папу понимающе улыбнуться.

Падающий за окном снег прорезали яркие лучи фар, у дома остановилась машина Джимми. Подхватив пальто со стула, я, словно школьница, бросилась к двери.

Пока Джимми выходил из машины, я стояла на пороге, не замечая сыплющего в лицо снега, пораженная силой собственных чувств. Мы знали друг друга всю жизнь, и, казалось бы, они должны были разгореться ровно и постепенно, а не охватить нас вдруг ураганом пламени, которому мы отдались с беззаветной готовностью.

– Ты похожа на Снежную королеву, – шепнул Джимми, целуя снежинки на моем лице. – А почему не оделась? – пожурил он, беря у меня пальто, про которое я совсем забыла, и расправляя его передо мной. – Замерзнешь!

– Когда ты рядом, мне тепло, – с мечтательной улыбкой произнесла я, но все же просунула руки в рукава.

Джимми притянул меня к себе и поцеловал. Мы нехотя оторвались друг от друга, лишь когда сзади послышалось громкое «кхм» отца.

– Надеюсь, хотя бы в церкви вы сможете какой-то час сдерживаться, – укоризненно проговорил он.

– Будем стараться, Тони, – пообещал Джимми.

– Не переживай, пап, – добавила я, беря отца под руку и направляясь к машине, – я не опозорю тебя перед священником.

Вдоль дорожки, ведущей к церкви, были расставлены горящие свечи под стеклянными колпаками. Через открытые двери доносилось пение хора, приветствовавшего собиравшихся прихожан рождественским гимном. На мгновение я застыла, вбирая в себя эту минуту: заснеженный шпиль церкви, колеблющиеся огоньки, музыку и, конечно, близость любимого.

– Ничего прекраснее в жизни не видела, – выдохнула я.

Взгляд Джимми был направлен только на меня.

– Я тоже, – эхом откликнулся он.

Служба была невероятно трогательной; когда дети из местной школы зачитывали чистыми голосками отрывки из Библии, я прослезилась и украдкой полезла за платком, но Джимми уже подавал мне свой. Я промокнула глаза, не стыдясь переполнявших меня чувств. Нет ничего предосудительного в том, чтобы плакать от счастья.

На выходе из церкви отца остановил какой-то старинный друг, и мы остались одни. Джимми отвел меня чуть в сторону, пропуская остальных прихожан, торопившихся к машинам. Во время службы снегопад усилился, и ощутимо похолодало; даже в теплом пальто и шарфе я начала дрожать. Джимми, прижав меня к себе, озорно шепнул на ухо:

– Это же только, чтобы согреться, – значит, можно.

Церковь осталась за спиной, впереди возникло кладбище, и меня охватили непрошеные жуткие воспоминания. Я до того остро вновь ощутила страшный момент, когда стояла у могилы Джимми, что на мгновение забыла: он – живой и невредимый – здесь, рядом. Осторожно отстранившись и заметив боль в моих глазах, Джимми непонимающе повернулся в ту же сторону. Вид кладбища мгновенно подсказал ему, чем вызваны мои страдания.

– Так это там?…

Я молча кивнула. Джимми, посмотрев на двери церкви и увидев, что отец по-прежнему не появляется, взял меня за руку и мягко потянул за собой.

– Идем.

Я застыла как вкопанная.

– Ты серьезно?

– Посмотришь своими глазами. – Его взгляд светился любовью и пониманием.

Я содрогнулась.

– Нет уж. Однажды я уже была на твоей могиле, повторять не хочу.

Но, как и раньше, терпеливая настойчивость Джимми возобладала.

– Ее там нет, Рейчел. Ты убедишься.

Хотя идти было недалеко, я успела навоображать себе несколько жутких исходов нашей прогулки. К примеру, я все же нахожу могилу Джимми, поворачиваюсь к нему – а он пропал…

Я невольно задрожала. Сюжет с призраком – как раз к Рождеству. Чувство, что каждый шаг по хрусткой от мороза кладбищенской земле приближает к чему-то страшному, не отпускало.