Алисон Ноэль - Зачарованные

— Заходи, деточка! Уже поздно, да и холодно на улице, а ты приехала издалека. Я помогу устроиться на ночь. А завтра мы познакомимся получше.

Переступаю порог, отметив про себя, что Чэй идет за нами, а затем исчезает в глубине коридора. Я топчусь на ярком плетеном коврике, пытаясь одним взглядом изучить обстановку. Толстые стены, массивные косяки дверей, крепкие потолочные балки… В углу — камин, напоминающий улей, в нем — аккуратно разложенные дрова, которые наполняют помещение теплым ароматом мескитового дерева.

— Твоя мама права, — произносит Палома и направляется на кухню.

Подол хлопчатобумажного платья колышется вокруг лодыжек ее босых ног. Я невольно моргаю и вглядываюсь пристальнее. Но нет, по воздуху она не плывет, хотя в первую минуту именно это мне и померещилось.

— У тебя только глаза другие, а так ты — копия моего Джанго, — добавляет она и всхлипывает.

Мне становится неуютно. Единственная фотография отца, которую я знаю, была сделана в обычной фотокабинке много лет назад.

Мама сохранила всего три снимка. На первом красовался Джанго, на втором — сама Дженника с высунутым языком, а на третьем — они оба, с трудом втиснувшиеся в крохотную кабинку. Дженника — в ту пору подросток — пыжилась, изображая Кортни Лав середины 90-х годов. Обесцвеченные лохмы, темная помада и коротенькое платьице. Джанго театрально целовал в шею свою подружку, которая развалилась у него на коленях и хохотала.

Конечно, этот снимок мне ужасно нравился. Оба выглядели такими молодыми, беспечными и свободными! Но будоражило меня другое, то, что все может измениться в мгновение ока. Вот наглядное доказательство того, что твой мир однажды, безо всякой причины, переворачивается с ног на голову. И ты ничего не можешь поделать. Через три месяца Джанго погиб, а Дженника обнаружила, что беременна. Свобода и беззаботность навсегда покинули ее жизнь.

Я просила Дженнику отдать мне фотографии, но она лишь рассмеялась. Тогда я потребовала фотку с поцелуем, но она заупрямилась, а затем маникюрными ножничками отрезала самый верхний снимок. Таким образом Джанго перекочевал в мой бумажник, а остальные Дженника спрятала. Однако мама не подозревала, что, когда мы переезжали на новое место, я в первый же день отыскивала ее тайник. В общем, пока Дженника была на работе, я сидела, как завороженная рассматривая фото моих влюбленных родителей.

Палома возится с кастрюлей на плите. Она помешивает содержимое деревянной ложкой, которую периодически подносит к носу, чтобы вдохнуть ароматный пар. Решив, что все готово, наливает густую жидкость в кружку и протягивает мне:

— Выпей, ньета. Это хороший успокаивающий настой.

Мне не хочется признаваться в этом Паломе, но мне страшновато. А ведь в ней ничего угрожающего, и она совсем не похожа на ведьму, которую я себе представляла. Но быть здесь, в этом доме, где мой отец прожил шестнадцать лет и откуда сбежал в Калифорнию, чтобы там встретить мою мать, — очень странно. В конце концов я начинаю чувствовать себя не в своей тарелке.

Палома терпеливо держит передо мной кружку. Очевидно, она может стоять так часами, если понадобится. Делаю глубокий вдох и принимаю снадобье. Мои пальцы обхватывают гладкую глиняную ручку, и я чувствую волшебный влекущий аромат. А в следующую секунду понимаю, что кружка пуста. Палома забирает ее у меня и водружает на столик.

— Питье действует быстро, поэтому давай-ка я отведу тебя в спальню.

Ее теплая ладонь легко касается моего локтя. Я тащусь по коридору мимо пары закрытых дверей и захожу через арку в комнату с кроватью. Я падаю на простыню, а Палома подтыкает одеяло вокруг меня.

— Завтра мы поговорим. Отдыхай, моя девочка.

Я в лесу — прохладном безветренном и зеленом. Земля покрыта мхом. Вокруг меня — огромные деревья с пышными кронами. Их длинные ветви переплелись, и дневной свет почти не проникает сквозь изумрудный полог. Солнечные зайчики заставляют листья казаться живыми, и они колышутся в такт песне Ворона.

Птица сидит у меня на плече, пока я быстро и легко скольжу по тропинке. Внимательные темно-лиловые глазки оглядывают лес, и в моей памяти всплывает смутное ощущение — уверенность в том, что мне нечего бояться. Наверное, Ворон — мой проводник, и он выведет меня туда, куда нужно.

Я перебираюсь через валуны, пересекаю вброд быстрые ручьи. Вода поднимается все выше, и моя одежда постепенно намокает. Влажные волосы спутанным комком ложатся на плечи. Наконец я хватаюсь за выступ на противоположном берегу, подтягиваюсь, выбираюсь из потока и ложусь на камни. Ворон устраивается рядом. Теплый луч света падает на нас обоих, он согревает и высушивает меня, возвращая влагу небесам. Я знаю, что эта вода вновь прольется на почву — дождем или росой. Вскоре острый клюв Ворона тихонько касается моей руки.

Мы держим путь сквозь густой лес, но внезапно когти моего проводника сильно смыкаются на моем плече и едва не пронзают кожу. Я останавливаюсь. Крылья птицы трепещут, раскрываются, и Ворон взмывает ввысь. Спустя миг он исчезает, и, когда я поднимаю глаза к небу, мне не удается проследить за его полетом. Его миссия окончена. Я пришла туда, куда должна была попасть, — на чудесную поляну, заросшую травой.

Автоматически разглаживаю платье в надежде, что я понравлюсь тому, кто ждет меня. Я чувствую его присутствие еще до того, как вижу его самого. На секунду закрываю глаза и вдыхаю цветочный аромат. Всплеск адреналина заставляет мое сердце биться чаще. Я стою не шевелясь. Я знаю, что он попросит меня обернуться.

Я улыбаюсь, когда он произносит мое имя, и смотрю на него с таким же всепоглощающим обожанием, как и он на меня. Мой взгляд скользит по фигуре красавца с гладкой смуглой кожей и черными волосами. Парень обнажен до пояса, он худощав и крепок. Его руки беспечно опущены, но я помню то наслаждение, которое они способны подарить.

Он протягивает мне ладонь, наши пальцы переплетаются, и он ведет меня прочь — туда, где весело пузырится горячий источник, а под его прозрачной поверхностью извиваются и танцуют струи пара.

Первая захожу в воду, и мое платье моментально прилипает к телу. Останавливаюсь и с нетерпением жду, когда юноша прикоснется к моей коже, обжигая ее своим огнем. Я словно в лихорадке. Когда же он обнимет меня и его губы, дразня и лаская, сольются с моими в поцелуе, магия которого заставит пламенные образы вспыхивать в моем мозгу?

Мне чудится цветок, который распускается из бутона, а затем опадает лишь для того, чтобы расцвести еще раз и вновь опасть, слившись с мириадами светлых душ. Светлые противостоят другим, тем, которые сливаются с тьмой. Души объединяются с Элементалями, демонстрируя вечный круговорот снега и росы. Я чувствую двуличие ветра, несущего опасность и дарующего передышку. Я ощущаю силу огня, способную согреть или сжечь. Я проникаюсь вечным терпением земли, которая пытается вобрать в себя наши желания… Образы повторяются до тех пор, пока я не осознаю то, что они пытаются сказать мне: