Лори Хэндленд - Голубая луна

Великая тайна. Несмотря на мой скептицизм относительно всяких сказок, мне нравилась эта мысль. «Великая тайна» — хорошее обобщающее название для Бога и ему подобных.

— След маниту присутствует во всем, — продолжал Кадотт. — Каждый из нас обладает определенным талантом. У вас это, должно быть, сарказм.

— Ха-ха.

Он выгнул бровь:

— А может, какие-то скрытые способности, которые я обнаружу позже.

— Даже не думайте об этом, Хитрец. А у вас какая черта маниту?

— Кроме моего большого… — у меня перехватило дыхание, — ума?

Воздух с насмешливым присвистом вырвался сквозь мои сжатые зубы.

— Да, кроме него.

— Может, вы дадите мне возможность как-нибудь продемонстрировать мой особый талант.

— Повторю — даже не думайте об этом.

Он улыбнулся:

— Возвращаясь к моей истории, могу сказать, что большинство маниту полезны. Они защищают нас, бедных смертных.

— А какие вредят?

— Есть два вида, и оба охотятся за людьми. Вендиго, или Великие Каннибалы, и мачи-овишук.

— Можно перевод? — попросила я.

Его улыбка померкла:

— Злые маниту.

И хотя я ни во что это не верила, волоски на руках встали дыбом.

— Мне не нравится ни одно из названий, — призналась я. — Но что у них общего с нашим тотемом?

— Отметины на этом волке напоминают мне определенные рисунки мачи-овишук, которые я изучал.

— И что это значит?

— Пока не знаю.

— Великолепно!

Между нами повисла тишина.

— Почему это так вас интересует? — спросил профессор.

Хороший вопрос. Тотем мог принадлежать кому угодно, и потерять его на месте аварии могли по разным причинам. Камень, возможно, не имеет совершенно никакого отношения к мисс Ларсон.

Но, как по мне, находка тотема волчьего клана на месте аварии, в которой был замешан волк, не смахивала на простое совпадение. Добавьте к этому информацию о маниту и злых духах, а также жуткую смерть жертвы в течение суток...

Можете обозвать меня дурочкой, но меня начал бить нервный озноб.

Может, я и не верила во все эти легенды, да и вообще во что-либо, не подкрепленное фактами, но слишком много моих догадок оказалось правдой, что давным-давно научило меня не отмахиваться от настойчивого внутреннего голоса. А он утверждал, что в Миниве что-то неладно.

В мои размышления вторгся голос Кадотта:

— Вы не собираетесь мне говорить, верно?

— Говорить что?

— Почему вас так заинтересовал этот бесхозный волчий тотем?

— Мне просто любопытно.

— Забавно, но вы не кажетесь слишком любопытной.

— Ошибаетесь. — Я встала. — Первым пунктом в списке «Что требуется, чтобы быть хорошим копом» стоит любопытство. Иначе мы бы не задавали все время все эти раздражающие вопросы.

— Хм.

Профессор встал и обогнув стол, подошел слишком близко, и снова загнал меня в угол. Мне нравилось сохранять вокруг себя личное пространство, а Кадотт нарушил его границы. Но отступить — значить показать, что нервничаю, что он влияет на меня. И первое, и второе было правдой, но зачем ему об этом знать? Пожалуй, баранье упрямство было еще одной из моих черт.

Не-а.

— Так я вам позвоню?

У меня перехватило дыхание:

— П-позвоните?

Имидж крутой девчонки куда-то испарился.

— Ну, если выясню что-нибудь еще о тотеме, — сказал Уилл.

Ну конечно. Тотем. Речь не обо мне. Вот так всегда.

Мои девичьи фантазии лопнули, как мыльный пузырь.

— Ага, конечно. — Я выудила визитку с многочисленными телефонными номерами.

Уильям посмотрел на нее, потом поднял глаза на меня. Он по-прежнему был слишком близко, а я по-прежнему не отступала.

— Джесси? — пробормотал он. — Это сокращенно от Джессики?

— Типа того.

Имя «Джессика» больше подошло бы розовощекой, блондинистой, хрупкой девочке-балерине.

Кадотт усмехнулся.

— Я могу оставить это себе? — Он щелкнул пальцем по лежащему на столе тотему.

Меня одолели сомнения. Хотя тотем еще не был внесен в список улик, мне следовало это сделать. Кто знает, ценен он или нет? Возможно, Уильяму Кадотту это известно.

— Пока что да.

Схватив чистый листок бумаги и нацарапав что-то на нем, я ткнула пальцем в нижнюю часть листка:

— Подпишите.

Уилл взял ручку и подписался, и только потом спросил:

— Что это?

Никудышный из него законник.

— Это улика. Я вам даю ее под расписку и с возвратом.

— Хорошо.

Снова повисла тишина. Пора прощаться, но я не знала, как это сделать.

— Будем на связи, Джесси.

То, как он произнес мое имя, заставило вспомнить сияние его кожи в лунном свете. И напряжение мускулов, и то, как качалась серьга.

Когда же у меня в последний раз был секс? Судя по моим мыслям, слишком давно. Так давно, что я даже не могла припомнить. Ни когда, ни почему, ни даже с кем.

Что мне следовало помнить, пока я не выставила себя еще большей дурой, так это, что Кадотт выступал только в роли эксперта-консультанта, не более.

Взяв себя в руки и максимально следуя этикету, я сказала:

— Спасибо за потраченное время, профессор.

Он взял мою протянутую руку, и я вновь окунулась в грезы. Мне хотелось знать, на что способны эти длинные, смуглые пальцы, хотелось почувствовать большие, грубые ладони Кадотта на коже и увидеть все то, что я видела прошлой ночью. Дотронуться до его тела и попробовать его на вкус.

— Друзья зовут меня Уилл, — сказал он, выпуская мою руку.

Друзья. Ну конечно. Кретинка!

— Я не буду, — ответила я и удалилась.

Да, матери стало бы плохо от моего поведения. И в этот раз я бы согласилась с ней. Для грубости не было причин, кроме чувства собственной неполноценности и маленького червячка страха, прочно засевшего под ложечкой и отдающего там холодом.

Уильям Кадотт напугал меня до смерти, и мне это жутко не понравилось. Поэтому я сорвалась с цепи.

Я уже давно привыкла обижать первой, а не быть обиженной, отвергать, а не быть отвергнутой, уходить прежде, чем меня бросят. Я не могла себя изменить ни внутри, ни снаружи, вдруг превратившись в уравновешенную красавицу, которая гордится собой. И не надо проводить психоанализ — я сама занимаюсь этим уже много лет.

У меня были друзья, но я никого не подпускала близко — все ждала, когда они предадут меня, как и все остальные. Однажды я влюбилась, сразу после окончания школы, но отношения закончились плохо. Возможно, потому что именно этого я и ждала. Я знала, кто я. Хороший коп. Порядочный человек. Но одиночка. Меня это не пугало, потому что терять особо было нечего. Скорее это мне даже нравилось.

Я убеждала себя в этом много лет и даже верила в это. Так почему же мне вдруг стало одиноко и грустно посреди бела дня?

После посещения университета я вернулась в участок, надеясь, что доктор Боузмен оставил какое-то сообщение, а может, даже отчет. С большим успехом можно было ожидать восхода солнца на западе.