Лори Хэндленд - Голубая луна

Я пожала плечами и вновь повесила тотем на шею. То, что эту штуку невозможно уничтожить, наводило на меня больший ужас, чем я хотела бы.

Тотем скользнул в ложбинку между моих грудей. Я вздрогнула и прихлопнула его рукой.

— Эй, хватит!

Манденауэр кашлянул. Я покраснела. Я прошла долгий путь: от неверия во все, что нельзя увидеть, услышать и потрогать, до бесед с камнями и признаний в любви волкам.

— Вам нужна помощь, чтобы лечь в постель? — спросила я.

— С двух лет не требуется. — Он встал, покачнулся и гневно посмотрел на меня, метнувшуюся поддержать его под локоть.

Я подняла руки:

— Да хоть упадите. Мне все равно.

— Ох, Джесси, ты так добра ко мне.

Я оставила Манденауэра в постели в обнимку с мощным ружьем с оптическим прицелом — неплохо в его возрасте.

Я спала в обнимку с пистолетом и винтовкой. Возможно, сейчас я переживаю самое захватывающее приключение в жизни. Завтра в это же время у меня уже может и не быть… кого? Парня? Любовника? Классного чувака, заставляющего меня кричать снова и снова? Черт, да я могу лишиться конечности, разума, а то и жизни. Лучше бы правильно расставить приоритеты.

Войдя в квартиру, я бросила взгляд на автоответчик. На аппарате мигала красная лампочка.

— Черт возьми, Джесси. Ты где?

Кадотт был чертовски зол. Неужели он понял, что я читала его заметки, видела книгу, знала, что он лжет? Или просто рассержен, что его обделили плотскими утехами в сумерках?

Я установила капканы около окон, повесила на двери колокольчики и расставила у балконной двери мраморные статуэтки. Не хотелось сюрпризов в виде мохнатых друзей или врагов. Сегодня нужно выспаться, а то к ночи я буду не в форме. Но я все равно проснулась днем и поняла, что не одна.

Не уверена, что меня разбудило. «Мышеловки» у окон? Колокольчики на дверях? Мраморные скульптуры у балконных дверей? Что-то совсем другое? Сейчас я ничего не слышала, но кого-то чуяла. Я вылезла из кровати, захватив с собой оба огнестрела.

Босая и в нижнем белье, проверила каждую комнату, каждый шкаф. Все капканы, колокольчики и скульптуры остались на местах. Я схожу с ума.

Выглянув из панорамного окна, я на миг ослепла от яркого полуденного света. Разболелась голова. Когда я развернулась лицом к комнате, перед глазами поплыли звездочки. А когда звездочки исчезли, я увидела его.

Сняла пистолет с предохранителя. Кадотт скрестил руки на груди и прислонился к стене коридора. Его сережка качнулась, когда он наклонил голову.

— Снова возвращаемся к нашим баранам?

— Как ты сюда попал?

— Было нелегко.

— Убирайся.

Он двинулся ко мне. Сердце заколотилось как бешеное.

— Я серьезно, Кадотт!

Пистолет плясал в моей руке. Я выронила ружье и взялась за рукоятку пистолета двумя руками, чтобы унять дрожь.

Кадотт рассмеялся:

— Серебряные пули?

— Я начала запасаться серебром с тех пор, как встретилась с тобой, Ловкач.

Он остановился в полуметре от меня, моргнул и фыркнул.

— Хорошая девочка. Оно может тебе пригодиться.

— Ты пришел закончить работу?

— Думаю, я уже закончил.

Он пошевелил бровями.

Кадотт вел себя чертовски странно для человека, который несколько часов назад хотел меня убить. Насколько я могла судить, у него не было при себе никакого оружия. Конечно, он может задушить меня голыми руками, если я позволю ему подобраться ближе.

— Ты прекрасно понимаешь, что я имела в виду закончить со мной. Убить меня. Выбросить мой труп куда-нибудь, где его никто не найдет.

У него отвисла челюсть.

— Что-о?

— Кто-то стрелял в меня из самострела.

Он внимательно окинул меня взглядом.

— С тобой на первый взгляд все нормально.

— Я в порядке. А вот Манденауэр — нет.

Кадотт снова перевел взгляд на мое лицо.

— Он мертв?

— А тебе бы этого хотелось?

— Да я его даже не знаю. Почему тебе пришло в голову, что я попытаюсь застрелить тебя из самострела? Я мог бы сделать с тобой все что угодно, когда ты была у меня дома.

«И сделал». Мои щеки вспыхнули румянцем.

— Но у тебя есть самострел.

— У меня и еще у сотни парней.

— Зачем он тебе?

— Подарок дедушки. — Кадотт вскинул руки вверх. — Если бы я был оборотнем, мне не понадобился бы чертов самострел, чтобы убить тебя. Зачем мне совершать такую глупость?

Хм, логично.

Кадотт шагнул вперед и взялся за ствол пистолета. Боже, как же быстро двигается этот парень! Я крепко держала рукоятку, гадая, сумеет ли он выдернуть пистолет из моей хватки. Но он поднес дуло к груди.

— Стреляй. Посмотрим, что случится.

— С ума сошел?

— Да. Я люблю тебя, Джесси. Я лучше умру, чем позволю тебе смотреть на меня так, словно ты подозреваешь меня в желании причинить тебе боль.

Его признание меня впечатлило. Я никогда не думала, что мужчина признается мне в любви. Особенно такой мужчина.

Конечно, внутренний голос скептически шептал: «Не говорит ли он, что любит тебя, потому что ты тоже ему сказала? Когда он явился в образе огромного мохнатого волка?» Важно ли это? В груди ныло. Глаза жгло. Никто и никогда не говорил мне, что любит, даже собственная мать. Внезапно я поняла, почему ради любви люди готовы на все. Я убрала палец со спускового крючка. Я лучше умру, чем убью его своими руками. Даже если он и оборотень…

Я не могу.

Пистолет внезапно стал слишком тяжелым. Я опустила руку и положила оружие на диван. Кадотт обнял меня и зарылся лицом в волосы, приговаривая:

— Я так соскучился.

От него пахло ветром, ночью и лесом. В его объятиях все мои убеждения и принципы рассыпались в прах. Я думала только о соприкосновении наших тел, о том, как он движется внутри меня, заставляя забыть, кто он такой и чем может быть.

Я вытащила его футболку из-за пояса джинсов, запустила в них руку, а другой без остановки гладила его спину и плечи. У него самая красивая и гладкая в мире кожа, а литые мышцы — м-м-м… Я бы трогала его вечно, и мне бы никогда не надоело.

Он отступил назад и стянул футболку через голову. Меня восхитила легкая пульсация под кожей его груди и живота. Мне хотелось попробовать его кожу на вкус, и чтобы мускулы плясали под моими губами.

Я опустилась на колени и сделала то, о чем до сих пор лишь мечтала: покрыла жаркими поцелуями его твердый мускулистый живот, втягивая в рот складки кожи, проводя языком по впадине пупка. Кадотт застонал и запустил пальцы мне в волосы, притягивая меня к себе и тем самым демонстрируя одобрение моей фантазии.

Его вставший член уперся мне в грудь. Прикосновение грубой ткани джинсов к соскам, прикрытым лишь тонкой старой футболкой, было таким же возбуждающим, как его руки или губы.

Внезапно Кадотт сел на пол и зарылся лицом в мои груди, руками беспорядочно шаря по моему телу. Пришла моя очередь запускать пальцы в его волосы и крепче прижимать его к себе.