Тахера Мафи - Разрушь меня

— Кто ты?.. — Я начинаю паниковать. Я хочу схватить Джеймса и бежать, но я не могу. Он что-то сделал с Джеймсом, и, даже если бы я знала, как его разбудить, я не могу к нему прикасаться. Я хочу вырвать себе ногти. — Кто ты ?

Кенджи вздыхает.

— Ты голодна. Ты устала. Ты испытываешь шок и миллион других эмоций. Примени логику. Я не собираюсь причинить тебе вред. Теперь ты в безопасности. Адам в безопасности.

Джеймс в безопасности.

— Я хочу быть с ним… Я хочу видеть, что они собираются с ним делать…

— Я не могу тебе этого позволить.

— Что ты собираешься со мной сделать? Зачем ты привел меня сюда?.. — Мои глаза широко распахнуты, я осматриваюсь во всех направлениях. Я кружусь, выброшенная посредине океана собственного воображения, и не умею плавать. — Чего ты хочешь от меня?

Кенджи опускает взгляд. Потирает лоб. Лезет в карман.

— Я действительно не хотел, чтобы так получилось.

Кажется, я кричу.

Когда я просыпаюсь, я похожа на старую скрипящую лестницу.

Кто-то отскреб меня дочиста. Моя кожа — словно атлас. Ресницы мягкие, волосы гладкие, вычесанные, блестят в этом искусственном свете — шоколадная река, плещущаяся на бледном берегу моей кожи, мягкими волнами спускающаяся к ключицам. Суставы ломит, глаза горят от неутолимого истощения. И мое тело наго под тяжелой простынею. Я никогда не чувствовала себя такой обновленной.

Я слишком устала, чтобы беспокоиться по этому поводу.

Я сонным взглядом осматриваю окружающее меня пространство, но здесь не так уж много предметов, которые можно рассмотреть. Я лежу в кровати. Вокруг — четыре стены. Одна дверь.

Небольшой столик возле кровати. Стакан воды на нем. Надо мной жужжат флуоресцентные лампы. И все белое.

Все, что я знала, меняется.

Я тянусь к стакану воды, когда открывается дверь. Я задираю простынь как можно выше.

— Как ты себя чувствуешь?

Заходит высокий мужчина в очках. Черная оправа. Простой свитер. Выглаженные брюки.

Светло-песочные волосы, падающие на глаза.

В руках он держит планшет с зажимом для бумаги.

— Кто вы?

Он берет стул, который я не заметила, он стоял в углу. Придвигает его ближе ко мне.

Садится прямо рядом с кроватью.

— Чувствуешь тошноту? Дезориентацию?

— Где Адам?

Он держит ручку у листка бумаги. Что-то записывает.

— Твоя фамилия пишется с двумя «р»? Или с одной?

— Что вы сделали с Джеймсом? Где Кенджи?

Он останавливается. Поднимает взгляд. Ему не больше тридцати. У него нос с горбинкой.

И небольшая щетина.

— Могу я, по крайней мере, убедиться, что с тобой все хорошо? Затем я отвечу на все твои вопросы. Обещаю. Просто пройди со мной весь этот стандартный протокол.

Я моргаю.

Как я себя чувствую. Я не знаю.

Снилось ли мне что-нибудь. Не думаю.

Знаю ли я, где нахожусь. Нет.

Думаю ли я, что я в безопасности. Не знаю.

Помню ли я, что случилось. Да.

Сколько мне лет. Семнадцать.

Какого цвета мои глаза. Я не знаю.

— Ты не знаешь, какого цвета твои глаза? — Он опускает ручку. Снимает очки.

— Ты можешь детально вспомнить, что произошло вчера, но не знаешь, какого цвета твои собственные глаза?

— Кажется, они зеленые. Или голубые. Я не уверена. Какое это имеет значение?

— Я хочу быть уверен, что ты можешь узнать себя. Что ты не потеряла осознание собственной личности.

— Я никогда, собственно, и не знала цвета своих глаз. За последние три года я смотрела в зеркало лишь однажды.

Незнакомец не отрывает от меня взгляда, с беспокойством сощурив глаза. Наконец, взгляд отвожу я.

— Как вы ко мне прикасались? — спрашиваю я.

— Прости?

— Мое тело. Моя кожа. Я такая… чистая.

— О. — Он прикусывает большой палец. Отмечает что-то на бумаге. — Верно. Что ж, ты была покрыта кровью и грязью, когда прибыла сюда, и на твоем теле было несколько порезов и синяков. Мы не хотели рисковать заражением крови. Прости за вторжение в личное пространство, но мы не можем позволить заносить сюда какую-либо заразу. Нам пришлось провести процедуру поверхностной детоксикации.

— Все в порядке… я понимаю, — продолжаю я. — Но как ?

— Прости?

— Как вы дотрагивались до меня? — Несомненно, он должен знать. Как он может не знать? Боже, я надеюсь, он знает.

— О… — Он кивает, отвлеченный словами, которые он записывает на листе, прикрепленном к планшету. Украдкой смотрю на листок. — Латекс.

— Что?

— Латекс. — Он на секунду поднимает взгляд. Видит мое замешательство. — Перчатки?

— Точно. — Конечно. Перчатки. Даже Уорнер использовал перчатки, пока все не понял.

Пока все не понял. Пока все не понял. Пока все не понял.

Я проигрываю тот момент в своей голове вновь и вновь, и вновь. Доли секунды, на которые я задержалась, прежде чем выпрыгнуть из окна. Момент нерешительности, который изменил все.

Мгновение, в которое я потеряла контроль. Всю власть. Любое преимущество. Теперь он никогда не остановится, пока не найдет меня, и это лишь моя вина.

Мне нужно узнать, жив ли он.

Мне нужно заставить себя застыть. Нужно заставить себя не трястись, не дрожать и не испытывать тошноту. Мне нужно поменять тему разговора.

— Где моя одежда? — Я тереблю идеально белую простынь, прикрывающую мои кости.

— Она была уничтожена по тем же причинам, по которым ты была дезинфицирована. — Он берет очки. Надевает их. — У нас есть специальный костюм для тебя. Думаю, он сделает твою жизнь намного проще.

— Специальный костюм? — Я поднимаю взгляд. Раскрываю рот от удивления.

— Да. Мы подойдем к этой части позже.

Он делает паузу. Улыбается. И у него на подбородке появляется ямочка.

— Ты же не нападешь на меня, как на Кенджи, правда?

— Я напала на Кенджи? — Я морщусь.

— Немного. — Он пожимает плечами. — По крайней мере, теперь мы знаем, что у него нет иммунитета к твоему прикосновению.

— Я прикоснулась к нему? — Я сажусь прямее и почти забываю придержать простыню. Я горю с головы до ног, краснею до мозга костей, вцепившись в простыню, словно в якорь спасения.

— Мне так жаль…

— Я уверен, он оценит извинения. — Блондинчик дотошно изучает свои записи, неожиданно заинтересовавшись собственным почерком. — Но все в порядке. Мы ожидали некоторых разрушительных наклонностей. У тебя была чертовски сложная неделька.

— Ты психолог?

— В некотором роде. — Он убирает волосы со лба.

— В некотором роде?

Он смеется. Делает паузу. Крутит ручку меж пальцев.

— Да. По сути дела, я психолог. Иногда.

— И что это должно значить?..

Он открывает рот. И закрывает его обратно. Кажется, раздумывает над ответом, но продолжает изучать меня. Он пялится так долго, что я начинаю краснеть. Он начинает безудержно что-то писать.