Юлия Басова - Миссия – любовь

Оба актера были так прекрасны на картинках, что я искренне порадовалась бы за них, если бы могла.

После занятий я пришла домой, полубезумная от горя. «А чего, собственно, ты хотела, Мила? – мысленно спрашивала я себя. – Ты сделала все, чтобы оттолкнуть его. Он предлагал тебе остаться с ним. Обещал что-нибудь придумать, чтобы освободить тебя от рокового дара. Подарить тебе право жить спокойной жизнью, полной любви. Но ты обиделась и сказала, что хочешь видеть вокруг себя поверженных мужчин, хочешь, чтобы тебе поклонялись, и хочешь власти над беззащитными людьми. Ты полагала, что, изъявляя желание стать Ясной, освободишь его от постоянного страха за твою жизнь. То, что он считал самым большим злом, ты желала принять как благо. Он покинул Россию, что вполне объяснимо. Наверное, его миссия здесь завершена. Ему нужно было забыть о том, что произошло. Вскоре, если он очень постарается, его уязвленное мужское самолюбие успокоится и он вновь обретет счастье и мир в душе».

Я все понимала. Непонятно было одно: а мне-то что делать? Тоже найти себе пару? После того как Роберт пропал, я не могла смотреть на других мужчин и тихо радовалась, что в нашем вузе их так мало. На семинары с иностранцами я больше не ходила – договорилась с Семипалатовой, что сдам ей «хвосты» отдельно, а еще куплю для ее кабинета новый жидкокристаллический экран. Преподавательница довольно легко согласилась на мое предложение, посетовав лишь на то, что без практики из меня получится плохой педагог. Я только усмехнулась в ответ: знала бы она, каким отличным специалистом я стану через какое-то время. Мне было ясно, что рано или поздно за мной придут. Роберт мог поговорить с отцом, чтобы отложить мое неминуемое перевоплощение, но не мог просить за меня вечно! Когда-нибудь, может быть очень даже скоро, ему станет глубоко наплевать на то, кто такая Мила Богданова. И Ясные, наконец, примут окончательное решение. «Интересно, а мне об этом скажут или так, без предупреждения, пристрелят из-за угла, а потом, подобрав тело, введут свой хитрый препарат, уже опробованный на Роберте?» – думала иногда я.

В дверь моей комнаты тихо постучали.

– Ты есть будешь? – послышался снаружи голос матери.

«Черт подери! Она потихоньку становится просто идеальным родителем. Тактичная, ненавязчивая, без претензии на главенство в семье. Что это с моей бывшей сварливой матушкой?»

– Сейчас приду, – пообещала я: есть совсем не хотелось, но и обижать маму не следовало.

– Хорошо, дочка.

На улице похолодало, и в доме тоже было зябко, хотя мы и включили отопление. Я накинула на плечи теплый вязаный свитер и стала спускаться в столовую.

На столе меня уже ждала полная тарелка супа. Я с благодарностью посмотрела на мать и пробормотала:

– Спасибо. Лучшее средство от непогоды – горячий суп. – Да, – радостно согласилась моя родительница, – говорят, завтра снег пойдет. Ты машину переобула?

– Ой, – растерялась я, – нет еще.

«Разиня! Как можно было забыть?»

– Ладно, в ближайшее время съезди, – настойчиво сказала мать.

Мы немного помолчали. Я нехотя ела суп, делая вид, что он мне очень нравится. Мать сидела рядом, обводя стены мечтательным взглядом. Наконец, она произнесла:

– Твой отец звонил.

«Вот почему она такая сегодня – поговорила с отцом и подобрела», – подумала я, а вслух спросила:

– Чего хотел?

– Вы же должны были встретиться. Он сказал, что около месяца назад.

– Да, – равнодушно кивнула я, – но потом что-то не срослось.

– Вот он и поинтересовался у меня, что именно. А я ответила, что сама не пойму, что с тобой происходит. Сидишь дома, никуда не ездишь, кроме университета. А он удивился, почему тогда не находишь времени, чтобы с ним встретиться. Трубку не берешь. А я? Что я могла ответить? Предложила ему приехать к нам.

Я пожала плечами. После отъезда Роберта меня уже даже отец не интересовал. Ну, расскажет он мне о том, что он – Ясный и я тоже – наполовину. И что?

– Позвони ему, он волнуется, – настойчиво напомнила мать.

Я схватила мобильник и с радостью выскочила из-за стола. Набрав знакомый номер и дождавшись ответа, я сказала:

– Привет, пап.

– А, привет дочка, – сказал отец, – что-то давно не встречались.

Я ничего на это не ответила: мы никогда не встречались часто.

Помню, как в детстве, когда мне было три или четыре года, я все время была при папе. Мы вместе ходили в парикмахерскую, и меня стригли так же, как его – под «ноль». Обычно мама лишь вздыхала, в очередной раз увидев, что ее дочка превратилась в тифозного таракана. Отец брал меня тусоваться с его друзьями, с которыми пил пиво в летних кафе. Он никогда не отказывался, если я просила у него разрешения отхлебнуть из его стакана, и я, попробовав, всегда морщилась и говорила: «Фу, гадость». Может быть, именно поэтому меня никогда не тянуло к спиртному. Я помню холостяцкие квартиры, где папа встречался с друзьями – там кормили неизменной яичницей с вареной колбасой. Все это безумно мне нравилось. Наверное, именно тогда я и переняла отцовскую манеру общаться – непринужденную и доброжелательную, вызывающую неизменную симпатию у людей. Конечно, в последний год, когда мой дар стал проявляться сильнее, приходится быть осторожной, чтобы не нравиться слишком сильно…

Я, практически, не помню маму в это время.

Все изменилось, когда родители решили расстаться. Я ходила как потерянная и повторяла одно и то же: «А у меня папа и мама разводятся». Я говорила это всем, кто был готов слушать: воспитательнице в детском саду, детям в песочнице, соседке-собачнице, которую мать изредка просила посидеть со мной…

Я осталась одна с матерью. А она была наедине со своей болью – раздавленная и уничтоженная, но все еще гордая.

Жизнь стала тяжелой для нас обеих. Мать погрузилась в свое горе, а я должна была научиться жить по-новому. Бесконечные секции, кружки, курсы… Все, что могло отвлечь. Я старательно избегала собственного дома, где вечерами сидела моя несчастная, потерянная мать. Не в силах ей помочь, я загрузила себя по полной – занималась хореографией, постоянно выступала на сцене, играла на гитаре, училась петь… Все преподаватели хвалили меня, но дело было не в каких-то особенных талантах. Просто я не хотела быть дома одна.

С отцом мы виделись не чаще раза в год. Обычно он звонил и назначал встречу рядом с какой-нибудь станцией метро. Я долго и тщательно подбирала одежду, которой было очень немного, старательно наводила марафет, безумно волнуясь – понравлюсь ли я папе. Зачем мне это было нужно, я не вполне понимаю и сейчас.

Я появлялась на месте встречи минут на пятнадцать раньше, чем надо; а папа опаздывал минут на двадцать – но я никогда на него не сердилась. Я волновалась и трепетала в предчувствии встречи.