Константин Аврилов - Я, ангел

Ванька хоть и накачался, не оплошал, подкрался по-кошачьи и робкими поцелуями стал продвигаться от шеи к низу живота. Ангела скрутила внезапная боль во всем отсутствующем теле, забился в угол, отвернулся, закрыл ладонями уши, зажмурился, но знал каждое движение овечки во всех физиологических подробностях.

Со страхом, нервным подрагиванием и колотящимся сердцем, Тина втягивалась в ожидаемую, но неизведанную игру. Понемногу отвечала на ласку, заводилась. Ванька не спешил, нежно и бережно разогревая неопытного партнера. Она задышала часто, румянец разогрел щеки, сжала его коленями, призывая и требуя. На счастье, любовник был опытный, сразу понял, что предстоит, и поступил как умелый врач, который делает укол капризному дитя, отвлекая ласками и вдруг неожиданно шлепая.

Ангел закрылся крыльями, как щитом. Бесполезно и глупо. Проклятие поводыря Толика настигло и оглушило. Теперь он страдал от тех же мучений, что несчастная горничная с корявым лицом. Беспомощно следить за постельными баталиями своей овечки – нет ничего хуже. Как же бедняжке приходилось несладко. Он заслужил получить по роже от бывшего ангела. На самом деле заслужил. И понял, до самой глубинной причины ощутил, что вытворял на глазах... неравнодушного ангела. Скотина был Толик, бесчувственная и редкостная притом.

Чтобы отвлечься от несвоевременного раскаяния, Тиль занялся подсчетом овечек, заставляя их прыгать через высокую ограду. Овцы подпрыгивали и падали на острые пики кованной решетки, разрываясь на мелкие кусочки. Развлечение не помогало.

Сцепив крик губами, Тина заставила тело продолжать. И терпела, пока Ванька раскочегарился до финального предела, только тогда скинула его и свернулась комочком. На простыни расцвело свежее пятнышко, как на японском флаге – солнце. Гордость средневековых принцесс. Кавалер, пес поганый, рассыпался в комплиментах, не жалея эпитетов потрясающей, несравненной и замечательной. Мерзавец ручку поцеловал и занялся мягким массажем спины.

Может быть, теперь сбросит его с балкона или нагишом выкинет за дверь?

Пережив совсем не то, на что рассчитывало, тело овечки откликалось на нежность помимо воли хозяйки, разгораясь и стремясь к повторению. Ванька тонко почувствовал желание клиентки, раздухарился и показал класс, не хуже своего идеала. Тиль старался убеждать себя, что все нормально, девочка делает то, что любая женщина. Но уговоры не помогали. Главный момент короткой жизни Тины, которого она так ждала, Тиль пережил вместе с ней. Только без радости. Служба ангела опять повернулась печальной стороной.

Псевдо-Толик угомонился на заре, хоть в этом достигнув мастерства кумира, захрапев и выпустив во сне газы. Тина лежала на спине с открытыми глазами, привыкая к тому, что стала женщиной. Все было там же и тем же.

Вдруг вскочила, тихонько оделась, бросила несколько крупных бумажек и выскользнула за дверь. Ночного портье предупредила, что номером может неделю распоряжаться ее друг. Только дополнительные счета оплачивать не будет, а ему просит передать: срочные дела потребовали ее отъезда. Портье, видавший всякое, обещал передать в точности – чаевые были очень достойные.

Выбросив с лобового стекла ворох штрафов, Тина врубила двигатель.

– Просто человек, – прошептала она. – Просто человек... Ни капельки не похож... Не обижайся на меня, ангел. Я же предупреждала, что дура. Надо было меня остановить... А этот, в лифте, сам на себя не похож. Тоже мне – суперзвезда. Обычный увалень. И главное – на тебя не похож. Ты, мой ангел, намного лучше.

Красная стрела вонзилась в пустоту утреннего шоссе.

Тиль мчался рядом.

Обида с досадой и ревностью странным образом растворились. Кажется, ангел был немного счастлив.

Пришедшие дни овечка отдалась бессовестной лени. Купалась в море и бассейне, валялась с задрипанным детективчиком под солнцем или в тени вишневого сада, ела, как в санатории, и спала, сколько желала. Она даже ленилась вылезать в Ниццу. От этого пира жизни ангелу перепадали крохи, но и тому был рад. Тиль раздобрел, не телом, но духом, упиваясь безмерным покоем, негой юга и миром в вариантах. Подкралось забытое ощущение отпускного отупения.

Событие, так много меняющее в жизни каждой, для Тины прошло без последствий. Она не разглядывала себя в зеркало, разыскивая новые черточки или изменение, не оценивала блеск женственности во взгляде, не гладила себя по округлым формам, словно ничего не произошло. Но ангел приметил, как незаметно и сильно где-то в тайных глубинах уже треснул кокон и бабочка расправляет крылья, хоть и была она опасно-ядовитого окраса. В угловатом еще ребенке в одну ночь раскрылась женщина. Это была все та же – его овечка, но стала обновленным существом. Выкинув переживания, Тиль с интересом наблюдал, коллекционируя и примечая одному ему видимые мельчайшие обновления повадок.

Тихое счастье закончилось внезапно. Тина как раз завтракала, когда к дому подкатило такси, из которого появилась Виктория Владимировна, бледная после перелета, но наполненная радостью. Управляющий Словацкий впал в панику – его не предупредили, что пани хозяйка изволят пожаловать, надо срочно готовить для нее комнату. Забегали горничные, садовник принес букет свежих роз.

Не рискнув лезть с поцелуями, Виктория Владимировна села напротив дочери, уловила что-то незнакомое, оценила придирчиво, боясь высказать вслух, но все сразу поняла, не столь материнским, сколько женским чутьем, и лишь подчеркнуто нейтрально сообщила:

– Какая ты красавица стала. Загорела, похорошела, расцвела. Ты у меня прелесть.

Как ни странно, Тина приняла комплимент благосклонно, лишь спросила:

– Аэрофобия побеждена силой воли?

– Да, горстью снотворного. Не могла же пропустить день рожденья дочери из-за каких-то страхов.

– Уговор помнишь?

– Конечно, Тиночка. Никаких праздников. Все скромно, по-семейному.

Тиль все еще пребывал в благодушном настроении, но кое-какие странности торчали на виду. Например: почему упорно нет Викиного ангела? Неужели ему не интересно потратить щепотку вечности в райском местечке? Неужели не боится отпускать свою овечку? Или ему безразлично? И все же самое непонятое крылось в самой Виктории. Конечно, овечка чужая, лезть в нее прав нет, но в привычном образе появилось нечто особое, неуловимое и как будто тревожное. Наверняка в жизни Виктории происходят какие-то изменения. Не такие, как у его овечки, конечно, но что-то есть.

Ближе к вечеру Тина впервые отправилась в город. Бесцельно моталась по улицам, выскочила на шоссе и дала волю скорости, добралась почти до Монако, но, развернувшись в неположенном месте, поехала обратно. К вилле она подкатила около одиннадцати.