Сьюзен Кринард - Принц Волков

Она поторопилась скрыть своё замешательство.

— Мне очень хочется побыстрее добраться до дома и переодеться в чистую сухую одежду, — заверила его она с показным безразличием в голосе. — Но, должна признать, что задаюсь вопросом, не могут ли ещё те ребята находиться там. Если, конечно, твой друг волк не прогнал их до самого города.

Она вздёрнула подбородок, стараясь не огорчаться из—за того, что призналась ему в своих страхах. В том, что ей не хочется возвращаться в город одной. Это раздражало невероятно: признаться в такой слабости, дать Люку ещё большую, чем он имел, власть над ней.

Но он снова посмотрел мимо неё. И глубоко вздохнул — Джой даже назвала бы его вздох взволнованным, — выражение его лица было не таким уж невозмутимым.

— Мне следует пойти за ними, — пробормотал он, скорее, себе, чем ей, — и удостовериться, что они не затаились в своих маленьких норах, — с некоторым усилием он взглянул на неё, выражение его лица несколько смягчилось, что заставило её прикусить губу. — Но не сейчас. Ты не можешь здесь оставаться, — он упёрся руками в бёдра, оценивая ее состояние. — И не можешь вернуться в город. Он слишком далеко, а сейчас слишком поздно. И… — он окинул её оценивающим взглядом, — ты промокла до самых костей, будто древесная крыса.

Рот Джой непроизвольно открылся прежде, чем он закончил свою речь. Тысячи язвительных замечаний готовы были сорваться, но застряли на кончике языка. Конечно, она могла бы попросить его проводить ее обратно, снова доверившись ему, хотя по—прежнему не имела никакой уверенности, что он ей поможет. Могла бы поспорить с ним здесь, напомнить, что он согласился помочь ей, а затем попробовать самостоятельно вернуться в город в темноте. Или она могла бы отбросить всю надежду на сотрудничество с ним и отправиться сейчас домой, позабыв о своих планах и надеждах.

Ни один из вариантов не казался ей привлекательным. Таким образом, она решила попридержать свой язык, пока он не произнес того, что она, казалось, ожидала услышать от него.

— Ты должна пойти со мной. Моя сторожка находится не совсем рядом, но всё же до нее ближе, чем до города.

Джой было очевидно, что придя к такому решению, он и не сомневался, что она не будет возражать. Она разозлилась. Вскипела. Но вместе с тем осознала, что это — разумное решение, ведь изначально её путь и лежал в направлении сторожки. Так что это ничего не меняло. Она всё ещё нуждалась в его помощи и была намерена получить её тем или иным способом. Правда, сейчас не те обстоятельства, в которых она предпочла бы находиться.

— Ну что ж, хорошо, — в конце концов, согласилась Джой. — Догадываюсь, что другой альтернативы у меня нет, — она поджала губы и встретила его взгляд с нарочитым спокойствием. Ей следует держать себя в руках. — Я должна поблагодарить тебя за то, что ты выручаешь меня. И за помощь твоего друга также, — она вспомнила волка, пристально смотрящего на нее — подобный взгляд был сейчас у Люка. — Позже я расспрошу тебя об этом волке, — заявила она с вызовом, давая понять, что так легко не сдастся. Он мог поставить ее в неудобное положение, но не считаться с ней она не позволит. Джой ожидала, что он предложит ей руку, но он держался на расстоянии. На самом деле, казалось, что он, наконец—то, осознал, что на нём, в отличие от неё, нет одежды.

— Жди здесь, — скомандовал он и скрылся за деревьями прежде, чем она успела ответить.

Надевая жакет, она искоса посмотрела, каким путём он ушел, и увидела, как среди зелени деревьев мелькнула его красивая загорелая спина и более ничего. Почти что сразу она почувствовала стремительно растущее внутри нее раздражение, так как солнце уже покинуло небосвод, и ветер дразнил своими холодными прикосновениями. Раздражение практически достигло своего предела, как вдруг он так же внезапно, как и ушел, вернулся. Он всё ещё был обнажён до талии, но сейчас всю нижнюю часть тела скрывали аккуратные джинсы.

С растущим беспокойством Джой поняла, что появившаяся на его теле одежда не сыграла особой роли. Она отдавала себе полный отчёт, что охватившие её чувства, с которыми она боролась, не исчезли с появлением одежды. А он по—прежнему не выказывал ни малейших признаков неловкости. Даже его ноги, мягко ступавшие по шуршащей гальке пляжа, были обнажены.

Джой подумала, что если бы сейчас не была такой уставшей и замершей, то, скорей всего, сильно бы разозлилась и предпочла бы развернуться и уйти отсюда, хотя первоначально планировала поступить иначе. Но она философски решила не обращать ни на что внимания. Всё—таки она практичная, трезво мыслящая женщина, всегда была и будет такой, и даже Люку Жуводану не по силам это изменить.

Он двинулся вперёд, остановился и вопросительно оглянулся, наблюдая за её колебаниями. Последний раз, посмотрев на окружающую природу, казавшуюся такой мирной и прекрасной, она застегнула молнию на жакете и последовала за ним. Чувства подсказывали, что прогулка обещает быть длинной и неприятной. А испытываемый ею дискомфорт вызван не только лишь холодом и усталостью. Ах, как бы ей хотелось, чтобы всё было так просто.

Люк мучительно ощущал её присутствие. Каждый нерв в его теле напоминал о присутствии Джой с того самого момента, как он увидел её на берегу озера, и все последующее время. Его самые лучшие намерения рушились один за другим.

Каждый раз, когда он чувствовал её молчаливую борьбу безо всякого намёка на слабость, его собственное сердце предавало его и начинало биться сильнее всякий раз, когда она была так близко от него.

Казалось, она занимала все его зрение, слух и осязание так, что он с трудом понимал, куда несут его ноги и как не сбиться с правильного пути. Как бы там ни было, ноги сами узнавали дорогу, не прибегая к помощи разума, который в данный момент был целиком и полностью сосредоточен на ней.

Знала ли она, какой отклик вызывала в нём? Она должна была видеть лишь малую часть его реакции, ведь он был весьма осторожен, не позволяя чувствам отражаться на лице, даже когда собственное тело предавало его. Она не выказала ни шока, ни отвращения, увидев его наготу. Для него это не имело значения, а для кого—то её поведение могло, по крайней мере, показаться странным. Но она оставалась невозмутимой, тогда как он потерял самообладание.

Ее запах дразнил его всю дорогу, пока они шли. Когда он впервые ее сегодня увидел, то заметил, как ее одежда прилипла к телу, рубашка была распахнута в результате борьбы с этими скотами из города, и он понял, что под рубашкой она ничего не носит. От холода её соски затвердели — об этом было не трудно догадаться, так как они рельефно выделялись на ткани прилипшего к телу жакета.

Светлые влажные волосы были заплетены в привычную косу, она и на самом деле чем—то походила на промокшую древесную крысу — но только потому, что её необычная ранимость вынуждала его обороняться словами. Даже потрёпанная и измазанная грязью она была желанной. Он никак не ожидал, что она будет выглядеть настолько потерянной, нуждающейся в помощи. Гораздо легче было противостоять ей, когда она, казалось, была полностью уверена в своей собственной неуязвимости. Или когда собиралась использовать его, в то время как он пытался соблазнить ее.