Мэри Дэвидсон - Бес в помощь

– Да ты в этих туфлях ни хрена не можешь, – огрызнулась Антония.

– Эй, на Гранд-Авеню есть отличный мотель, если тебе, ну, знаешь, вдруг захочется слинять отсюда на фиг.

– Если бы я только могла, – проворчала та, в душе довольная. Все было словно… словно они были друзьями в каком-то смысле. Ей были благодарны за помощь Марку. В ее личную жизнь (почти) не лезли. Никто не волновался, что у нее родится щенок с отклонениями. Никому дела не было, что ей нужно было одолжить одежду, потому что ее не хватало. Это было… как бы сказать? Приятно.

– Кое-что я бы хотела спросить, – сказала Джессика. – Посмотрим, правильно ли я поняла: называть нас "мартышки" – это вроде как использовать слово на букву Н [7] [7] " Слово на букву Н " - политкорректная чернокожая Джессика имеет в виду слово "негр", которое является очень оскорбительным для людей ее расы. ?

– Ну, да, – ответила Антония. – А еще можно сказать, что если я что-то делаю – это почти всегда оскорбительно и антисоциально. Серьезно. Я вряд ли могу быть примером для подражания.

– Слово на букву Н, да? – протянула Джессика.

– Не думаю, что стоит об этом говорить, – нервно произнесла Бетси, вынося из шкафа кучу вешалок.

– Расслабьтесь, белокожие. Мне просто интересно.

– Слушай, это и правда очень грубо, и я постараюсь контролировать себя, ладно?

Бетси была слишком любопытна, чтобы оставить эту тему.

– Так по сравнению с вами, ребятки, мы медленнее, глупее, с худшим обонянием, воняем и много нудим?

Антония отметила, что Бетси сказала "мы", имея в виду и себя. Интересно.

– Ну… да. Но мы же понимаем, что вы, ребята, не… виноваты.

– Так это типа как родиться слепой? – сухо поинтересовалась Джессика. – Бедняжки, бла-бла-бла, повезет в следующей жизни?

– Вроде того.

– Ну, а ты тогда как здесь вписываешься? Оборотень, который никогда не бывает волком?

– Я не знаю, – ответила Антония, а затем поразила сама себя (и всех окружающих), когда расплакалась.

– О Боже мой! – очти проорала Бетси. – Прости меня! Не плачь. Прошу, пожалуйста, не плачь.

– Я не плачу, – всхлипывала Антония. – Я никогда не плачу.

Джессика, наклонившись, протянула руку через кровать и неловко похлопала девушку по плечу.

– Ну, ну, милая. Все будет хорошо.

– Абсолютно верно! – подхватила Бетси. – Абсолютно-абсолютно! Прошу, не надо!

– Я не плачу, – ответила Антония, рыдая громче.

– Ладно, не плачешь. – Джессика подняла темно-синий топик. – Что ты об этом думаешь?

– Ненавижу, – заплакала та.

– Не любишь синий, да?

– Джессика, ты что, не понимаешь, что она и правда расстроена?

– А ты что, не понимаешь, что она не хочет об этом говорить?

– Ну почему он тебя любит, идиот?

– Что? – обе женщины сказали в унисон.

– Я говорю, что синий мне не идет.

– Ну, батюшки, мы и не думали, что ты так расстроишься, – ответила Бетси. – Такая крутая девчонка, как ты?

– Джордж сделал тебе больно? Ты поэтому злишься?

– Конечно, он сделал мне больно. Мы так делаем. В этом весь… не важно.

– Ой, прости, – Джессика отвела взгляд. – Это не наше дело.

– У меня нет человеческих заморочек насчет секса, – напомнила она им. – Я вам картинки нарисую, если хотите. Дело не в этом. Дело в другом.

– Хочешь поговорить об этом?

– Нет.

Вот так-то.

Когда они спустились обратно на кухню, к ее удивлению, Гаретт, сидя за столом рядом с изумленным Синклером, ждал. Ее, с удивлением поняла она. Он сразу же подошел к ней, уткнулся в шею, а потом вернулся на стул.

– Ты забыл свои нитки для вязания, – сказала Джессика после долгой паузы, во время которой никто не сказал ни слова.

– Не в настроении, – ответил Гаретт.

Бетси начала просматривать почту и взвизгнула от радости, когда увидела красный конверт из проката фильмов. Она разорвала его, а Джессика застонала, когда та показала им диски.

– Ну, зачем ты снова взяла "Унесенные ветром", придурочная? У тебя уже есть это кино!

– Да, но это новое издание с двумя вырезанными сценами.

– Они каждую минуту новую сцену находят, – заметил Синклер.

– Тихо ты. Где Тина? Может быть, она захочет посмотреть его вместе со мной.

– Она вышла.

– Ох.

– А тебе разве не надо тоже поохотиться? – поинтересовалась Антония.

– Нет.

– Элизабет уникальна, в отличие от нас, – Синклер смотрел на королеву с выражением, которое точно было слащавым. – Помимо всего прочего, ей не нужно так часто питаться.

– Как и ты, – сказала ей Бетси. – Уникальна среди пушистиков.

Антония прорычала:

– Не называйте нас так.

Джессика во время этой беседы переводила взгляд с Гаретта на Антонию и обратно. Антония учуяла, что женщина нервничает, и ждала, пока та что-нибудь скажет.

Наконец:

– Гаретт, а ты помнишь, как ты… э, стал вампиром?

– Да.

Все они подождали. Бетси, также явно любопытничая, спросила:

– Не хочешь рассказать нам?

Гаретт пожал плечами.

Антония отрезала:

– Он не хочет говорить об этом.

– А я думаю, что ему все равно, – заметил Синклер, с ног до головы окидывая Гаретта изучающим взглядом.

– Забудь, Гарр. Тебе ни хрена не надо рассказывать.

Синклер многозначительно поднял бровь.

– Какая ты у нас защитница, однако.

– Хочешь выяснить отношения, король мертвяков? Давай, пошли.

– Не драться! – огрызнулась Бетси. – Давайте просто забудем…

– Я играл в кино. Актер. Роль Тарзана.

Гробовая тишина, которую нарушил выдох Джессики:

– Иииии?

Гаретт подергал свои длинные волосы.

– Отрастил. Для роли Тарзана. Картину закрыли. Было плохо.

– Так тебя уволили, ладно, а потом что?

– Продюсер хотел подбодрить меня. Надо было подстричься… не мог так ходить.

– С длинными волосами? – спросила Антония, сбитая с толку.

– Отвел меня к парикмахеру. Поздно. После закрытия съемок. Продюсером был Ностро. Велел парикмахеру разрезать мне горло и выпил.

– Господи, Боже мой! – закричала Бетси.

Антония вскочила на ноги. Она не помнила, как поднялась со стула, да и какая разница?

– Где парикмахер? Он где-то рядом? Я ему легкие вырву и съем их у него на глазах!

– Кто снимал фильм? – резко спросил Синклер.

Гаретт показал на "Унесенные ветром".

– В смысле… Уорнер Брозерс?

Антонии в голову пришла ужасная мысль, такая жуткая, что она едва могла ее озвучить: горло ее сжалось, словно при тошноте.

– Это… очень старое кино.

– Одна тысяча девятьсот тридцать девятый год, – тихо произнесла Бетси.

– Тарзан потерял финансирование, – подтвердил Гаретт. – Вместо него сняли это кино.

Бетси вскрикнула и пнула табуретку. Та пролетела через кухню и вмазалась в стену; пластик посыпался на (ранее) чистый пол.

– Ты был вампиром почти семьдесят лет?