Дарья Еремина - Суккуб

- Нужно в Самару, – сказала я тихо. – Закажи билеты. Ты и я. Больше никто.

- Нельзя.

Мы выходили на улицу. Катя, стилистка, крикнула «пока», направляясь к своей машине. Мы втроем шли к нашей. К моей. Но за рулем последнее время была Гриша.

- Когда он звонил последний раз? Давай попробуем договориться, – просила я в очередной раз. Миша был достаточно умным и адекватным, чтобы оставить мне возможность договориться. По крайней мере, я считала его таким до того, как мы ушли.

Гриша сунула руку в карман за ключами. Достала, пиликнув сигнализацией. Обернулась ко мне.

- Сама решай...

Было тепло и слякотно. Выше нуля. Падал легкий мелкий снег. Ноги тонули в грязной весенней жиже. Со всех сторон стоянку освещали фонари. Но откуда раздался хлопок, я не поняла.

Гриша продолжала смотреть на меня, а я уже падала на землю под давлением Валеры. Плечо ударилось об асфальт. Ударившись головой, я набрала в рот ледяной жижи. Начала отбиваться, разворачивая лицо под его рукой и кашляя.

Гриша...

Когда он отнял руку и побежал, я села. Руки тряслись.

Протянув ладони к дубленке Гриши, распахнула. На груди расползалось пятно.

Гриша...

Подняла взгляд, ища Валеру. Он побежал за стрелявшим. За машинами не было видно. Поднялась. Увидела.

Подумала: стоять.

Подумала: не оказывать сопротивления.

Валера, звони в скорую. Звони в скорую. Звони...

- Гриша… – опустилась на колени.

Она смотрела на меня и молчала, прижимая руку к груди. Коса потонула в грязной жиже. Губы раскрывались и снова закрывались. В горле клокотало.

- Все будет хорошо. Сейчас скорая приедет. Потерпи... – шептала я, гладя ее щеку, – все будет хорошо.

- Я знаю, – кашлянула она. Я отвернулась на мгновение. Изо рта потекла темная струйка. Вернув к ней взгляд, стерла кровавую пену.

- Сейчас скорая приедет, – я наклонилась к ней.

Поздно прикрывать... Но хотелось закрыть ее хоть от снега. От ночи. От боли...

- Ты все можешь... я знаю, – выдохнула она с бульканьем.

Я закрыла глаза. Что я могу? Я накрыла ладонью ее руку, прикрывающую эпицентр боли. Что я могу? Если бы я понимала. Я не могу сказать: не умирай. Не могу приказать: живи.

- Потерпи. Сейчас скорая приедет, – шептала я, плача. Господи, как глупо.

- Я вызвал скорую, – сказал Валера над нами, кидая мордой об багажник какого-то парня.

- В кого он стрелял? – перевела я взгляд на капитана.

- В него, – ответил парень, кивая на Гришу.

Валера смотрел на него странным взглядом. Он явно не понимал спокойствия наемника.

- Потерпи, – прошептала я снова, прижимаясь губами ко лбу Гриши.

- Лида...

Я смахнула с плеча руку.

- Лида, его... Ее уже нет.

Я заревела, прижимая ее голову к себе. Как же так? Как же так? За что? За что ее? Она же часть меня. Часть моей жизни. Как я без нее?

Скоро послышались серены. С каждым мгновением все громче и громче. Я же не могла поверить, что ее больше нет.

10.

Мы давали показания. Парень, стрелявший в Гришу, признался в содеянном. Я удерживала его внимание даже за стенами. Валера смотрел на меня странным взглядом. А у меня перед глазами была только Гриша. Ее спокойное лицо, ее светлая коса. Ты все можешь... Я знаю...

Далеко за полночь Марк привез меня домой. Раздел, усаживая в ванну. Я вся пропиталась химическими реагентами, грязными лужами, кровью Гриши. Я не могла отпустить ее. Не могла разжать пальцы. Она не могла исчезнуть...

Он что-то шептал. Марк что-то шептал. Я не слышала, иногда фокусируя на нем взгляд.

- Миша...

- Что? – Марк тер мочалкой мою правую руку.

- Это Миша ее убил. Она была мне ближе всех. Я променяла его на нее. Он не простил. Это он. Я знаю.

- Не думай об этом. Не сейчас.

- Это он убил ее...

Марк взял вторую руку и начал намыливать. Она все еще тряслась.

- Я не знаю что делать, – я снова заревела. – Я не знаю.

- Сейчас поспишь, а завтра все решим.

Я чувствовала, как люфа смывает со спины эту ночь. Будто я отмывалась от самой Гриши... Подняла голову к Марку.

- Поднимешься? – спросил он на мой взгляд. Я поднялась. Забрала у него мочалку.

- Принеси телефон.

- Зачем? – удивился он. – Ночь на дворе.

- Принеси телефон.

Подняв душ, я направила на себя горячие струи. Как только он вернулся с телефоном, протянула руку за полотенцем. Обмоталась. Взяла телефон.

- Кому ты собралась звонить?

Положив ладонь ему на грудь, начала выталкивать из ванны.

- Успокойся, Лида, – он поймал мои руки, – успокойся!

Я сказала: Выйди.

И он вышел.

Я набрала номер. Миша сонно сказала: Да.

- Это ты, – колени задрожали. Я опустилась на коврик в ванной. – Я знаю, это ты.

- Лидок, ты о чем? Твою мать, четыре утра. Что из сделанного мной заставило тебя позвонить в четыре утра?

- Ты заказал ее. Ты убил Гришу, – говорила я тихо. Марк стучал в дверь, прося открыть.

- Лидок, тебе плохой сон приснился? Приезжай, и мы решим все наши разногласия. Мне надоела эта игра.

Я слышала шум рядом с ним. То ли телевизор, то ли кто-то еще. У Миши не было жены, но была куча постоянно циркулирующих по постелям баб. Все, что он хотел сделать со мной, он делал с ними.

- Кто там, рядом с тобой? Избавься от нее.

Я услышала шум. Они ругались. Потом голос в трубке сказал:

- Есть.

- Найди ручку, – сказала я тихо, закрывая глаза, – пиши.

Он был в себе. И он снова делал то, что говорила я.

- Пиши... Я, Михаил Мамасович Миросян, ... какого ты там года рождения? В здравом уме и твердой памяти признаюсь в совершенном преступлении. Я нанял убийцу и заплатил за... – я сглотнула. Гриша все же поменяла паспорт. Из глаз снова потекли слезы. - Смерть Григории Мироновы.

Отстранив на мгновение трубку, я судорожно вздохнула.

- Пиши дальше: Я не был убийцей. И я не могу это вынести. Простите...

О чем он думал?

- Возьми нож, – я закрыла глаза, облокотившись щекой о край ванны. – По точилке... Твоей новой точилке для ножей... проведи три раза, как ты показывал, когда хвастался ее покупкой.

Я слышала, как Марк за дверью опустился на пол. Он все еще просил открыть... Просил не делать это. Кажется, он понимал.

– Иди в ванную. Включи теплую воду. Не горячую. Теплую...

- Лида, не делай этого, – голос Миши дрожал.

- Залезай в ванну.

- Лида, я все откачу. Все будет по-прежнему. Не делай этого, – он плакал.

- Режь запястье с внутренней стороны.

Дверь подалась вперед. Марк встал. Я тут же поняла: ключи. Он пошел искать ключи.

- Лидонька, прости меня. Что хочешь проси. Не делай этого!

- Пили второе.

Дверь открылась. Марк встал в проходе. Я вытянула руку к унитазу и разжала пальцы. Коммуникатор булькнулся в воду, ударившись о стенку с тихим пластиковым звуком.

Марк молча стоял и молча смотрел.

Я смотрела на него.

Мы можем притянуть луну, но мы не можем вернуть прошлого...