Елена Звездная - Лесная ведунья 2

— Аспидушка, а не слишком ли?

Тот отступил от блюда серебряного постоял, потом поглядел то на меня, то на блюдо, да и вынес вердикт:

— Как по мне так маловато ещё.

— А ты поверь — с избытком уже. — У меня и рубашка льняная под плащом искриться начать готова была.

Но аспид не согласился. Ещё три заклинания, да таких, что и воздух близ меня фильтровали, и четвёртый алхимический круг на пол избы, только вот он по всей избе сиянием разошёлся.

И вот лишь после этого, аспид выпрямился, огляделся и сказал:

— Вроде все.

— Ббблагггодарствуем, теперь выходи, — попросила я.

— Обойдёшься, — грубовато ответил аспид. — Раз уж ты о помощи попросила, да на цену согласилась неведомую, значит дело вконец плохо, да, Веся? Я не уйду, и не проси.

И не просила бы, да только:

— Аспидушка, коли тут останешься, под удар попасть можешь. Ты пойми, я собой рисковать ещё могу, а вот тобой… не стану.

Вздохнул Аедан, руки на груди сложил, на меня с гребнем мокрым, свысока посмотрел и тихо спросил:

— Зачем ты в это лезешь, Веся?

И вот что ему сказать?

— Потому что так правильно, — прошептала, гребень сжимая. — Понимаешь?

— Нет, — ответил аспид. — Я не понимаю.

Руками развела. Если не понимаешь, то как объяснить? Объяснила просто:

— Я — ведьма. Я не могу иначе. Выйди, пожалуйста.

Но аспид лишь отрицательно головой покачал.

— Чащу призову, — пригрозила нехотя.

— А вот на это я бы посмотрел, — усмехнулся аспид. — Ведьма, здесь сейчас столько магии, что твоим чащам, обеим, года два потребуется, чтобы сюда проникнуть.

Хотела было возразить, но вспомнила всё, что аспид применил и так захотелось спросить, откуда он вообще взялся такой магически одарённый, ну да… то не моё дело, не мне спрашивать.

Кивнула, принимая его решение, руку вскинула — собираясь магией защитной его прикрыть, да тут аспид вдруг резко сказал:

— Нет!

И отшатнулся так, что странным мне это показалось. Царапнуло что-то. А что я и понять не смогла. Лишь спросила:

— Чар ведьмовских опасаешься?

Открыл было рот аспид, да закрыл тут же. Постоял, и выдал нехотя:

— Есть немного. И я защищён, лесная хозяйка, хорошо защищён, поверь. А теперь делай что задумала, коли уж надумала это делать.

Да, только как?

— Аспид, ты…

— За блюдом постою, так пойдет?

И главное взял и встал, за блюдом. Только виден был, блюдо в мой рост, а аспид он же повыше головы на две будет. Покачала я своей головой бедовой неодобрительно, да делать нечего.

Отложила гребень, руки дрожали. Подошла к блюду серебряному, приложила яблочко наливное, да и пустила по кругу. А едва затуманилось, засветилось пространственное оконце, ладонь к холодной поверхности приложила, и как ни было страшно мне, как ни было боязно, а всё же правда она должна быть известна.

Особливо, если это такая правда!

И зашептала я слова страшные, слова, что от самой души шли, из сердца с каплями крови вырывались, слова, которые каждая ведьма услышит, образы, которые каждой увидеть доведётся.

— От сердца к сердцу, от ведьмы к ведьмам, от истины к истине. Услышьте меня. Слушайте слова мои. Узрите что поведаю. Я Валкирин, ведьма, что была предана. Я Валкирин, ведьма, которую готовились погубить на алтаре, силу выпив. Я Весяна — я вырвалась и выжила. Но есть и другие — те, кого не услышали. Те — кого не спасли. Те — кого погубили. Откройте сердца, я поведаю страшное.

И понеслись образы, один за другим, видения — одно другого страшнее. Я передавала все — все, что увидела у Даримы, все, что узнала о Дариме, всё… что перенесла перед смертью страшной та, что была подарком лесу. Дарима — та, что была подарена…

Первое проклятие — проклятие немоты, вылетело в меня, едва передала видение разговора Даримы с ведьмой, чье положение оказалось столь высоким. Проклятие вылетело — да не долетело, хорош оказался аспидушка в деле защитном, весьма хорош, да только и он проклятие то увидал, увидал да помрачнел… а может и нет, кто его разберёт, лицо чёрное, матовое, в сумраке с трудом различимое, одни глаза змеиные сияют.

После проклятия немоты, пошли вещи посерьезнее — я передавала всё, транслировала не останавливаясь, и в то же время невольно оценивала насылаемые на меня проклятия — от немоты, ведьмы-изменницы перешли к смертельным проклятиям, и каких там только не было… В смысле не доучилась я, так что большинство даже не смогла толком идентифицировать. А значит и защитилась бы едва ли… повезло мне с аспидом, ох и повезло. И в какой-то момент я поняла, что действительно повезло окончательно, потому что быстрым движением аспид накрыл щитом блюдо серебряное, меня же в сторону отдернув — и вспыхнуло пространство близ блюда, пол под ним почернел да обуглился, а аспид мне сурово сказал:

— Хватит!

— А ещё не всё, — тихо ответила ему.

И вернулась к блюду покрасневшему, вновь руку протянула, прикоснулась к металлу раскаленному, кожа обожжённая зашипела, я бы и сама зашипела, да не обо мне речь сейчас.

— От сердца к сердцу, от ведьмы к ведьмам, от истины к истине…

Мне пытались помешать.

Всеми силами пытались.

Меня пытались остановить.

Но в любой битве исход решают — упорство и вера в свою правоту. Моё дело было правое! И как бы ни была страшна моя правда, она оставалась правдой! А потому я вцепилась в блюдо, удержала его от уничтожения усилием непомерным, и довела дело до конца. До самого конца.

От сердца к сердцу. От ведьмы к ведьме. От истины к истине!

И когда завершила — осыпалось блюдо серебряное стеклом битым на пол, растворилось и протекло через щели в полу серебристыми лужицами расплавленного металла. Осела обессиленная я, спиной к печи привалилась, глаза на миг закрыла…

— Сеанс одномоментной связи, — задумчиво проговорил аспид, переступая через расплавленный металл и направляясь ко мне. — Ну как, легче стало?

Подошёл, присел рядом, взял мою ладонь правую, что сплошным ожогом стала, подул… и начали сходить волдыри страшные, заживать кожа пострадавшая.

— Теперь легче, — прошептала я.

Аспид опустился передо мной на одно колено, продолжая всё так же держать руку — раны исчезли, теперь исчезали шрамы.

— Объясни мне, — вдруг сказал господин Аедан. — Зачем? Ты ведь хозяйка леса, у тебя своя война, и что-то я не заметил здесь ни одной ведьмы, ведунья. Ты одна последний оплот нечисти защищаешь, но при этом — собой рискуешь, чтобы сказать ведьмам страшную правду жизни одной из… вас. Почему?

Моя рука в его ладонях казалось белой-пребелой, как снег на остатках сгоревшего дома, почерневшего от страшного пожара… так жутко стало, захотелось руку отнять, но аспид удержал — не всё ещё вылечил.

— Почему? — повторила я слово его последнее. Вздохнула, да и ответила устало: — Потому что так правильно. Потому что — правда. Потому что — беда у нас общая, и враг один.