Елена Звездная - Лесная ведунья 2

Оказалось совсем не он!

И тут обожгло руку мою, да ощутила рывок сильный, а следом в объятиях аспида оказалась, но не противилась, сил на то не было.

Гневался леший, молчал напряжённо аспид, стояла я, уткнувшись лбом в грудь его чёрную чешуйчатую, а по щекам слёзы градом, и трясло меня как в лихорадке. Так трясло, что и Лешинька смекнул — не чисто дело.

— Весь, — прошептал растерянно. — Веся…

Ничего я лешему не ответила.

От аспида отступила, клюкой оземь ударила, да и перенеслась прямиком к дубу Знаний. Встала перед деревом могучим, руки дрожат, слёзы текут, да боли нет в них — есть гнев! С гневом же, с трудом сдерживаемым, и позвала:

— Сила Лесная!

Зашумел кроной дуб Знаний, зашумели иные дубы.

Не ответила мне Сила лесная. Ни слова не сказала. Словно и нет её вовсе! Да и не было никогда. Ну да ничего, мы, ведьмы, народ настойчивый.

— Ты предала! Ты! — прокричала я вершинам дубов.

И не стерпела обвинения Силушка Лесная. Проявилась лицом в ветвях и листьях, на меня взглянула пасмурно, да и молвила:

— В моих лесах Заповедных насильно никого не держат. А кто волен уйти — того держать не буду.

Пошатнулась я, на землю осела, слёзы горькие по лицу текут, и понять… понять не могу…

Лишь один вопрос задала, с трудом ярость сдерживая:

— А меня убивать будут, тоже позволишь? Не спасёшь, не вмешаешься? Такой мне ждать участи?

Зашумела листва, словно ветер по лесу прошёл, да и ответила Сила лесная тихим шёпотом, словно бы тот же ветер к щеке прикоснулся:

— Не знал я… Не понял… То людские законы, они мне не ведомы.

Смахнула слёзы, на кроны дубов взглянула гневно, и спросила:

— Что тебе неведомо, Сила лесная? Когда насильничают неведомо? Когда убивают? Когда на костре жгут? Это тебе не ведомо? Так давай, я покажу!

— Не… — начала было Сила лесная.

Да поздно! Ведьма я! Как есть ведьма! Мы ведьмы чужие судьбы чувствуем! Да боль чужую и ощутить, и передать способны! Ударила по земле ладонью раскрытой и выплеснула всё! Всё, что увидела! Всё, что почувствовала! Всё, что пережила перед гибелью безвременной Дарима! Всё передала! Всё до капельки! Как полюбила ведунья лесная, что ведуньей стала не по собственному выбору, от того и права не имели изгонять её, ведь лес не подведомственной территорией был — а домом! Как с парубком сговорились о свадьбе, и счастливы были он и она… так счастливы. Как мачеха жениха, баба склочная, злая, пасынка не любившая, притворилась радостной, и за невестой в лес поспешила, чтобы принарядить к свадьбе-то, не в шкуре ж ей в деревню на свадьбу идти. Да не дошла Дарима до деревни.

Не дошла…

Как из лесу вышла, схватили её да и повели на пир страшный, неправильный, злой. Разбойников с собой привела мачеха. Подлых, жестоких разбойников. Опоили, по рукам пустили, в грязь втоптали, а опосля на костре сожгли, как ведьму.

Задрожал дуб Знаний, начали опадать с него листья зелёные, коим падать не ко времени вовсе, но меня не разжалобишь. Я всё передала. В этом бесшумном дожде из зелёных листьев, всё до капельки, всё, что пережила несчастная девушка…

— Хватит, остановись! — взмолилась Сила Лесная.

— Она тоже просила, — жалости во мне не было. — До последнего просила. Кричала, звала, молила. Неужто слышно не было?!

Яд в моих словах был. Горький яд правды, от которой не отвернешься не скроешься — я не позволю.

— Было слышно!!! — сорвалась на крик Сила лесная. — Да спасти её той ведьме следовало, что лешего обездвижила!

И остановилась я. Ладонь убрала, с подозрением на кроны слезоточащие листвой посмотрела, да и переспросила:

— Что?

Но трясло Силу лесную, так что вся земля дрожала трясло. Оно как — пока на своей шкуре не почувствуешь, чужую боль не поймёшь. А как самому испытать придётся, то другой разговор. Вот и тут так же — хоть и бестелесная Сила Лесная, а всё ж испытала боль и мучения в полной мере, и пережить такое, не каждый может.

Но Сила Леса это сила, собралась она, и приказала:

— Смотри, ведьма!

И нахлынул на меня сонм видений и обрывки слов разговоров, событий.

Вот Дарима на берегу реки, да с ней рядом не кикимора, не водяной, не русалка даже — с ней рядом ведьма сидит. Красивая, волосы её чернее вороного крыла, глаза синее королевских сапфиров, жесты плавные, а слова… слова неведомые, не слышал слов её лес, не распознала и Лесная Силушка.

А вот иной разговор — стоит та ведьма перед лесом, да говорит уверенно «Ведьма она. Да не природная — прирождённая. У себя супротив закона держишь — наша она. Нам принадлежит! Отдай по-хорошему, а иначе — всю нечисть супротив тебя подниму!».

Следующий разговор спустя время был — пшеница, что колосилась у леса, и виднелась за спиной ведьмы, уже созрела, а ведьма роняла такие слова:

«Сила наша просыпается от боли и испытания огнём. Не мешайся, тогда и я мешаться не стану».

— Леший бы понял, — тихо сказала Сила Лесная. — Леший бы вмешался… Да обездвижен он был, а я того не заприметил. Я с ведьмами в тот момент разговор вёл, о программе учебной, о книгах магических… Думал моим ведунам с ведуньями знания надобны, о том я думал…

Вот значит как!

Поднялась я быстро, решительно, клюкой оземь ударила, да метнулась обратно к избе своей, к аспиду и лешему, что понуро у октагона стояли, да к нежити, что когда-то ведуньей была. Просто я ж не сразу поняла, почему человеком её вернуть можно, а вот лесной ведуньей — нет!

А сейчас… сейчас почти догадалась.

Метнулась за барьер защитный, сковала не почерневшую — обгоревшую, как оказалось, ведунью, да и поглядела на случившееся иным взглядом! Поглядела, чтобы застыть потрясённо — эту ведунью выпили! Вот почему я чувствовала, что стань она живой, магии в ней уже не будет!

Отшатнулась в ужасе.

Замерла, в трёх шагах от октагона, стояла с глазами широко раскрытыми, да сердцем, в испуге как птица в клетке в груди бившемся. Словно ребра проломить хотело, да на свободу вырваться.

— Веся, происходит что? — напряжённо спросил леший.

А я сказать не могу, не могу и слова вымолвить. Лишь на нежить ведуньи гляжу в ужасе и с пониманием — та Дарима, это…

— Это я, — прошептала в ужасе.

На меня что леший, что аспид поглядели странно очень, а я…

Я клюкой оземь ударила, и к заводи перенеслась. Туфли скинула, клюку к кусту прислонила, и юбку платья чародейского придерживая, к кромке воды подошла. Вот по ней и металась, всё успокоиться пытаясь.

Водя себя ждать не заставил, из заводи наполовину высунулся, сонный, заспанный, да и спросил:

— Весь, что?

Остановилась я, на него посмотрела, и сказала:

— Смотри, Водя. Вот есть я, я ведьма прирожденная. Мы природных ведьм на порядок слабее, но коли горе обрушится сильное, у некоторых из нас, не у всех, лишь у некоторых — просыпается сила. Да такая, что природным на зависть! А природные ведьмы, Водя, они одну особенность имеют — им чтобы стать сильной, в силу войти следует. И для того вступает ведьма в бой неравный. И чем сильнее противник, тем сильнее станет ведьма, убив его. Да не только в силу так природная ведьма входит, но и от врага своего многое берёт — коли вампира убить, получишь грацию да силу эмоции выпивать, коли волкодлака — звериную грацию, да возможность видеть даже в самую тёмную ночь. Способности врага, Водя, способности они получают.