Елена Звездная - Лесная ведунья 2

И тут вдруг Лешинька возьми да и спроси:

— Весь, а где аспид? Не чувствую я его в лесу-то?

— По делам отлучился, — отмахнулась я, о своём думая.

А следом и Савран вопросил:

— Скажи, лесу Заповедному хозяйка, а нельзя ли мне амулет какой, чтобы чары иллюзорные рушить то? Чтоб товар истинный видеть?

— Такого нету, — честно призналась купцу.

Пригорюнился тот, видать впечатлило его, как иные нечистые на руку торговцы с помощью магии наживаются, но уж что есть, то есть.

— Надеюсь, полезен оказался, — намекая, что пора бы ему, сказал Савран.

— Очень полезен, благодарствую, — ответила я, и клюкой оземь ударила, тропу ему открывая.

А купец от чего-то замялся и вдруг спросил осторожненько:

— А вы, госпожа ведунья, сейчас под иллюзией, али как?

И тут поняла я, что стою Веська Веською, в платье чёрном чародейском, с волосами в косу прибранными, и нет на мне ни шляпы ведьминской, ни плаща устрашающего, да даже носа крючковатого и того нет.

— Эм… — пробормотала замявшись. — А как меня узнал-то?

— Дык по лешему и по клюке, — чистосердечно сознался Савран.

— Это иллюзия! — не менее чистосердечно соврала я.

— А-а, — протянул купец. — Я тогда поспешаю, ещё ходку в Нермин надо сделать за сегодня.

— Ступай, купец, доброго пути тебе, — отпустила я.

И едва ушёл, тропу заповедную закрыла.

Чёрт к тому времени уж подуспокоился, трястись перестал, да и вдруг спросил:

— Ведьма, а слышала ты, Агнехран этот, он и в аду побывал.

Удивилась я, да и вопросила:

— Зачем это?

— Из любопытству, — сказал чёрт. — Говорят молодой тогда был, зелёный, пентаграмму начертал, дьявола вызвал, да в пентаграмме той запер, а сам сходил в ад, осмотрелся… кого спалил, кого подпалил. Вроде искал чегось.

— И как, нашёл? — правда интересно стало.

— А то мне неведомо, — признался чёрт.

И тут Лешинька прервал нас, сообщив:

— Аспид вернулся.

И мы поспешили к избушке, оставив чёрта на попечение кикимор.

Но когда уходили, даже на миг приостановились — чёрт вдохновенно вещал благодарным болотным слушательницам о том, как заявился в Выборг, да расшвырял всех магов, а главному самому архимагу и вовсе морду набил.

— Вот… чёрт, — леший головой покачал неодобрительно.

Ну черти… они такие черти.

И мы шагнули на тропу заповедную.

Как возвернулись к домишку моему, картину застали удивительную — аспид расставлял октагон да не простой, навершием каждой грани был заговорённый горный хрусталь. И тоже не простой это был восьмиугольник, не стандартный магический, подобный кругу, а иной совсем. Шесть кристаллов в нём были противопоставлены друг другу образуя прямоугольник, а вот седьмой и восьмой отстояли от них, соединяя две стороны прямоугольника. Как если бы за столом сидело восемь гостей, по трое друг против друга, да двое во главе стола с двух сторон.

За созданием фигуры наблюдали и волкодлаки, и вампиры, и моровики, и домовой, и Кот Учёный, а Мудрый Ворон сидел наверху, с высоты корректируя по бумажке, которую держал крылом:

— Правей! Ещё правей! Теперича левей!

Учёный Кот не выдерживал и периодически мотался наверх к ворону — перемещаться в пределах деревьев он мог без труда, и сверял бумажку с имеющейся конструкцией.

— На полшага правей! — продолжил ворон, едва аспид поставил новый камень, и, подняв голову, вопросительно посмотрел на нашего Мудрого.

Горный хрусталь был передвинут.

Затем аспид отошёл на пару шагов, руку к конструкции направил — из ладони вырвался огонь, да и засиял светом, преломляясь в горном хрустале и создавая не плоскую, а трёхмерную конструкцию, где лучи образовывали надежный световой куб. И такая сила в том кубе была, что даже мне, хозяйке лесной, не по себе стало. А аспидушка лишь кивнул удовлетворённо и крикнул ворону:

— Всё. Благодарствую.

И направившись в октагон, принялся за фигуры не магические — алхимические. Такие, что магам вовсе не подвластны. Да и не изучают алхимию маги, опасно слишком, от того и под запретом. А аспид вот, чертит себе, спокойственно.

И тут тихо мне Лешинька сказал:

— То есть, говоришь, он по делам из лесу уходил?

— Ну да, — я с интересом следила за происходящим. — Видимо за хрусталём вот горным мотался.

— Видимо, — нехорошим тоном леший протянул. — Только есть одна неувязочка, Веся, хрусталь этот горный, он ещё вчера принёс, когда вернулся вдруг внезапно да торопливо. И так торопился, что хрусталики эти в кусты крапивы бросил не глядя, а опосля к тебе в избенку поспешил. И сдаётся мне, октагон сей формы странной такой, от того… что хрусталь бросили вчера, сохранностью не озаботившись…

Пожав плечами, заметила:

— Может потому и мотался из лесу. Так то не планировал, а как к избе вернулись опосля разговору, за который ты сердишься, он и решение-то принял, что по делам ему надобно.

— А по каким, Веся? — насмешливо леший вопросил.

— Мне откуда знать? — возмутилась я. — Не нянька вроде я аспиду, чтобы делами его интересоваться.

— Не нянька… — мрачно согласился сотоварищ мой верный.

И тут нас заметил аспид.

Мне кивнул приветственно, а вот лешему приказал:

— Мост нужен крепкий, широкий. Деревья раздобудь к ночи.

Леший почему-то после слов этих на меня посмотрел с подозрением. Я ж стояла, то на солнышко глядя, то на верхушки деревьев, и делала вид, что вообще ничего не слышала. Нет, мне-то конечно было известно, от чего аспид приказ такой дал — он лешего отсылал подальше, как и было уговорено, да только мы не договаривались, что отсылать Лешиньку будут при мне, а я другу сердешному врать не способная.

— Вееесь, — позвал леший.

— А погода-то сегодня какая хорошая, — невинно заметила я.

Леший продолжал пристально на меня глядеть, я чувствовала это всей собой, даже не глядя на друга верного.

— Солнышко-то как светит, — продолжила, демонстративно ничегошеньки вот вообще не понимающая.

А леший глядит всё суровее, и даже холодком из лесу повеяло.

И тут в дело аспид вмешался.

Кристаллы свои оставил, к нам подошёл шагом уверенным, размашистым, остановился на лешего глядя, и спросил:

— Неясно что в просьбе моей, леший?

А друг сердешный возьми да и ответь многозначительно:

— Многое.

А потом возьми да и потребуй:

— Браслет обручальный хозяйке верни.

И аспид, что хотел уж ответить, вдруг промолчал. А вот я не стала.

— Лешинька, пущай пока на нём будет, мало ли, — вздохнула устало. — По ночи едва спасти успела-то.

Леший на меня сурово поглядел, на аспида, на меня… на аспида, на меня…

— Да хватит уже! — не выдержали нервы мои. — Иди, деревья для моста доставай, не теряй времени даром.

И посмотрел на меня вдруг Лешинька так, что стыдно стало, как пёс побитый посмотрел, с обидой на несправедливость во взгляде, а я… что я сказать ему могла.