Елена Звездная - Лесная ведунья 2

И то едва не стоило мне жизни — протянула руку костистую ведунья, да сжала воздух у горла моего так, что не продохнуть уж вовсе не от жалости было. Да тут в дело аспид вмешался — обхватил рукой за талию, к себе рывком прижимая, да ударил пламенем, чистым потоком, прямо в октагон… а пламя-то я перехватила.

На какой-то миг показалось — время остановилось.

Но затем прошептал аспид заклинание, вспыхнули контуры октагона, изолируя нас от ведуний и ведуний от нас, а меня Аедан резко к себе развернул, да и прорычал, глазами змеиными синими сверкая:

— Ты что творишь, ведьма?

Я бы ответила, может, но хватило меня лишь на тихое:

— Ключевое слово «ведьма».

И отпустил меня аспид, только глядел неодобрительно… Так неодобрительно, что казалось его воля — выпорол бы в назидание. Но тут я хозяйка, в этом лесу мне никто не указ.

Медленно я к самой грани октагона подошла — за силовым барьером бесновалась-бесилась нежить поганая… это вторая ведунья из артефакта выбралась. А первая стояла, всё пытаясь снова до меня добраться путём захвата контроля над воздухом, но поздно — я уж себя в руки взяла, настороже была.

И вот дилемма новая — будь я ведуньей лесной, уничтожила бы обеих не глядя, но и ведьма я. И как ведьма видела отчётливо — одна ведунья черна была изнутри, словно гниль проела, и зависть в ней была при жизни, и злость, и голод тщеславия неутолённый, а вторая…

Та что слева была, была и иной. И стояла я, в нее вглядываясь, да искала… Чего искала-то?

«Веся, не так что-то?» — леший мой переживал-тревожился.

«Не так», — ответила я, да и показала ему обеих ведуний.

Не долго молчал леший, а потом произнёс:

«Моей бывшей хозяйки нет».

Сама уж поняла, та повыше была, и хоть мельком её видела, а узнала бы. Тут же…

«Лешинька, та что слева, девчонка ж совсем», — откуда мне то было ведомо я не знала, но мы, ведьмы, такие, мы многое ведаем незнамо как.

Через мгновение леший был рядом.

Встал, на аспида поглядел неодобрительно, так что тот даже отступил на шаг, опосля на меня ещё более неодобрительно… я подумала, и отступила на шаг, вслед за аспидом. Просто Лешинька он в гневе страшен, а аспидушка он и так страшен — минус на минус… пусть сами и разбираются.

— Веся, не смей! — проскрежетал леший, разрушая всю мою спешно придуманную стратегию.

— Не смей что? — не понял аспид.

Я постояла, прядь волос за ушко заправила, да и решила:

— А вам двоим определённо есть о чём поговорить. Аспидушка, портки мои у лешего есть. Есть-есть, правду говорю. Лешинька, а это аспидушка меня сегодня из лесу сманил, да под удар подставил.

И вот таким вот нехитрым образом доведя обоих до испепеления друг друга взглядами мрачными и настроения препаршивого, я аккуратненько Лешиньку обошла, да обратно к краю октагона вернулась.

Я думала.

Быстро, решительно, соотнося свои силы и силы своего леса.

Девчонку можно было спасти.

Ведунью в ней нет, и магической силы у неё более не будет, но саму девчонку, а она меня едва ли старше, скорей одногодка практически, я по фону её ауры судить могла, спасти можно было.

Сжала я клюку, вдох сделала всей грудью, да и…

— Веся! — заорал леший.

— Веся, стой! — вторил ему аспид.

Шаг на выдохе и то, что по всем законам магии было изолировано как от вторжения, так и от исторжения, пропустило меня, ласково коснувшись тела тёплой, словно печное тепло, магией.

Дальнейшие мои действия были продуманы лишь частично:

— Смерть! — всего одно слово, но взмах клюки опрокидывает ведунью справа наземь, из земли прорываются побеги, оплетая хрипящую и орущую нежить, побеги впиваются в её тело корнями, грибные споры покрывают тело и крик обрывается.

Любая смерть в лесу на пользу идёт. Особливо если лес тот Заповедный, а хозяйка его приказ отдала. И мне не требовалось даже взгляда, чтобы ощутить окончательное разложение нежити — я просто это ощущала. Как ведунья. Как та, что чувствует лес, словно часть самой себя.

И эта же часть меня, моей души, требовала вторую жертву — но я и ведунья и ведьма. А ведьма во мне видела боль, видела страдания, несправедливость видела… и жизнь, которую еще можно было спасти.

— Ссссмерть!!! — прошипела ведунья, пытаясь повторить мой маневр.

Глупая, это же мой лес, а мой лес слушает лишь меня.

— Ярина, — позвала почти беззвучно.

Заповедная откликнулась мгновенно, вспорола землю под ведуньей, оплела её лианами, не давая и шевельнуться. Оплела её ноги корнями, не давая и шагу ступить. И вот тогда спокойно я к нежити приблизилась, хоть и держала клюку наготове, хоть и была настороже, а всё же руку протянула, коснулась той чёрной тучи несправедливости, да и ощутила на губах вкус предательства.

Видение было ярким, отчётливым, словно не видение вовсе, а наяву вижу всё. Ведунью звали Дарима, да имя то своим она не считала — его мать, гибнущая, прошептала, отдавая кроху чаще леса Заповедного… Там она и осталась, мать этой девочки. Едва сидела, бессильно привалившись к дереву, по щекам её текли слёзы… по груди кровь. А вдали полыхал огнем магическим замок каменный… магов работа. Маги эту женщину и преследовали, маги и нашли — улыбалась она, да на лес глядела взглядом вечным, взглядом мёртвым. И сунулись было маги в лес, о ребёнке им было ведомо, но восстала чаща, а супротив чащи Заповедной ни одному магу не устоять. Отступили. И над телом матери чаща глумиться не позволила… хорошая чаща была, правильная.

«Веся, убью!» — бушевал мой леший.

Аспидушка тоже гневался, но я сейчас почти ничего из этого мира не слышала, я прошлое наблюдала… И видела я, как растёт девочка, не ведая вовсе, что человек она. Как обратилась к ней впервые Силушка лесная, да молвила гласом звериным, криком птичьим — иное дитя леса не поняла бы. А после, как долго и тяжело познавала ведунья язык человеческий, да и язык магический. Как пыталась слова складывать, а звучали нескладно, сколько ночей провела над учебниками ненавистными, а деваться-то было некуда. Не было у неё другой жизни, куда уйти тоже не знала — росла дитя, и верила, что весь мир, это лес. Один лишь лес, со зверями да птицами, с чащей, дубом Знаний и Силушкой лесной, учебный процесс контролирующей. И от того невдомёк было девушке, что ходит она как зверь в шкуре, что не волосы на голове, а колтун ни разу не чёсанный, что не в избе живет — в логове под корнями дуба Знаний устроилась.

Да кто ж ведает, что лучше для нас, а что хуже?

Парубка славного, парубка справного встретила она, когда в реке была. Тот сети искал, унесённые течением, она травы собирала речные, для медведя захворавшего… И когда парня того увидала она, в её сердце весна распустилась, а моё сжалось от тревоги-предчувствия… Я ж сразу решила, что он и стал её погибелью, он и предал… А оказалось — не он…