Леока Хабарова - Юнит

Только имени своего так и не вспомнил…

– Все это очень-очень интересно… – Павличенко задумчиво почесал нос. – А сны вам снятся?

– Да, – кивнул Джон. – Каждую ночь. Однако на утро все забывается, и я не могу ничего с этим поделать.

– Тогда попробуйте вот что! – Пашка вскочил. Приосанился. – Возьмите огрызок простого карандаша и обрывок бумаги. Перед сном положите под подушку и трижды повторите: «Голова на пуху, а сон – в руку».

Семьсот двадцать седьмой завис. Рита, впрочем, тоже. Но она отвисла первой.

– Доктор шутит, – пояснила она и украдкой покрутила пальцем у виска, сопроводив жест зверской рожей. – Он у нас такой озорник! Пойдем, Джон. – Беликова поднялась, схватила юнита за руку и потянула за собой. – Помнишь, я обещала тебе устроить экскурсию по базе? Сейчас самое время.

– Голова на пуху, а сон в руку! – крикнул им вслед Пашка, сложив ладони рупором. – И главное, не забудь про карандаш, дружище!

Экий засранец!

Прежде чем переборка сомкнулась, Маргарита успела погрозить коллеге кулаком.

– Рита… А у вас есть карандаш? – на полном серьезе спросил Джон, когда стеклянная капсула лифта везла их на нижний уровень.

– Брось, Павел просто пошутил. – Рита похлопала его по предплечью. – И, кстати, если имя Джон тебе не по душе, мы можем выбрать любое другое.

– Спасибо, конечно, но мне бы хотелось вспомнить свое собственное, – вздохнул юнит.

«Нет у тебя имени, несчастное создание. Только порядковый номер», – подумала Беликова и мягко улыбнулась:

– Обязательно вспомнишь.

– Очень рад, что вы в это верите, Рита. – Киборг тоже улыбнулся. От улыбки веяло грустью. – Ну а пока побуду Джоном Доу – неопознанным телом.

Они вышли на четвертом уровне и двинулись по цельнометаллическому коридору к сектору «Каппа».

– Кстати… – Семьсот двадцать седьмой сунул руки в карманы форменных брюк, – а как я сюда попал?

– На лифте приехал. – Маргарита уверенно свернула в нужном направлении. – Вместе со мной. Только что.

– Да я не об этом…

Рита и без подсказки поняла, что не об этом. Глянула искоса на подопечного и, чуть ускорив шаг, изрекла:

– Ты уже был здесь, в местном лазарете, когда моя команда вышла на смену. Поэтому деталей не знаю. Недавно у тебя начались острые приступы лунатизма. Во время одного из таких загулов ты чуть не погиб, но мне удалось тебя перехватить. Я отвела тебя к себе, и ты очнулся.

«Несклепистая байка с пластмассовым привкусом» – так Павличенко охарактеризовал сию гениальную легенду. Однако ничего более толкового им придумать не удалось.

– Чуть не погиб? – Джон без труда поспевал за ней: один его шаг ровнялся двум ее.

– Ну да. Нелегкая занесла тебя в гравиблок, где почти нет кислорода, зато радиации хоть отбавляй.

Это было правдой. Чистой. Без примесей. Поэтому Беликова притормозила и со спокойной душой заглянула подопечному в глаза. Врать она не особо любила.

– И… вы спасли меня? – Юнит остановился. – Каким образом?

– Догнала и уговорила вернуться, – бесхитростно ответила Рита.

Киборг внимательно посмотрел на нее… а потом вдруг шагнул ближе и сжал в объятиях. Да в таких крепких, что Маргарита чуть не задохнулась.

– Спасибо вам, Рита, – сказал Семьсот двадцать седьмой, стискивая ее до хруста в ребрах. – Я в неоплатном долгу перед вами!

– Д-джо-он! – прохрипела она. – Ты меня задушишь!

– Простите… – Он отступил на шаг. Смутился.

– И давай уже на «ты», а то чувствую себя столетней старухой.

– Хорошо, – кивнул юнит и замер, глядя вперед. – Что это?

Это была обсерватория, хотя все обитатели называли ее обзорной площадкой. Прозрачная стена из огнеупорного бронестекла открывала вид, от которого замирало сердце. Вид, глядя на который, даже Рита вспоминала, за что когда-то давно влюбилась в космос.

Отсюда было видно Землю. Не всю, конечно, только часть, но все же. Сияющая всеми оттенками синего сфера переливалась в лучах далекой, но такой родной звезды. И казалось, будто само время замерло, созерцая монументальную красоту голубой планеты.

Джон застыл, зачарованный грандиозным зрелищем. Маргарита встала рядом. Сложила руки на груди.

– Это… – прошептал он. – Невероятно. И так… знакомо…

– Знакомо?

– Да, – кивнул киборг. – Мне кажется… Нет, я уверен, что видел Землю раньше с подобного ракурса. И не раз.

Беликова взглянула на него.

Надо бы зафиксировать это в заметках. Яркие визуальные образы стимулируют выработку бессистемных обрывочных воспоминаний.

– Ты говорил, что служил в космической авиации, – напомнила она.

– Так и есть, мэм.

«Мэм»? Это что-то новенькое!

– И ты убежден в этом на сто процентов, хотя абсолютно ничего не помнишь.

– Представляю, насколько странно это выглядит со стороны, – хмыкнул брюнет.

– Сильно сомневаюсь, – буркнула Рита.

– Это… это как будто любимая песня вдруг забылась. Мотив назойливо крутится в голове, но каким-то невнятным эхом, а из текста вспоминаются только обрывки фраз. Понимаете?

– Не совсем, – честно призналась Беликова. – А как же Софи?

Юнит помрачнел. Голубые глаза потухли.

– Я вижу ее во сне, – тихо сказал он, и Рита заметила, как дернулся его кадык, будто киборг проглотил ком, подкативший к горлу. – Постоянно вижу. Она говорит со мной. Зовет по имени. Обнимает, плачет, предупреждает о чем-то… Но стоит проснуться, и все исчезает. Лицо Софи расплывается, словно тень, и мне его никак не вспомнить.

В голосе Джона было столько боли, что Маргарита не удержалась от порыва и ласково погладила юнита по спине. Говорить ничего не стала. Смысл? Очередной раз врать, что все будет хорошо? Надоело.

– Поэтому я и попросил карандаш, – обреченно вымолвил он и понурил голову. – Ваш друг Паша, конечно, пошутил, но… Вдруг сработает? Я согласился бы на все, лишь бы вернуть свое прошлое.

«Твое прошлое – криокома в стеклянной колбе», – подумала Беликова, а вслух произнесла:

– Пойдем покажу тебе место, которое никого не оставит равнодушным.

– Аэродром? – с надеждой спросил киборг.

– Нет. – Маргарита взяла его под руку и потащила за собой. – Гораздо лучше.

Юнит вопросительно уставился на нее, и Рита, гордо вскинув голову, патетично изрекла:

– Я отведу тебя в столовую, боец!

Шеф смотрел в бумаги, а не на нее. Несмотря на развитие технологий, Лев Леонидович Левандовский оставался верен старым привычкам: распечатывал всю документацию и совершенно не доверял электронным носителям. Все правки гениальный профессор всегда вносил от руки, хотя разобрать его закорючки было бы затруднительно даже опытному криптографу.