Лара Ингвар - Императрица

— Что-то случилось? — Золотистые глаза императора светились неподдельным любопытством.

— Киара родила тройню. Дети недоношенные, но сильные.

— Как я рад! Дети — это благословение богини, а уж тройня! Восхитительно! — Император улыбнулся куда-то в небеса, а я почувствовала себя последней дрянью.

Если не лгу ему, то и всю правду не говорю. С другой стороны, это не моя тайна. Успокоив себя подобной мыслью, сказала:

— Может, и у нас родится сразу несколько детей. В клане Синего Огня такое не редкость.

— Значит, мы станем вдвойне счастливыми родителями. — Тавр посмотрел на меня с нежностью во взгляде.

Еще бы решить проблему с моей невинностью, будь она неладна. А то с помощью одних поцелуев детишек мы вряд ли заведем.

Кузина спокойно ожидала окончания нашего немого разговора, когда Тавр спросил:

— Алексис, думаю, мы сможем отправить письмо с поздравлениями в ближайшем городе. А ты не желаешь отправиться с нами в путь?

Я удивилась подобному приглашению со стороны своего жениха, Алексу он едва знал. Девушка, бросив быстрый взгляд на Романа, доедавшего яичницу, не слишком аристократически размазывая желток хлебом, согласно кивнула. Я-то знала, что кузина к этому рыжему балбесу неровно дышит, но как об этом догадался Тавр?

Отправились в путь все вместе. Мы с Романом немного отстали, и я услышала начало разговора, ветер донес его до меня по воле императора.

— Я расскажу тебе кое-что о себе и своей матери. — Тавр явно желал ввести кузину в круг посвященных.

— Чего это твой жених вертится вокруг Алексис? — спросил меня друг тоном с отчетливо сквозившими в нем нотками ревности.

— Доверяет ей наши тайны.

— А не расширяет ли круг своих обожательниц?

Слова парня больно укололи сердце. Видимо, мстил за шутку про оленя. Тавр часто использовал свою внешность как орудие, я это принимала, но, когда он улыбался очередной дочери или жене аристократа, от осознания легче не становилось.

— Если и расширяет, какое тебе дело?

Роман буркнул, что я злюка бессердечная, и ускакал вперед.

Городок, в котором мы остановились, чтобы пополнить припасы и отправить письмо, был небольшим и очень уютным. Узкие улочки, как и в большинстве городов на западе империи, расходились от храма четырех стихий, образуя извилистые закоулки и уютные тупики, в каждом из которых прятались одна-две пекарни, наверняка соперничавшие между собой за звание места с самыми вкусными булочками. Рядом с храмом располагался рынок, где можно было пополнить припасы, а заодно посмотреть, на что способны мастерицы окрестных деревень. Я почти соблазнилась идеей остановиться в таверне и принять горячую ванну, когда путь нам преградила троица широкоплечих агрессивных мужчин с вилами наперевес.

— Я знаю, кто вы такие! — громко проговорил один из них и сделал шаг вперед.

Мы переглянулись. Заезжие путники часто останавливались в таких городках. Да, породистые лошади могли выдать в нас аристократов, но одежда была подобрана простая, и украшений мы при себе не имели. Тавр убрал волосы в хвост, даже намазал их на рассвете какой-то жидкостью, отчего пряди обрели каштановый оттенок, а Чак-Чо оставил нас, решив добраться до леса вплавь по реке.

— И кто же мы? — спросил Роман, спешиваясь и всем своим видом показывая «Я же такой хороший парень».

Мужчина, в котором можно было узнать младшего служителя храма четырех стихий, громогласно провозгласил:

— Ведьмы!

А остальные «встречающие» встали в позы, выставив вилы наподобие оружия. Не любил простой народ Тавра.

— Мы, что ль, ведьмы? — Роман непонимающе развел руками.

— Да не вы, бабы ваши! — воскликнул в ответ служитель с таким пренебрежением, что меня перекосило. — Уже месяц как бредут в сторону Черного леса. Уж я-то знаю, почему эта свора возрождаться начала!

— И почему же? — поинтересовался император, подводя лошадь поближе к моей в стремлении защитить.

Да, идея взять охрану была не такой уж и глупой. Каким бы умелым ни был маг, толпа с вилами всегда может победить количеством.

Алексис активировала дар и создала небольшой сияющий шарик, который с преувеличенным спокойствием подбрасывала в воздухе. Этого хватило, чтобы народ опустил вилы. Мужик с заросшим щетиной лицом натужно улыбнулся. Нападение на мага-аристократа могло стоить ему головы, а уж наставить оружие на самого императора…

— Ох, да вы благородные! Ну, тогда и сами знаете. Та, что скоро императрицей станет, — ведьма. Украла у кого-то способности к магии воды, заколдовала молодого императора, и скоро примут они закон, что у ведьмы равные права с магами. И усе тогда, всю империю к рукам приберут.

Было весьма любопытно послушать про себя подобные речи. Кто-то плел заговор против нас с Тавром, пытаясь уничтожить самую сильную фигуру на шахматной доске, его королеву. И избрали идеальную тактику, закон о правах ведьм уже подписан и готовится к публикации. Но как слухи просочились так быстро?

— Почему вы решили, что мы ведьмы? — спросила, рассчитывая, что простой люд не знает, как выглядит императрица Мари.

В столице я примелькалась и знала, что меня там любят, но то, что мы с Тавром засиделись во дворце, сослужило нам дурную службу. Судя по всему, император думал о том же.

Служитель храма четырех стихий оправил серую рясу, обтягивающую круглый животик. Такой невозможно отрастить, соблюдай он все заповеди культа.

— Со всех концов империи едут и едут через наш город. Одинокие женщины и с детьми десятками начали проходить через Саратас месяц назад. Одно это срам-то какой!

Возмущение поддержал высокий худой человек, его кадык дергался при каждом слове:

— А потом мы поняли, что идут не куда-то, а в Черный лес. Они — ведьмы!

— А вам-то что ведьмы сделали? — не выдержал Роман.

Только было расслабившиеся деревенские воины снова навострили вилы. Меня тоже волновал этот вопрос, но я бы предпочла задать его в ближайшей таверне. К моему удивлению, услышала сразу три ответа, так местным хотелось излить душу «благородным».

— Знамо ведь, в каждой бабе ведьма спит. Если этой заразе дать распространиться, они нас, мужиков, со свету сживут, — произнес бородач, самый крупный в группе.

— Наши заповеди запрещают практиковать темную магию ведьмам да прорицательницам! За то гореть им на священном костре! — Бровь Тавра заметно дернулась, когда он услышал слова местного храмового служителя.

— Моя жена ведьма была. Годами скрывалась, притворялась нормальной, а как новости об их свободе пришли, забрала наших трех дочерей и ушла с обозом. Бросила меня, ведьма проклятая! — потряс он сухощавым кулаком, а я подумала, как же он измучил свою бедную супругу, что она от него с детьми убежала.