Александр Верт - Пекло 2

Зато утром ему пришлось буквально удирать через окно, чтобы не встретиться с ее отцом и успеть хотя бы ко второму уроку, на первый он все равно не успевал.

Они тогда даже не поговорили, и ему было стыдно. О том, что она переживала, стыдилась и боялась ему написать, он так и не узнал. Все это она гордо оставила при себе и даже слез никому кроме подушки не показала. Она была влюблена, увлечена, и он действительно казался ей самым крутым в ту пору. Круче мог быть только Оливер Финрер, но он недосягаем и велик, а Берг рядом.

Когда через два дня он сам появился – не позвонил, не написал, а приехал к ее школе с цветами – она была самой счастливой девчонкой на свете. Ей даже завидовали. Не каждой достается красавчик из Майканской высшей школы, а он не мог тогда сказать, что он влюблен. Она была своей, понятной и красивой. Красивыми тогда Бергу вообще почти все девчонки казались, но их неловкие странные отношения, робкие поцелуи, разговоры допоздна быстро все меняли.

Она его понимала. Она одна его по-настоящему понимала. С ней можно было говорить о космосе. Ей можно было доверять. Через год он был в нее влюблен по уши, жизни своей без нее не представлял.

Она была его единственной. Он был единственным у нее. Даже на службе им порой не верили, мол, так не бывает.

− Все бывает! – гордо говорил Берг и не сомневался, что она останется с ним. Зачем вообще кто-то может быть нужен, если они есть друг у друга?

Все испортили гребаные Демоны, долбаное Пекло и Зена, которая зло плавила мозги.

− Берг, я не хочу тебя обманывать, − заговорила Карин, поднимая на него глаза.

Она не хотела его предавать, не хотела ему врать, поэтому и не могла молчать, ненавидя себя за поцелуи, которые она сама отдавала другому. Теперь она просто не могла сказать, что ее заставили, что ее взяли силой. Она сама целовала Оливера и хотела его целовать. Она ждала его, а не Берга. Вернее ждала она обоих, но с разным чувством в сердце, слишком разным, чтобы это не замечать.

− Я…

− Заткнись! – вскрикнул Берг, не давая ей сказать.

Он рванул к ней, схватил за плечи и встряхнул, сжимая до боли и глядя ей в глаза.

− Ты ошибаешься, Карин! Ты во всем ошибаешься, слышишь меня? Пожалуйста, не делай этого, − просил он, хотя она даже не сказала ничего толком. – Тебе просто кажется, что его любишь, Карин. Ты испугалась, запуталась, сошла с ума…

Он опустился на колени у ее ног, отпуская ее плечи, буквально уронил голову ей на колени и чуть не взвыл. Он не хотел думать о том, что ее придется отпустить, а уж отдавать ее Финреру он совсем не хотел.

− Карин, ты его не знаешь, − шептал он, обнимая ее колени. – Он страшный человек. Пожалуйста, не губи себя, не решай сейчас ничего. Все что угодно, только не решай.

− Я правда его люблю, Берг, − с трудом сказала Карин, не веря, что ее своенравный капитан может о чем-то ее умолять.

− Ты его не любишь, просто поверь мне, − встрепенувшись, сказал Берг. – Это не любовь, это – помешательство. Оно пройдет.

Она хотела возразить, но он вздернул руку, останавливая ее жестом.

− Ты хочешь, чтобы мы расстались? Хорошо, я не буду сейчас орать, что ты моя и нести эту чушь о любви до гроба, − сказал он зло и сел на пол без сил. – Но, Карин, мать твою! Ты можешь мне поверить, что я на твоей стороне! Я за тебя, а он – нет! Он просто тебя погубит, подумай об этом.

Она не ответила и лишь посмотрела на него виновато. Ничего она не слышала, нихрена она не понимала, и у Берга не хватало сил это объяснять.

− Блять, − выругался он, даже не пытаясь как прежде сдерживаться при ней. Чего уже сдерживаться, если он все равно урод, как другие заключенные?

− Берг…

− Да что Берг?! Я просто хочу, чтобы ты подумала, чтобы ты не переставала мне верить, чтобы ты не сбегала от меня. Хрен с ней с любовью, не твори херни, Карин! Не загуби себя ради этого кретина!

Она просто рухнула рядом с ним и обняла, прижимая его к себе. Он был единственным человеком, которому она прежде доверяла, единственным, кого она замечала до встречи с Оливером. Теперь она его предала, а он все равно пытался ее защищать.

− Прости меня. Просто прости, − умоляла Карин, целуя его темные, отросшие как никогда прежде волосы.

Он обнял ее в ответ, прижал к себе и не отпустил, пока она не пообещала не делать глупостей – не ради него, а ради себя самой.

У Вожака дергался глаз. Ему крутило спину, заставляя согнуться и зло сопеть, упираясь локтями в колени. Ему прижгли рану, принесли выпить, а лучше не стало.

− Где этот придурок? Где Ирон!? Неужели они до сих пор ничего не нашли?! – орал он, с трудом видя подобие лиц.

Перед глазами у него плыло, и он не мог даже понять, с кем говорит.

− Нет еще новостей, да и рано. Только рассвело, − ответил ему кто-то хрипло.

− Не указывай мне, когда рано! – крикнул Вожак и швырнул в сторону голоса пустую жестяную банку, что заменяла кружку. Та пролетела мимо охранника, ударилась в каменную стену и зазвенела, упав на пол, вызывая дикую дергающую боль в голове.

− Позвольте мне, − пролепетал брюнет в подобии платья и попытался вытереть пот со лба Вожака холодной тряпкой, но от этого прикосновения голова разболелась лишь сильнее.

− Бесишь, − взвыл Вожак, схватил «самку» за волосы и, ударив лицом об стол, отбросил в сторону, хватаясь за голову.

Что он испортил кому-то лицо, переломив нос, его не волновало. Скулеж его тоже не трогал.

− Там какой-то тип, − доложили ему, и только тогда он дернул головой, пытаясь слушать.

− Какой еще тип?

− Утверждает, что он новый лидер Ястребов, хотя рожа знакомая, походу, Демон. Он вообще неадекватный, требует голову Шефа…

− Или хотя бы задницу! – весело дополнил Тибальд, отодвигая охранника и проходя вперед.

Его не пристрелили только потому, что он был без оружия и пошатывался, как пьяный, еще и хромал при этом, а правая рука у него и вовсе болталась, будто тряпичная.

− Ваще борзый?! – спросил Вожак, хотел встать, но не смог, со стороны раны бок скрутило так, что он едва сам не завыл.

− Бессмертный, − ответил Тибальд, искренне в это веря. – А ты что? Ярвана сожрал, что он не вернулся?

Тибальд бесцеремонно схватил один из стульев, поставил его напротив Вожака и уселся, но тут же встал, увидев бутылку на полке в стороне. Один из охранников вскинул автомат, но Вожак отмахнулся.

− Ты кто вообще такой? – спросил он.

− Я? – удивился Тибальд. – Я новый Бог Пекла, а ты… О, ну почему здесь пусто?

Он перевернул бутылку, посмотрел, как последняя капля из глиняного сосуда капнула на пол, грустно скривился, но не стал швырять бутылку. Она была почти святым сосудом в Пекле. Ее он бережно поставил на место, а жало, лежавшее рядом, задел, и оно упало ему под ноги.