Александр Верт - Пекло 2

Обернувшись, он склонил голову и пояснил для Зены.

− Я просто знаю, как тут обращаются с трудовым ресурсом, но эти парни − расходный материал для боя, а не для шахт.

− Ты прав, − согласилась Зена. – Дайте избранным отдохнуть, пусть работу завершат другие.

− Благодарю, − сказал Дориан, подойдя к ней, и, поймав совсем уж странный взгляд, предложил ей жестом свою руку, как опору.

Она кокетливо улыбнулась, заставляя Дориана удивленно приподнять бровь. Такой легкой улыбки на ее подобии лица он еще не видел, будто она тренировалась вот так приподнимать уголки губ и взмахивать веками, лишенными ресниц. Еще и под руку его взяла, будто дама, несмотря на свою наготу.

− Идем, я покажу тебе дом моих родителей, − сказала она и повела Дориана к двери.

Он последовал за ней, стараясь ничему не удивляться, хотя думал только о том, что его тут точно порвут, особенно когда понял, что они идут к зданию, обвитому проводами. Эта башенка, торчащая из песка, всегда была чем-то вроде храма. К ней иногда позволялось подходить с той стороны, где не было ни окон, ни двери. Камней, что работали хорошо, по мнению Черепах, приводили сюда в полдень в качестве награды к этой самой стене, бросали на песок и приказывали молиться великой Зене.

Дориан, впервые оказавшись здесь со своей связкой, не сразу понял, что не так, когда его толкнули в спину. На колени он упал, но от приказа «молиться» впал в оцепенение, а его за это ударили автоматом промеж лопаток, так что он обнаженным телом в раскаленный песок упал. Из одежды у него тогда осталось только жалкое подобие штанов, а плечи и грудь прикрывать было уже нечем.

Пришлось шипеть от боли и коситься на своих товарищей, а потом стоять, как они, низко склонив голову к самому песку. Молился он не Зене, а какой-то возможно существующей силе о том, чтобы все поскорее закончилось и ему позволили разогнуть ноющую от усталости спину и спрятаться в тень. Теперь же его подвели к круглому оконцу. Зена провела по стеклу рукой, убирая грязь, и на стекле появилось отражение сухого дерева. Дориан даже обернулся, чтобы посмотреть на это странное явление с несколькими листьями. Зачем-то его велено было каждый день поливать. Десять ведер под сухое дерево – самая ненавистная из работ.

− Тут я и появилась на свет, − сказала Зена, возвращая Дориана в реальность. – Было это очень давно, до создания ЗиПи3. Тут был маленький городок, и дома все были крохотными, одноэтажными. Их песком занесло, остались только отцовская башенка, да дерево на холме.

Слушая ее и глядя именно на дерево, Дориан на миг забыл, с кем говорит. Если бы не компьютерный голос, можно было поверить, что ему рассказывает свою историю какая-то девочка.

Тон у Зены был как никогда эмоциональный.

− Идем, − сказала она и сжала его руку с нечеловеческой силой, будто специально рассеивая иллюзию.

С другой стороны башни нашлась дверца с заборчиком по обе стороны. Подойдя к ней почти вплотную, Дориан понял, что когда-то это был балкон, а забор – остатки перил. За стальной дверью, что открылась перед Зеной что-то пропиликнув, оказалась стеклянная дверь, по которой та любовно провела рукой, а потом открыла.

Внутри было темно. Два маленьких круглых окна почти не освещали квадратную комнату, зато Зена была настоящей синей лампой.

− Здесь я и родилась, − сказала она, обернувшись в самом центре комнаты, и протянула Дориану обе руки.

Идти туда ему совсем не хотелось, но выбора не было. Сделав шаг, он взял ее за руки и чуть не рухнул, когда она его обняла.

− Мама назвала меня Зайной, но, после того как я умерла, не признала меня. Она говорила, что отец сошел с ума. Я тогда была в коробке и не могла ходить, как сейчас. Я бы ее догнала и удержала.

Она сжала Дориана так, что тот дышать не мог, но приобнял ее в ответ, не выдавая боли.

− Я не уйду, − пообещал он с трудом.

− Действительно, − согласилась Зена и отпустила его. – А вот это мой папа! Познакомься.

Прямо в нише загорелся свет, а там в огромной банке в странной мутной жиже плавал полугнилой мозг. Дориан во время учебы видел препараты разных органов, и мозг тоже, но в нем точно не было таких язв, и размером он был побольше. Сморщенный, искривленный, запавший местами, он вызывал рвотный позыв и ком ужаса в горле, словно зажимающий просящийся наружу завтрак.

− Я тогда только начинала изучать человеческий разум. Очень надеялась подключить его к аппарату и поговорить. У меня ничего не вышло, − тихо говорила Зена, почти шептала, прикасаясь к бутыли. – Привет, папа. Это Дориан. Он тебе нравится? Что? Считаешь его наглым? Да, я тоже считаю, но мне это даже нравится. Он меня не предаст. Пообещай отцу, что не предашь меня!

− Конечно, − испуганно кивнул Дориан, а потом шагнул ближе к банке, стараясь все же смотреть не на мозг, а на ее руку, впервые понимая, что сама она может быть не так страшна, как ему всегда казалась – по крайней мере, что-то в мире может быть куда страшнее, например, ее развлечения. Он даже коснулся ее руки, прежде чем сказать: − Я буду преданно любить вашу дочь, всегда.

− Лжец, − внезапно сказала Зена, вырывая руку. – Ты умрешь, так что твое «всегда» короткое.

− Другого у меня нет, − пожал плечами Дориан и сам удивился, что не испугался. То ли он устал бояться, то ли действительно стал что-то чувствовать. Просто он смотрел на нее, и она казалась другой: не такой, как там на острове.

− А там, − продолжала внезапно Зена, подойдя к окну и указывая на дерево, − прямо под корнями его сердце. Он говорил, что если после смерти над телом будет живое дерево, то душа человека останется в нем. Деревце над моим телом расти не хотело, поэтому он поймал душу и спрятал в коробку. Понимаешь?

− Да, − согласился Дориан.

Ему действительно было ясно. Почему в эпоху искусственных интеллектов, когда только вводили запрет на попытки их очеловечить, какому-то программисту не могло прийти в голову создать собственную дочь? Могло, но что стало с ней теперь – пугало.

− Он, наверно, любил тебя…

− Очень. Он остался тут на планете, ради меня, − сказала Зена. – Почти все уехали, а он остался. Даже пытался организовать заключенных.

− Почти все? – переспросил Дориан.

− Да, были те, кто остался. Женщины тоже, − ответила Зена и так посмотрела на него, что он решил больше не спрашивать, а просто взял ее за руку.

Белые всполохи в ее глазах сразу заполнились синевой.

− А ты не думала носить одежду? – спросил он, вдруг осознав, что, не будь она голой, ему, возможно, было бы проще.

− Зачем? – удивленно спросила Зена. – Разве мужчинам нравятся одетые женщины?

− Мужчинам нравится их раздевать, − ответил Дориан и сам потянулся к ее губам.

Это получилось само собой. Просто она была мягче. Говорила как-то иначе, казалась маленькой и слабой. Ее хотелось защитить. Он бы даже мог в нее влюбиться, если бы она не цеплялась в него, не впечатывала в стену и не била током, запустив руки в штаны. Зато в любовь он был готов играть, если через пару дней у него будет новый танкобур, боевой костюм и шанс сбежать от нее навсегда.