Александр Верт - Пекло 2

«Все не то, чем кажется, – подумал Дориан, глядя на это строение, – все − много хуже».

Он сам от себя не ожидал, но почему-то повторял слова командира, за смерть которого он оказался здесь. Что значили эти слова, сказанные перед смертью, Дориан не знал. Он даже значения им не придавал до этого момента, а теперь его почему-то передернуло, но мысль в голове так и не появилась, мелькнула искрой и скрылась в тени, уступая место проблемам понасущней.

«Надеюсь, она не злится», – думал он, спешно шагая вперед, вниз по крутой лестнице. У пещер была охрана, но Черепахи, выставленные на дозор, всегда показательно не замечали Дориана, как и все остальные. Такое отношение самого Дориана вполне устраивало. Меньше всего он хотел бы с ними разговаривать. Если бы не надо было сдавать кнут и бластер, он бы вообще с ними не виделся, но выбора не было. Он завязывал на поясе защитную куртку, спускался по подобию лестницы – этакой извитой дорожки с кривыми, отбитыми, но широкими ступенями; проходил мимо бараков с затихшими Камнями – те обычно падали без сил после работы – и шагал к главному входу в бункер.

За дверью было что-то вроде небольшой прихожей, за которой скрывалась другая дверь с кодовым замком. Она открывалась, только если к ней приложить ладонь, но, распознавая своего, подавала сигнал встроенным фильтрам, и пришедшего окатывало потоком прохладного воздуха. Он смахивал песок с одежды и лица и немного остужал тело.

Дориан любил этот эффект и всегда задерживался перед дверью, позволяя холодному воздуху ворошить волосы и трепать взмокшую одежду. Майка вся прилипла к его груди, но, зачесывая короткие мокрые пряди рукой назад, он улыбался, заходя в главный зал Черепах-стражей.

Ничего не говоря нескольким мужчинам, тихо сидящим в зале, он просто прошел к стене с ячейками, где одну из них отвели ему. Ячейки походили на пустые соты. Дориан предполагал, что когда-то это была опора для хранения каких-то шестигранных баков или даже баллонов, но тут ее закрепили в стену и добавили номера. Целых ячеек было сорок, тридцать девятая принадлежала Дориану, последняя всегда пустовала, как и несколько в первой и второй десятке. Дать Дориану ячейку в последнем, самом нижнем ряду явно было способом унизить от местных командиров, но Дориан делал вид, что ничего не понимает и присаживался у стены, чтобы спрятать кнут и бластер. Правда, всегда убеждался, что за спиной никого нет, благо для этого не нужно было оборачиваться − просто внимательно изучать глянцевые блестящие стенки, там все было видно. Этим он занимался и теперь, следя за собственным отражением и тенями вокруг.

– Выйдите все вон! – внезапно приказал компьютерный голос.

Дориан, успевший присесть у стены, едва не рухнул. Как нашкодивший мальчишка, он быстро закинул все в ячейку, вскочил и сложил руки за спиной.

Зена не говорила ему остаться, хотя обычно в таких мелочах была точна, и приказы отдавала ясные и однозначные, но сегодня она гнала вон всех без исключения. Дориан просто чувствовал, что должен остаться, и почему-то сглатывал, когда тело сковывал страх.

Она сидела в высоком красном кресле, развернутом спинкой ко входу. Обычно это кресло всегда было пустым. Зена говорила, что сидеть тут со всеми бессмысленно и неинтересно. Что теперь изменилось, было не ясно. Черепахи молча вставали со своих мест, кланялись ей и уходили, оставляя их наедине.

– Вы злитесь, госпожа? – спросил Дориан, старательно пряча страх.

Зена почему-то не спешила говорить, и это пугало еще больше. Медленно закинув ногу на ногу, она все же повернулась к Дориану. Глаза у нее были светлые, лицо бесстрастное и даже губы растянулись едва заметными полосками, словно именно сегодня она хотела как можно меньше походить на человека, оставаясь холодной машиной.

– Почему так долго? – спросила она.

– Я задержался у парней после тренировки. Мне же надо с ними как-то поладить, чтобы потом командовать, а тут выдалась возможность, и я…

– Кто тебе сказал, что ты будешь ими командовать?! – перебила его Зена, вставая на ноги.

Дориан осекся. Ему захотелось трусливо попятиться, но за ним и так были лишь ячейки, правда, где-то под рукой можно было найти бластер и разнести ей голову, но остановит ли ее это − было не ясно. Мысленно он пытался понять, можно ли настроить мощность этого слабого бластера так, чтобы ее разорвало на части, и понимал, что ни в чем не уверен. И, даже если все получится, его порвут Черепахи, на части порвут и не усомнятся, а значит, это не выход.

«Только не сейчас, – думал Дориан, пытаясь сторговаться с судьбой. – У меня же начало получаться. Давайте не сейчас».

– Я не слышу ответа, – тихо говорила Зена, приближаясь.

– Простите меня, – просто сказал Дориан, опускаясь на колени. – Вы действительно этого не говорили, а я понадеялся, что вы доверите мне командование, раз уж я занимаюсь подготовкой. Я – глупый самонадеянный дурак, который мечтал сам заполучить для вас новое тело.

Он опускал голову и замирал, надеясь, что она его пощадит: накажет, но не убьет, а через два дня он уж как-нибудь окажется в команде, даже если ради этого придется убивать. Кто вообще разберет, кто внутри костюма, когда нет тайных позывных, и броня создана не под твою ДНК, а под кого попало. Кто одел – тот и воин, главное дождаться доставки этих самых костюмов.

Зена молчала, потому Дориан робко прикасался к ее босой ноге. Вчера она где-то достала босоножки – очень милые, бежевые, а еще платье в мелкий выцветший голубой горошек. Все это она надела ради него, а сегодня снова была нагой и показательно опасной.

– Я забыл свое место, – шептал Дориан, пальцем на ее ступне рисуя ремешок босоножки. – Я потерял голову от любви к вам, накажите меня, но молю, простите, ваше молчание…

– Заткнись! – приказала Зена, резко схватила его за волосы, вздернула вверх, едва не сломав шею, и впечатала в ячейки. – Ты что, правда, думаешь, что я буду рисковать тобой? Ты думаешь, что моя любовь − это только слова?

Не дожидаясь ответа, она ударила его кулаком в живот, не в полную силу, но дыхание у Дориана все равно перехватило. Он согнулся и тут же получил хлесткую пощечину, от которой рухнул на пол. Одним ударом она разбила ему губу и ободрала скулу, словно специально где-то там на пальцах сделала металл острее обычного, но это было даже хорошо. Если она убивала, то делала это сразу, а не била, воспитывая, как сама об этом говорила.

– Ты − неблагодарное животное! Опять не брит! – ругалась она, но в ее голосе появлялись подобия эмоций.

Дориан выдыхал с облегчением, вытирая кровь с разбитой губы.

– Простите, госпожа, – говорил он, приподнимаясь. – Я не так уж и молод, как бы я ни брился с утра, к вечеру на моем лице снова будет щетина, ради этого я прихожу сначала сюда, привожу себя в порядок, а потом иду к вам. Сегодня я не успел. Я виноват…