Оливия Штерн - Оракул выбирает королеву [litres]

Дворец привычно смыкал над головой высокие своды коридоров, играл золотой искрой на занавесках, манил завитками светлого дерева на роскошных деревянных панелях. Бронзовые ручки дверей были повязаны черными лентами в знак траура по Витте, чей прах час назад развеяли на ветру. Наверное, теперь она на самом деле свободна – от непослушного тела, от невозможности говорить.

Арман видел, как тончайшая пыль, все, что осталось от сестры, устремилась куда-то ввысь, к солнцу, к небу. И в тот миг ему очень хотелось, чтобы Витта стала солнечным лучом, веселым и способным путешествовать сквозь все слои этого расколотого мира.

Арман неторопливо шел, прикидывая, что сейчас будет говорить. Человек, с которым он планировал увидеться, заслуживал и смертной казни и королевской награды. Такой вот странный случай.

А началось все с того, что Эрика так никуда и не убралась из дворца. Арман еще в первый ее визит понял, что бесполезно пытаться выгнать зеркальника, и попросту махнул рукой, рассчитывая на простую человеческую благодарность. Время показало, что не ошибся: в первый раз Эрика явилась прямиком в его спальню в облике смотрительницы королевской сорочки. И пока Арман приходил в себя от вида оплывающей, словно воск, дородной дамы, Эрика язвительно сообщила ему о беременности Леоны.

Да, она понимала, что надо было это сделать раньше. Но раньше как-то не получилось, ваше величество всегда заняты. И вообще, лучше поздно, чем никогда.

«Впрочем, я вообще сомневаюсь, что от всего этого будет польза, – под конец заявила она, – ничуть не удивлюсь, если она вас даже видеть не захочет».

Эрика оказалась права. Он, вернувшись от Леоны, долго приходил в себя и не знал, что делать. Леону можно было привезти во дворец насильно, но Арману казалось, что это будет отвратительно, так демонстрировать свою власть над ней. А Сильен все зудел и зудел на ухо, мол, посмотрите на мою племянницу. Арман посмотрел. И в какой-то миг подумал – а почему бы и нет? В конце концов, Леона его никогда к себе не подпустит. А племянница Сильена была молчаливой куколкой. Она каждый раз так робко улыбалась Арману, что у того возникли подозрения, что девушка попросту боится своего дяди. Наверное, именно поэтому он и объявил о помолвке. Глупо так вышло. Поймал как-то себя на том, что смотрит на невесту, а видит Леону Кьенн. И все это было еще более подло – и по отношению к Леоне, и по отношению к ни в чем не повинной девушке, к которой он не чувствовал ничего. Помолвка была расторгнута. Он так до конца и не избавился от отвращения к себе за этот банальный фарс.

А на следующий день к нему снова явилась Эрика, но уже в образе худого мужчины с незапоминающимся лицом. Остановилась у письменного стола, хлопнула узкой ладонью по столешнице, сбрасывая на пол бумаги.

– Сидите, да? А между прочим, министр ваш только что отдал приказ убрать Леону Риквейл. Я лично слышала. О-о, какое же вы бревно, бесчувственное бревно! Де-ре-во! Да как вы можете так себя вести? Из-за вас погибнет и Леона и ее малыш.

Дальше Арман уже плохо помнил, что произошло. Кажется, он отдавал приказ арестовать Сильена и бросить его в королевскую тюрьму, хватал какие-то модификаторы, на ходу выспрашивая подробности. Схватил еще артефакт Щита и вместе с ним провалился в нужное место пространства, как раз в тот момент, когда Леона активировала ловушку.

Щит мог спасти кого-то одного, и Арман даже не раздумывал, кого нужно спасать. Только стоял и глупо улыбался, глядя на перепуганное бледное личико, такое растерянное, такое родное. Он стиснул зубы, когда поймал спиной ударную волну ловушки, но все еще улыбался Леоне, чувствуя, как магическое пламя выжигает кровь в венах. А потом просто наступила темнота. Небытие.

– Ты живой, – сквозь темноту вдруг прорвался голос Леоны. – Живой!

«И правда», – с трудом подумал он. Вместо мыслей в голове был кисель.

Как же так? Он не должен был… Ощущая на лице горячие поцелуи вперемешку со слезами, Арман мучительно пытался сообразить, что же произошло и что его спасло.

И внезапно понял.

Тот амулет, один из двух, сделанных Мерклом… Он больше не был теплым. От него по коже расползался холодок.

«Ах ты», – устало подумал Арман.

Кто бы мог заподозрить в чем-то подобном старого Меркла, который пообещал парные амулеты, чтобы он всегда чувствовал сестру?

Молча прижал к себе Леону. Радость от того, что вернулся, и от того, что в ушах звучит тихий и счастливый смех любимой женщины, смешивалась с горечью пепла на губах. Все, что он делал для Витты, оказалось напрасным. Да и вообще, напрасным оказалось все, что он делал всегда.

– Живой, наверное, – ответил Арман. Помолчал, все еще пытаясь поймать хоть каплю тепла в парном амулете. Но нет, он был совершенно холоден, вся жизнь Витты перетекла через него в Армана.

И, не желая ничего скрывать от Леоны, он добавил:

– А моя сестра умерла.

…Старого Меркла охраняли. Арман молча распахнул дверь в комнату, где жил старик, огляделся. Меркл преспокойно сидел на кушетке и читал книгу, опустив очки на кончик носа. Когда Арман вошел, Меркл захлопнул книгу и, кряхтя и хватаясь за поясницу, торопливо поднялся.

– Ваше величество…

Арман лишь махнул рукой:

– Садись. Не нужно так скакать.

Меркл кивнул. В белоснежном венчике волос запутался одинокий солнечный зайчик.

– Зачем вы здесь, ваше величество? – устало спросил старик.

Арман остановился перед ним, глядя сверху вниз. Много вопросов вертелось на языке, но он задал один-единственный:

– Почему ты меня обманул?

Меркл покачал головой. Потом зачем-то снова взял книгу, погладил коричневый переплет с золочеными буквами. Отложил в сторону.

– Я… как бы сказать верно…

Арман не стал перебивать. Он стоял и вспоминал, как маленьким мальчиком бегал в мастерскую к Мерклу, а тот показывал ему всякие диковинные вещи, вроде танцующей механической лисички и механического сердца, которое работает как настоящее. И то далекое время казалось прекрасной волшебной страной, куда, к сожалению, нет обратной дороги. Страной, где все честно и чисто и кажется, что радуга вырастает прямо из вершины дерева за окном.

– У вашей сестры не было будущего, я хорошо помню, что после падения она уже никогда не была прежней. Да, теперь, когда могу говорить об этом прямо, я не буду молчать, – тяжело вздохнув, сказал Меркл. – А у вас будущее было и есть. Это все, ваше величество.

– Понятно, – прошептал Арман.

К горлу подкатил горький ком. Старый, старый Меркл. Он, как никто другой, понимал, что за все нужно платить, – и принял решение за Армана, потому что сам Арман… никогда бы. Никогда.

– Почему именно ее? – все же спросил он.

– Потому что магия Жизни была в ней, как и в вас, – просто ответил Меркл. – Только поэтому. Я боялся, что с вами что-то случится, но хотел, чтобы вы жили.