Наталья Бульба - Целительница

Не дожидаясь просьбы профессора, открыла сумочку и достала так называемый детский паспорт, который выдавался в четырнадцать и должен быть заменен в восемнадцать. Повернувшись, хоть и мешал ремень безопасности, протянула бойцу.

Тот взял, раскрыл, посмотрел на фотографию, на меня… Открыл страницу, на которой делались отметки о социальном статусе. Пока что их там было две: окончила лицей и подала документы в ММА.

— Вы можете ехать, — вернув мне паспорт, выпрямился боец.

Отойти не успел.

— Сергей, завтра загляни ко мне на кафедру.

— Данила Евгеньевич… — вновь наклонился к нам боец. — Вы и так…

— Не спорь! — жестко оборвал его профессор. — К трем сможешь?

— Обязательно буду; — заверил этот самый Сергей и снова улыбнулся. — Спасибо!

— Спасибо скажешь, когда снова козликом скакать начнешь, — фыркнул Данила Евгеньевич и демонстративно закрыл окно.

Дальнейший путь был более понятен. Прямо, прямо, прямо…

— Что у него с позвоночником? — после третьего поворота, мимо которого мы тоже проехали, спросила я.

Профессор больше не посвистывал и не пел себе под нос. Напряжением то, что я чувствовала, тоже не было. Он словно что-то переживал внутри и не мог с этим справиться.

— Молодец, что заметила, — несмотря на некоторую отстраненность, не оставил он меня без ответа. — Спасал детей из горящего дома. Когда последнего вытаскивал, балка упала. Пацаненка собой прикрыл, но позвоночник ему порвало. Полгода восстанавливали за счет генерал-губернатора. Вроде как поощрение за подвиг. Но когда шрамы свели да собрали более или менее, о нем и забыли. А о том, что ему теперь постоянно реабилитация нужна, думать никто не стал.

— А вы? — Я посмотрела на профессора с уважением. В отличие от многих он был способен на поступок.

— А я помогаю по мере сил, — огрызнулся Данила Евгеньевич. Было заметно, что тема собственной благотворительности — его услуги стоили, скорее всего, весьма недешево — ему была неприятна. — Дом, в который едем, княжеский. Меня там принимают как своего, а вот ты…

— Я знаю свое место, — ответила я спокойно.

Княжеские роды — отдельная история, к которой я не хотела бы иметь отношения. Но пациентов не выбирают. Тем более в моей ситуации.

— Да не место ты свое знай, — вдруг рыкнул профессор, — а помни, что ты — будущая целительница. Но пока еще молодая и только учишься.

Кивнув, опустила голову, потому как задорная улыбка так и просилась на лицо.

Хорошо, что есть такие люди, как профессор. Без них этот мир был бы не столь светлым и доброжелательным.

— Тамара Львовна, позволь тебе представить мою новую помощницу. Александра.

Оценить размеры усадьбы, в которой нас ждали, мне не удалось. Ее границы терялись где-то за комплексом построек и парком.

Центром был огромный хозяйский дом, беломраморную колоннаду парадного входа которого венчал треугольный фронтон.

Нас запустили через другой, боковой. Снаружи он выглядел значительно скромнее, но внутри был роскошен, сразу же поразив мой неискушенный взгляд.

Впрочем, неожиданностью для меня это не стало. Профессору достаточно было упомянуть про княжеский род, чтобы я уже не питала иллюзий, догадываясь, что именно нас ждет.

— Александра, — сделав шаг вперед, склонила я голову, выказывая почтение.

Не совсем по этикету, но Данила Евгеньевич правильно напомнил о том, что я — будущая целительница. Для нас все было чуть-чуть иначе.

Если коротко, то во взаимоотношениях с пациентами целители излишне не расшаркивались. Да, все вежливо и корректно, но без особого подобострастия перед сословными привилегиями.

— Наша будущая гордость? — без малейшего намека на иронию внимательно осмотрела меня Тамара Львовна.

Я в долгу не осталась. Была не столь откровенной, но не менее внимательной. Около пятидесяти — целителя не обманешь, — но в прекрасной форме. Даже если очень придираться, больше сорока ей не дать.

Красивая, но это неудивительно. Многие поколения отбора и своевременной магической корректировки.

Приятной, а главное, здоровой комплекции, когда и не худая, но и не полная. Хорошая физическая форма — телом регулярно занимались, поддерживая его кондиции.

Волосы темные, блестящие. Глаза карие, чистые, взгляд ясный. Кожа…

— Мне подняться? — сбила меня с осмотра Тамара Львовна.

Я слегка стушевалась — сама не заметила, как начала диагностику, но тут же спокойно посмотрела на профессора, вроде как спрашивая, продолжать или нет.

Он кивнул и ободряюще улыбнулся. Мол, так держать.

Я и без его благословения была готова действовать, а уж с ним…

В конце концов, он сам сказал, что ему будет интересно услышать мое мнение.

— Буду благодарна, — вновь посмотрела я на Тамару Львовну. — И, если вы позволите, я подойду ближе.

— Конечно-конечно, — заулыбалась она, но я не обманулась. Во взгляде была такая смесь, что если раньше не сталкиваться, то и не разберешься.

Но я видела. В больнице, где практически у каждого в глазах пробивалось что-то подобное. Граничащая со страхом тревога. Не желающая подыхать надежда. И вера, что если не тот врач или целитель, то уж этот точно поможет. Пусть и не сегодня, но уж завтра обязательно.

И это было более чем странно. Она имела возможность обратиться к лучшим целителям. И не только российским.

Отбросив лишние мысли, подошла ближе к Тамаре Львовне. Вновь запустила диагностическую магему. Не ту, которую использовала в поезде, малую. Чтобы получить направление поиска.

От центра к периферии, начиная с сердца и коронарных сосудов…

Диссонансом ударило едва ли не сразу. Конфликт между физическим телом и той оболочкой, с которой мы в основном и работали.

Оставив это вопросом, пошла дальше, собирая полную картину.

Сердечно-сосудистая, дыхательная, пищеварительная, мочевыделительная…

Пройдясь по системам органов и не найдя серьезных отклонений, вернулась к тому, с чего начала — к конфликту физического тела и его полевой структуры. Оценила состояние внешних оболочек, спустилась вглубь, к каналам…

Пока не дошла до левой ноги, все было относительно нормально. Да, «шрамы» от разрывов имелись, намекая либо на бурную молодость, либо на хорошо залеченные ранения, но ничего, что могло вызвать подобный дисбаланс.

А вот нога…

— Я готова, — «очистив» руки, развернулась я к профессору.

— Слушаем, — посмотрел он не на меня, а на Тамару Львовну.

Кабинет, в котором мы находились, был небольшим и уютным.

Вроде бы какое отношение имеют друг к другу уют и рабочая обстановка, но у того, кто обставлял эту комнату, получилось создать одно, не нарушив другого.

Основной оттенок тоже был приятным. Серый, но какой-то легкий, ненавязчивый. Где-то чуть светлее, где-то слегка темнее… Немного черного — сам рабочий стол и теплого белого — диван и кресла в уголке для отдыха не столько контрастировали, сколько добавляли обстановке сочности.