Наталья Бульба - Целительница

— Но имела в виду, — хмыкнул он. — Хорошо, Кирилл и Яна перебираются к нам. Охрану мы увеличим…

— Не имеет смысла, — поднялась с кресла Людмила Викторовна. Подошла к профессору. Встав за спиной, обняла его за шею. — Они сюда больше не вернутся.

Как ни странно, ни Данила Евгеньевич, ни Трубецкой даже не сделали попытки возразить. Лишь переглянулись.

— Почему? — Я не стала гадать, что же послужило причиной столь категоричного мнения. Сама думала так же. Но это были лишь ощущения, а вот логика…

— Потому что мне приходилось работать с таким контингентом. Саша права, пока не дошли до острой стадии, продолжат глумиться. А вот когда захлестнет потребность, либо ринутся напролом, и тогда охраны вполне хватит, либо начнут быстро искать другую жертву. И я бы предположила скорее второй вариант, чем первый.

— Но Яну с Кириллом увезти надо. — Профессор щекой прижался к руке Людмилы Викторовны. — Яне будет спокойнее, ну а Кирилл…

— …не окажется случайно не в то время не в том месте, — задумчиво закончил за него Трубецкой. — Значит, на этом и останавливаемся. А теперь всем отдыхать. Данила, ты же проводишь меня?

Комната Яны пострадала — она не справилась с сорвавшимся даром, едва все не спалив. Юля напросилась спать ко мне, и я не отказала. Кровать большая, места хватит. А поскромничает, так есть диван в гостиной. Тоже, кстати, удобный.

Мы уже собрались уходить, когда меня остановила Людмила Викторовна:

— Саша…

— Я пока схожу за молоком, — сонно жмурясь, протянула Юля, оставляя нас вдвоем.

— Да, Людмила Викторовна, — подошла я к своей будущей наставнице.

Этот вопрос был уже решен, что меня радовало. Людмила Викторовна хоть и слегка терялась на фоне своего знаменитого супруга, но в том, что касалось целительских навыков, ему мало уступала.

— Саша, я хотела поговорить с тобой утром, но теперь вряд ли получится.

С этим она не ошиблась. Жаль тех, у кого такой возможности не было, но лично я решила ни в какой стрелковый клуб не ездить, а спать до тех пор, пока не высплюсь.

С точки зрения здоровья и дальнейшей работы отдых мне был необходим значительно больше, чем стрелковая тренировка.

— Я слушаю вас, Людмила Викторовна.

— Ты говорила, что в каникулы работала санитаркой, а потом и медицинской сестрой. Это так?

— Да, так, — подтвердила я. — С тринадцати лет санитаркой. А прошлым летом уже помогала медицинским сестрам и присутствовала на обходах.

— А подтверждающие документы у тебя есть?

Документы у меня были. Фамилия в них стояла другая.

— Нет, — качнула головой я. — А это важно?

— Смотря для чего, — успокаивающе улыбнулась Людмила Викторовна. — В первом семестре студенты посещают практические занятия, где получают навыки ухода за больными и обучаются простым медицинским манипуляциям. И раз ты все умеешь…

— …но не могу этого подтвердить, — беспечно пожала плечами я, — то придется побыть как все.

— Не придется, — хмыкнула она. — Я предполагала подобный вариант и договорилась с больницей, где студенты как раз и проходят практику. Вторник, среда, четверг, с восьми до пятнадцати. Сразу получишь зачет.

Звучало соблазнительно. Три дня поднапрячься, но зато потом получить дополнительное свободное время, которое смогу использовать для работы с Данилой Евгеньевичем.

И все было просто здорово, но стрелковый клуб оставался только в пятницу. Да и с ночными планами все становилось проблематичнее. Пойти пойду, но вставать рано…

Впрочем, три дня дополнительной стимуляции мне не повредят. Организм молодой, справится.

— Конечно, я согласна! — не стала я затягивать с ответом. — А какая больница?

Несмотря на последние события, смех Людмилы Викторовны был искренним, ненатужным.

— Все узнаешь. А теперь — спать. И будьте паиньками. Одни — никуда.

— А с ребятами? — воспользовалась я возможностью испросить индульгенцию.

— С какими ребятами? — настороженно уточнила Людмила Викторовна.

Успокоилась она мгновенно. Имена четверых одноклассников Юли, среди которых был и Александр Трубецкой, не вызвали у нее ни малейших вопросов.

А зря! В этой компании мы с Юлей оказались едва ли не самыми безобидными.

Начальник полиции Центрального округа Москвы полковник Вышнивецкий пребывал в ярости.

Со стороны посмотришь и не скажешь, но Трубецкому уже доводилось видеть вот это… мнимое спокойствие. Более того, когда это произошло впервые, причиной подобного бешенства тоже стал он. Не сам по себе, а как факт присутствия на совещании человека, которого с натяжкой можно было бы назвать вышестоящим начальством, но который имел полное право не только выражать свое мнение и делать соответствующие выводы, но и закончить карьеру любого, кого посчитает виновным в сложившейся ситуации.

Не самый приятный расклад. А если еще принять во внимание обстоятельства, полковника оставалось лишь пожалеть. В таких случаях говорили: попал между молотом и наковальней. Вроде и делаешь все, что от тебя зависит, но о результате, который устроил бы всех, только и оставалось мечтать.

— Ну что, господа?! Услышу я сегодня хоть что-нибудь вразумительное или придется довольствоваться уже набившим оскомину «мы работаем»? — все так же даже не спокойно, а едва ли не умиротворенно уточнил Вышнивецкий, сидя в своем огромном, под стать телосложению, кресле.

Стоило признать, что Трубецкой тоже был бы рад услышать что-либо вразумительное, но не обольщался. Да, с этим делом хотелось разобраться как можно скорее. Но…

Наркотики с примесью магии стихий отличались от чисто химических соединений одной неприятной особенностью. Воздействием на организм. Если в одном случае шла как физическая, так и психологическая деградация, то во втором физическое тело практически не претерпевало изменений. Скорее даже становилось, пусть и на короткое время, более сильным, быстрым и выносливым. А вот психика… Не будь у привыкания к ним таких трагических последствий, сам бы рекомендовал аналитикам и специалистам по стратегическому планированию.

Острота ума под их воздействием повышалась значительно. Как и способность обрабатывать большие объемы информации, оценивая ее сразу по множеству параметров.

И все это на фоне серьезного морального разложения, которое до определенного момента прекрасно камуфлировалось привычным образом, не давая ни малейшего намека на то, кто именно прячется под маской продолжавшего выглядеть вполне нормально человека.

Страшная штука. Когда в один отнюдь не прекрасный момент личность окончательно распадалась, общество получало зверя. Дикого, неконтролируемого, желавшего только одного — дать выход жажде уничтожения, которая оставалась единственным смыслом для дальнейшего существования.