Марина Дечко - Дочь алхимика

Бунт? Кажется, все гораздо хуже…

Двери камер оказались плотно заперты, как и накануне. И все же дурное предчувствие давало о себе знать, давя на уши зловещей тишиной.

Шаг, второй, третий…

Огненный щит, поднятый министром, ярко озарил пространство камер, выхватив из углов клоки мертвенно-зеленоватого сияния. По запаху стало ясно: даже поторопившись, друзья опоздали.

Четыре найденных тела были донельзя похожи на то, что маркиз показывал Ольге днем раньше. Искореженные открытым ее отцом ливиумом, они ровно лежали на тонких соломенных матрасах, словно ожидая, чтобы послание скорее нашли. Коснувшись их по очереди, маркиз убедился: еще не остыли…

Оставалось лишь догадываться, были ли это тела четырех виновных аристократов или же граф с графиней Зайцевой с чьей-то помощью сбежали, оставив после себя подлог, когда камеры открылись для пойманных сегодня баронов.

Нужно поспешить в зеленый кабинет, — убедил его высочество министр. — В прошлый раз некромант поднял тела, как только возле них оказались мы с Ольгой. Это может быть ловушкой!

Созданный наспех императорский портал сработал молниеносно, только слегка окатил огненного мага бурлящей водой. Запахло гарью, и едкий дым обдал цесаревича темно-сизым столбом, заставив надсадно закашляться.

Едва отдышавшись, Павел Алексеевич с необузданной злобой смел с крошечного столика ряд драгоценных напитков, оглушив друга звоном бьющегося стекла. Крупными размашистыми шагами, крушившими остатки хрусталя, прошел к массивной двери. С грохотом открыл ее, так что эхо гулко разнеслось по всему дворцу, и, напугав до полусмерти молодого секретаря, яростно выкрикнув имя Тетерина, приказав доставить его как можно скорее.

Потом развернулся к Левшину, устало опустив плечи, и безжизненным голосом произнес:

— С изменником поговорю сам, отдав дань старой дружбе. Спрошу, чем не сгодился как будущий император… если он, конечно, все еще во дворце. Впрочем, что-то подсказывает мне, что следов Тетерина по всей Староросской империи теперь будет не сыскать.

Он немного успокоился, расправил плечи и уже с достоинством произнес:

— Ступай к лекарям, Николай, после чего — домой: тебе следует умыться перед помолвкой. И да, — добавил он, благодарно пожав ладонь другу, — помня о свадьбе, не торопись пока с наследником и как следует присмотрись к своей графине. В конце концов, ливиум…

Ожидание затягивалось.

Прибывший ровно к шести плотного телосложения дагеротипист, одетый в довольно простой клетчатый костюм с видавшей виды уже не белоснежной сорочкой и изрядно потертые лакированные туфли, с любопытством поглядывал на часы, нервно теребя себя за рыжий ус. Но даже несмотря на профессиональную дотошность, присущую любому газетчику из «Императорского советника», он не решался в присутствии герцога откровенно спросить, в чем причина опоздания маркиза на собственную помолвку. А минуты все шли…

Старинные часы в холле родового дома на Гостилицкой улице громко ознаменовали половину седьмого, и вместе с боем в золотую гостиную вошел дворецкий:

— Вам послание, ваша светлость.

Дед коротко кивнул, взяв с серебряного подноса небольшой конверт с императорским вензелем, и, раскрыв его, быстро пробежал по аккуратным строчкам. Пока читал, мое сердце успело остановиться и снова броситься вскачь, но лицо герцога Соколова оставалось непроницаемым. Спрятав послание, он чинно встал и, пройдя к большому камину, бросил конверт в огонь.

— Кофе, уважаемый? — Его обращение к растерянному дагеротиписту было таким обыденным, что тот едва смог вымолвить слова благодарности, уже спустя минуту приняв крошечную чашку из моих рук.

А дед снова сел на диван, забросив ногу на ногу, и ободряюще взглянул на меня. Так уж получилось, что с самого детства мы с ним были особенно близки, и поэтому мне не понадобились слова, чтобы понять: все в порядке, ждать осталось недолго.

Любезно улыбнувшись дагеротиписту одной из самых светских улыбок, я постаралась выглядеть как можно более непринужденно. Ну и что, что мой жених опаздывает? Да и опоздание ли это, когда сам чиноначальник кабинета его императорского высочества задерживается всего лишь на полчаса?

Часы разнесли по дому грохот семи мощных ударов, когда в холле раздался шипящий звук, сменившийся хлопком. И уже спустя минуту дворецкий огласил:

— Его сиятельство маркиз Николай Георгиевич Левшин.

Боевой маг зашел в гостиную спокойно. Облаченный в парадную военную форму белоснежного цвета, правой ладонью он касался чудесной сабли с золотым эфесом, украшенной гербом дома Левшиных в россыпи драгоценных камней. В левой руке держал небольшой, сладко пахнущий букет из трогательных ландышей, принятых в высоких родах в качестве традиционного подношения невесте в день помолвки.

Остановившись напротив удивленной меня, он протянул цветы, нежно коснувшись губами тыльной стороны ладони. Тепло улыбнулся, озвучив положенное этикетом приветствие, и лишь затем ровным шагом направился к хозяину дома.

Господин Левшин склонился перед ним в уважительном поклоне, после чего кивнул газетчику:

— Прошу простить мне мою задержку. — Он с благодарностью принял кофейную чашку из моих дрожащих ладоней, пояснив: — Служба.

Усевшись в кресло напротив меня, сделал небольшой глоток и произнес совсем не так, как прежде:

— Дорогая, надеюсь, ты не сердишься.

Мне понадобилось все самообладание, чтобы не раскрыть изумленно глаза и не переспросить, ко мне ли он обращается, — так уж вышло, что в наших с маркизом отношениях не оставалось места галантности.

— Если вы не против, мы могли бы начать, — обратился он к газетчику. — Я думал отвести свою невесту в театр, сегодня премьера «Местного цирюльника». Не хотелось бы пропустить.

Едва не выронив чашку, я все же пролила несколько темных капель на блюдце, встретившись взглядом с глазами деда. Немой укор и твердая поддержка, как будто слышу:

«Возьми себя в руки, Ольга! Ты — наследница Соколовых, а мы в любой ситуации держим спину прямо».

Благодарно улыбнувшись ему, я уже спокойнее взглянула на Николая Георгиевича. А ведь он хорош в этой роли, и если бы предыдущие несколько дней рядом с ним была не я, могла бы обмануться.

Но и мне ничего не стоило подать ему руку, затянутую в тонкий шелк перчатки, и очаровательно улыбнуться. Бровь маркиза едва шелохнулась: все же удивлен, только большего проявления чувств не позволит.

И мы прошли к огромному камину, над которым висел портрет четы Соколовых.

— Прошу вас, ваше сиятельство, — дагеротипист наконец ожил, вновь вспомнив о цели визита, — станьте чуть ближе к невесте. Достаточно, вот так. Возьмите за руку…