Марина Эльденберт - Истинная поневоле

— И если ты собираешься в мой магазин только затем, чтобы отпугивать от меня мужчин, то не стоит. Твой вервольфы уже всех распугали.

Доминик снова бросает на меня пристальный взгляд.

— Я проведу день в магазине только по той причине, которую озвучил. Чтобы убедиться, что ты не раздражаешься.

— Тебе разве не нужно заниматься своими делами? — снова не выдерживаю я. — Бизнесом там, обязанностями альфы, подготовкой к свадьбе, в конце концов!

— Нужно. Но наш сын важнее.

— Дочь. Это будет девочка.

— Как скажешь.

Мне хочется съязвить о том, что я не верю своим ушам, но во мне снова вспыхивает раздражение. Вот как обходиться без стрессов, когда вся твоя жизнь наперекосяк!

— То есть об Одри ты совсем не думаешь?

— Пока о ней думают и заботятся отец и альфа ее клана.

Тема Одри раздражает меня еще больше, поэтому я предпочитаю не разговаривать с Домиником до самого приезда в магазин. Работа кипит, и уже с порога видно, что Рэбел едва справляется с потоком покупателей, которые выстроились в длинную очередь к кассе. Один из вервольфов помогает ей, складывая книги в пакеты, второй занят тем, что расставляет новую партию по полкам, но при нашем появлении они вытягиваются в струнку.

Кажется, неуютно будет не только мне.

— Если не передумал, — говорю я Доминику, — то можешь занять одно из кресел и наслаждаться наблюдением.

— Нет, я тоже буду тебе помогать.

— Как? Носить книги?

— Все, что попросишь.

— А если я попрошу уйти?

Приподнятая бровь Доминика лучше слов говорит, что мне от него не избавиться. По крайней мере, сегодня. И я мысленно заставляю себя смириться с этим фактом.

— Что в твоей работе тебе нравится меньше всего? — внезапно спрашивает он.

— Мне все нравится.

— Совсем все?

Теперь я понимаю, к чему он клонит.

— Поможешь с заказами.

На то, чтобы объяснить Доминику, что делать, уходит минут двадцать. Он разбирается в программе заказов быстрее, чем когда-то разобралась я. Что интересно, он так быстро включается в работу и так ответственно подходит к задаче, что я понимаю — сделает на совесть. Поэтому я со спокойной душой оставляю его с ноутбуком, а сама сменяю Рэбел на кассе.

Общение с посетителями мне нравится гораздо больше! Нравится помогать с поиском и выбором нужных книг, видеть их улыбки. Стоит очереди немного рассосаться, Рэбел ожидаемо подходит ко мне и осторожно кивает на Доминика:

— Что происходит? Почему он здесь?

— Можешь не шептать, — говорю я, — он все равно нас слышит.

Рэбел выглядит смущенной.

— Все время забываю, какой у них слух. Но не уходи от моего вопроса.

Ну и как объяснить все подруге в присутствии трех вервольфов?

— Доминик решил мне помочь перед праздниками.

— Смеешься надо мной? — У Рэбел такой вид, будто я сморозила какую-то чушь. — Правда? Я за все время работы здесь видела твоего мужа от силы пару раз. Думала, ты его не подпускаешь к магазину. А этого, получается, впустила в святая святых.

Попробуй его не впустить!

— Дэнвер сам не хотел помогать.

Это чистая правда. Муж ненавидел мой магазин и мою работу, о чем и сказал в вечер последней ссоры. Он никогда мне не помогал. А Доминик сам предложил помочь, хотя мог вообще этого не делать. Вбивал в базу и проверял зачастую раздражающие меня заказы. Еще умудрялся отвечать на вопросы посетителей, блуждающих по торговому залу. Обычно это были привлекательные молодые женщины, и тогда моя волчья суть начинала ощетиниваться. Но он их разворачивал, поэтому она сразу успокаивалась.

— Твой альфа, видимо, хочет, — усмехается Рэбел.

Из-за малыша. Он делает это не ради меня, а потому, что я ношу его волчонка. Это логично. Так откуда взялось это разочарование?

К счастью, следующий покупатель отвлекает меня от подобных мыслей, работа идет своим чередом и настолько увлекает, что я не замечаю, как Доминик ко мне подкрадывается, когда магазин снова пустеет.

— Я закончил.

— Надоело?

— Нет. Я проверил все заказы, ввел их в базу и ответил на все письма.

Я приподнимаю брови.

— Что значит — все?

— Все, что там были.

Я иду проверять и понимаю, что он потратил час на то, что я бы делала неделю. Конечно, я все время отвлекаюсь на помощь Рэбел, на работу на кассе и на личную жизнь, но все-таки.

— Спасибо, — благодарю его искренне.

— Пожалуйста. Тебе нужно отдохнуть.

— Я еще не устала.

Во мне действительно море энергии, а сейчас только середина дня.

— Это не предложение, Шарлин. Тебе нужно сделать перерыв и поесть ради нашего ребенка.

— Ребенка? — восклицает подошедшая к нам Рэбел. — Владыка, я была права!

Я бросаю на Доминика сердитый взгляд, но он непреклонен.

— Я хотела рассказать тебе. Не так.

— Не имеет значения как. — Потрясение подруги сменяется беспокойством. — Я могу тебя поздравить? Вас поздравить.

Она пристально смотрит на меня, и Доминик тоже, будто ему действительно интересно, что я отвечу.

— Да, Рэбел, можешь. Не все гладко, но я очень рада своему малышу.

Она прижимает меня к своей большой груди.

— Я так рада, Чарли! Ты как никто заслуживаешь счастья.

А я с грустью думаю, что у меня какое-то странное счастье. Или же я не умею ценить то, что есть.

— Мне нужно на обед, — говорю я.

— Конечно, — кивает Рэбел. — Не торопись. Ребенок, надо же, — последнее она бормочет себе под нос, возвращаясь к делам, оставляя нас с Домиником.

— Возьму пальто и пойдем. Я знаю один неплохой стейк-хаус поблизости. Нам с малышом там нравится.

Ты хотела сказать — малышкой? — напоминает он о нашем утреннем разговоре.

— Да, малышкой.

Доминик набрасывает пальто мне на плечи, но выйти мы не успеваем: сначала я замечаю, как напрягаются руки вервольфа, а потом слышу его тихое, но от этого не менее угрожающее рычание.

Колокольчик сообщает о новом посетителе, и в магазин входит Хантер.

Я могу поклясться, что кожей чувствую, как между вервольфами пробегают искры ярости и неприятия. Они застывают друг напротив друга как хищники, готовые наброситься в любой момент. Как волки. Хотя остаются в человеческом обличье и между ними все пространство торгового зала.

К счастью, пустого! Не считая вервольфов и Рэбел.

Сейчас Хаитер не считает нужным скрывать свою суть, поэтому его глаза загораются ярко-синим, и за стеклами очков это смотрится жутковато. Пальцы Доминика застывают на моих плечах, он не сжимает их, но я понимаю — мне просто не позволят двинуться с места.

— Торопишься встретить свою смерть, Бишэм? — Даже голос Доминика напоминает рычание зверя.

— Вообще-то нет. — А вот голос Хантера звучит до холодности спокойно. — Тем более что мы договорились о встрече в другом месте.