Кристина Логоша - Змеица

Я не могла поверить в его слова. И решила переспросить:

— Вы будете давать мне деньги за то, что мы будем любовники только на словах?

— При условии, что о нашем договоре никто не узнает… Я счастлив в браке, и мне не нужны другие женщины. Это большая редкость для нашего вида. У многих это может вызвать подозрение и лишнее внимание. Я человек тихий, предпочитаю уединение городской суете. Для меня спокойствие моей семьи превыше всего.

— Я понимаю.

— Значит, вы согласны на мое предложение?

— Конечно! — произнесла с радостной улыбкой.

Азар действительно был влюблен в свою жену. Он с трепетом рассказывал о ней и о детях. Даже пообещал познакомить нас. Хотя я с трудом представляла подобную встречу — все же в глазах его жены я буду любовницей, хоть и фиктивной. После публичного признания им моего статуса дарайи в храме Серпенты мы договорились встречаться раз в неделю в этом особняке на несколько часов. Азар проводил меня до калитки, возле которой ожидал мой экипаж. Поцеловал на прощанье руку.

— Был рад знакомству, дарайя. С нетерпением буду ждать вашего посвящения. И примите мой подарок, — он посмотрел на ключ, что я сжимала в руках все время, — Этот особняк теперь ваш. Примите его в знак нашей долгой дружбы.

— Спасибо, — только и смогла произнести от удивления.

Огромный трёхэтажный дом с большим садом теперь принадлежал мне. У меня своего жилья никогда не было, всю жизнь я ютилась по съемным комнатам, а здесь целый особняк! От волнения даже голова закружилась.

В приподнятом настроении села в карету, где меня уже ожидала Ульвира. На суровом лице женщины играла приятная улыбка:

— Вижу, ты приняла предложение Азара.

— А как я могла отказать от такого?!

— Азар — честный дахар. Дариушу повезло со старшим сыном. В тот вечер, когда тебя чуть не раскрыли, мне пришлось поделиться с ним о твоей природе. Он мне и предложил такую сделку, но решение ты приняла сама.

— Хоть бы все предложения были такие, как у Азара.

Ульвира хмыкнула.

— Так не будет. Двоих дахаров ты должна выбрать.

— Почему двоих? — удивилась я. — Вы же говорили, если Азар первый, то остался один. Вы говорили, что будет достаточно всего двоих.

— Дариуш — старейшина. Он прикрыл сына, но не может позволить, чтобы традиции были нарушены. Мне жаль, но тебе придется выбрать еще двух мужчин.

— А мне-то как жаль…

— Я бы тоже не отказалась от подобной сделки. Жаль, что у Дариуша только старший сын степенный. Бахрам рассудительностью не отличается.

— Бахрам? Так звали нага, что хотел увидеть мое лицо.

Теперь я вспомнила, кого мне напоминал Азар.

— Это младший сын Дариуша Девлата. У них хороший старинный род. Но младший Девлат не отличается рассудительностью отца и брата.

— А с ним тогда еще был дахар. Кажется, его зовут Камиль. Он тоже родственник Дариуша?

— Камиль из рода Анвар. Тоже хороший род. И дахар он ответственный, но когда Камиль и Бахрам вместе — это гремучая смесь, от которой не знаешь, чего ожидать.

Больше я не задала вопросов, мне не хотелось выдавать свое любопытство. В моей ситуации любое случайно оброненное слово могло быть неправильно воспринято и перекручено против меня.

Под размеренный цокот копыт по брусчатке мы вернулись к дому Медянок. Лимек ждал нас у входа. Как и я, он был уверена, что Ульвира прислушается к его словам и наложит на меня заклятье забвение. Невозможно было описать его удивление, когда я вышла с кареты, подав ему руку. Одна гримаса сменяла другу: непонимание, растерянность и гнев. Он был ошарашен тем, что к его словам не прислушались.

Охранник помог выйти Ульвире и сразу же набросился на нее с расспросами:

— Мне казалось, мы поняли друг друга. Марианна опасна, ей нужен дополнительный контроль, — завел он песню.

Ульвира шла по дороге к дому, словно потеряла слух, еще больше раздражая Лимека своим безразличием

— Мы поговорили с ней, и она пообещала исправиться, — сказала хозяйка дома Медянок.

— А через десять минут она сбежит, обворовав вас, — он перегородил ей дорогу к дому.

Я наблюдала за ним из-за спины Ульвиры: зрачки расширены, на лице играли желваки. Словно пороховая бочка с горящим запалом — еще немного, и взлетит на воздух.

— Лимек, я плачу тебе деньги за безопасность Марианны. Решения здесь принимаю только я, — парировала Ульвира. — Отойди в сторону.

Впервые я прониклась к этой женщине огромной благодарностью и уважением. Чуть помедлив, охранник выполнил распоряжение. В его осатанелом взгляде читалась лютая ненависть.

Я изумилась, когда вышла утром к завтраку. Гостиная напоминала антикварный кукольный магазин. Повсюду были расставлены фарфоровые девушки-марионетки. На красоту игрушек нельзя было налюбоваться — яркие платья, соломенные шляпки с цветами и обилие тончайшего декора — столько кропотливого труда, что они с достоинством посоперничали бы с признанными произведениями искусства.

— Доброе утро, госпожа Марианна, — произнесла Харен, спустившись за мной с лестницы. — С праздником вас!

Вместо обычного невзрачного наряда на ней было красивое фиалковое платье, отороченной золотистой лентой. В волосах вплетены цветы.

— С каким праздником?

— В Хрустальном городе отмечают день цветения персиков. В этот день девушкам принято наряжаться в красивые платья, украшать волосы цветами и получать подарки.

— Никогда о таком не слышала.

— Его празднуют только здесь. Это один из череды праздников, предшествующих Дню Перерождения Серпенты.

Я вспомнила лекцию в Храме. Монах говорил, что День Перерождения Серпенты — главное событие, когда город на несколько дней весь останавливает работу и утопает в веселье. К этой дате все шаяни определяются со своим господином. Мне нужно выбрать еще двух.

Хромой походкой Ульвира вышла из комнаты, держа в руках еще одну игрушечную марионетку. У куклы в персиковом платье была бледная кожа и цвета вороного крыла волосы. Она напоминала меня.

— Вылитая ты, Марианна. — Ульвира подошла к навесным полкам, на которых прежде стояли расписные тарелки, а сегодня они все заставлены красивыми фарфоровыми куклами. Поставила праздничную игрушку в самый центр. — Здесь ей место.

— Это ваши куклы? — я с восхищением рассматривала работу Ульвиры.

— К празднику цветения персиков я делаю марионеток, похожих на моих шаяни. Все куклы в этой комнате — копии тех, чью судьбу я устроила.

Дух захватило от количество девушек, прошедших через дом Медянки. Стало грустно, куклы уже не вызывали восхищения, а вгоняли в печаль.

Входная дверь открылась, и в нее вошла Камлия. Камеристка держала в руках сверток крафтовой бумаги. Несмотря на униформу, в ее волосы была вплетена веточка цветущего жасмина.