Маруся Хмельная - Я хочу твою шкуру, дракон! или Верните всё обратно!

— О богиня, — закатил глаза дракон. Потом с надеждой спросил: — Это возможно?

Ему не хотелось зря надеяться, но, но…

— Не знаю, — пожала плечами богиня. — Иногда мои дети умеют удивлять. Ждем. Если получится, вернешься обратно. Если нет, за тобой придет мой муж — Ловец Смерти. А пока можем о чем-нибудь поговорить. Может, хочешь спросить о чем-нибудь? Сейчас самое время.

— Я узнал твои прикосновения, — сглотнув от волнения, сказал дракон. — Ты приходила ко мне в детстве, когда мне было плохо и я плакал, что мать не навещает меня. На меня опускалась дрема, и я чувствовал, как меня гладят по голове, и слышал колыбельную. Я не мог открыть глаза и посмотреть, кто это, но так хотелось думать, что это мать! А это была ты. Почему?

Богиня как-то смущенно улыбнулась и стала похожа на трогательную юную девочку.

— У каждого есть свои слабости, — пожав плечами, ответила она. — Твоя мать была не права. Не будем ее судить, но я расскажу тебе одну древнюю историю. Все равно нам надо занять чем-то время. Как-то я рассердилась на одного напыщенного, высокомерного идиота, что обидел прекрасную девушку, которая любила его всей душой. И прокляла его, превратив в огромную чешуйчатую тушу, нечто среднее между ящерицей, змеей и птицей. И назвала это чудище драконом. А потом в пару подобрала ему такую же противную, высокомерную девицу. Так возник на Таларии род драконов. Затем я простила их, но они уже привыкли к своей ипостаси и даже, надо признать, выжали из моей задумки по максимуму — гордые большие животные внушали восторг и трепет. И я решила оставить им вторую ипостась. Так появились оборотни-драконы.

— Аха-ха-ха, — рассмеялся Ашшур от души. — То есть это не человечье обличье — проклятье, а драконье? И драконы произошли от людей?! Вот это будет удар для наших! А почему ты нам об этом не напоминаешь?

— Напоминаю, — отсмеявшись вслед за Ашшуром, сказала богиня. — Но они предпочитают поскорее об этом опять забыть. Но ты прав, пора снова напомнить об этом. — Она мягко улыбнулась. — Иди сюда, мой мальчик, — ласково позвала богиня и указала на место рядом с собой.

Ашшур сел у ее ног, подставив голову под ласковые пальцы богини, нежно перебиравшие его пряди и гладившие по голове.

— Спой мне ту колыбельную, — попросил Ашшур.

И богиня запела нежным хрустальным голоском:

Все мои причитания и уговоры, воззвания к совести дракона и упреки в том, что бросил меня, не имели никакого успеха. Тело Ашшура оставалось все так же бездыханным.

Я начала паниковать и злиться из-за того, что у меня ничего не получается. Видя мои тщетные попытки оживить дракона, приуныл и энжел.

— Эх, ничего у меня не вышло. Ваша дочь должна была стать моей суженой. Сводил я вас, сводил, но, видно, не судьба. Ждал две тысячи лет, подожду еще пару сотен до следующего шанса.

Что-о?

— Ашшур, ты слышал?! — возмутилась я. — Ты лишил меня дочери! Дочери у нас еще нет, а зять уже есть. Ну-ка, разберись с ним!

Воззвала я к отцовским чувствам Ашшура, но бесплодно.

— Какого тхэра ты вообще оборачивался, если энжел запретил тебе. Я воскрешу тебя, чтобы потом убить! — злилась я. — За то, что ничего не сказал мне.

Да, оно того стоило. Посмотреть, как он раскается, а потом прикончить его собственными руками. Ведь спрашивала же, есть что-то, чего я не знаю?!

— И вообще, как я хоронить такую тушу буду, ты подумал? Родился человеком, имей совесть умереть человеком! — потребовала я.

— Все, Досифея, хватит, — резко сказал энжел. — Он застывает.

— В смысле? — не поняла я, но запаниковала.

— В смысле все, Досифея, вот теперь все… Больше мы ничего не можем сделать. Умерев, драконы окаменевают и превращаются в каменные изваяния. Отойди от Ашшура.

— Что?! Нет! Нет-нет-нет-нет! Ашшур, пожалуйста, где бы ты ни был, услышь меня. Пожалуйста, вернись, ты нужен мне, — взмолилась я, рыдая, настраиваясь на душу Ашшура. — Прошу, любимый…

Я, невзирая на все попытки энжела оттащить меня от дракона, крепко уцепилась за его шею. Не отпущу. Он мой. Будем вместе всегда.

Ашшур

Под ласковое пение богини Ашшур прикрыл глаза и стал словно растворяться в мироздании, почувствовав себя его частью. Крохотной, сродни песчинке, но на своем месте и очень важной, без которой Вселенная была бы не той Вселенной, неправильной. Он — часть мира и чувствует свою связь с ним. Сам он распадается на много-много маленьких песчинок, кружащихся в ночном небе, которые закручивают его в какую-то воронку, кружат в вихре заманчивого танца. Все кругом такое яркое, красивое, и бесконечное количество таких же песчинок вокруг.

Почему-то вспомнилась сцена из далекого детства. Зеленая лужайка у пика Машшуколлийки рядом с водопадами. Смеющийся отец, который отбивает выпады его деревянного меча, заодно ласково придерживая набрасывающегося на него маленького драконенка — младшего брата Фейхейе.

Тот сначала подумал, что папа и братик дерутся, и решил защищать братика, как маленького и слабого, потом понял, что это веселая игра, и решил принять участие. На папу весело нападать вместе. Тем более он так заразительно смеется.

— Смотрите, смотрите, радуга! — закричал Ашшур, отбросив меч и привлекая внимание к водопадам. — Да какая огромная! Да еще и двойная! Пап, пап, ты видишь?! Фейхейе, да куда ты полетел? На радугу не попасть!

Отец рассмеялся добрым раскатистым смехом в ответ на восторги одного сына и на попытки забраться на радугу второго.

— А знаете, что значит радуга для дракона? — спросил он их.

Они помотали головами.

— Несбыточную мечту. Каждый дракон мечтает долететь до радуги и покататься на ней.

— Да, классная была бы горка, ух! — восторженно отозвался Ашшур.

— Но это невозможно, потому что радуги не существует, она мираж.

— То есть как это? — Оба сына с возмущением уставились на отца.

— Это оптический обман.

Ашшур слушал объяснение отца и разочарованно вздохнул. И тут обман. Но какой красивый. Жаль, что радуги на самом деле не существует. Вот если бы она была настоящая! Тогда, когда он станет драконом, он обязательно бы долетел до нее. И скатился бы с нее вниз. Прямо в водопад Машшуколлийки.